Себастьян Сальгадо — знаменитый бразильский фотожурналист
Себастьян Сальгадо (Sebastiao Ribeiro Salgado) – бразильский документальный фотограф и один из крупнейших фотожурналистов в мире. Он посетил более 100 стран, в которых собирал материал для своих фотографических проектов. Выставки его работ представлены по всему миру.
С 2001 года Сальгадо посол доброй воли ЮНИСЕФ. Он стал почётным членом Американской академии искусств и наук в 1992 году и был награждён медалью столетия Королевского фотографического общества и почётной стипендией (HonFRPS) в 1993 году.
Сальгадо родился 8 февраля 1944 года в бразильском муниципалитете Айморес, штат Минас-Жерайс. Он получил степень магистра по экономике в Университете Сан-Паулу и работал экономистом в International Coffee Organization. По поручению Всемирного банка Сальгадо часто бывал в Африке, тогда он всерьёз задумался о фотографии. Решение отказаться от карьеры экономиста и переключиться на фотосъёмку пришло в 1973 году.
Первоначально он работал над новостными заданиями, больше склонялся к документалистике.
Сальгадо сотрудничал с фотоагентствами «Sygma» и «Gamma», но в 1979 году он присоединился к «Magnum Photos», из которого ушёл в 1994 году, чтобы вместе с женой Лелией Ваник открыть собственное агентство «Amazonas Images» в Париже. Он особенно известен социальной документальной фотографией рабочих в слабо развитых странах.
Сальгадо самостоятельно работает над крупными проектами, многие из которых опубликованы в книгах: «Другие Америки», «Сахель», «Рабочие», «Миграции», «Генезис». Последние три состоят из сотен изображений со всего мира. Наибольшую известность получили его изображения из золотого рудника «Серра Пелада» в Бразилии.
С 2004 по 2011 Сальгадо работал на проектом «Бытие». Он состоит из серии фотографий дикой природы, пейзажей, а также человеческих сообществ, которые продолжают жить в соответствии со своими традициями и культурой.
В сентябре и октябре 2007 года Сальгадо показал фотографии рабочих с кофейных плантаций Индии, Гватемалы, Эфиопии и Бразилии в бразильском посольстве в Лондоне.
Вместе с Лейлой Себастьян с 1990-х годов работал над восстановлением небольшой части леса в Бразилии. В 1998 году им удалось превратить этот край в заповедник и создать Instituto Terra, который посвящён лесовосстановлению, охране и экологическому образованию.
Документальные фотографии Себастьяна Сальгадо:
Смотрите также:
Фотографии нетронутых мест или любовное письмо планете от Себастьяна Сальгадо
Телеграм
Фотограф Себастио Сальгадо (Sebastiao Salgado)
«Моя жена купила фотоаппарат, когда изучала архитектуру в Париже.
Второе, главное рождение Себастио Сальгадо как фотографа произошло намного позже рождения упомянутых мастеров фотоискусства, в конце шестидесятых — начале семидесятых прошлого века, вскоре после того как Себастио с женой переехали в Париж из Бразилии. Он тогда был занят подготовкой к защите докторской диссертации и планировал стать серьезным экономистом. В первой половине семидесятых семейство Сальгадо совершило несколько замечательных путешествий по Африке.
Хоть и жила семья Сальгадо в Париже, но дома Себастио было практически не застать. Он всегда был в центре важнейших мировых событий того времени. Снимал покушение на президента США Рональда Рейгана, делал репортажи с войн в Западной Сахаре и Анголе, освещал как фотокорреспондент известную «операцию Энтеббе» — освобождение израильских заложников, и множество других громких мировых конфликтов и происшествий.
С 1977 по 1984 год — целых семь лет посвятил молодой еще тогда Сальгадо своему первому крупному проекту, в котором рассказал о Латинской Америке. Потом он писал, что это были годы его путешествий во времени, возвращение на семь веков назад. Себастио наблюдал, как перед ним в очень ленивом, медленном темпе, так, как течет время в этих краях, проходит поток схожих между собой культур, верований, связанных одной историей, историей страдания. Закончился этот проект в 1986 году выходом в свет книги «Другие Америки» («Other Americas»). До сих пор она является самым лучшим свидетельством о том, как сегодня живет коренное население и крестьяне этого уголка планеты, как бедственно положение этих народов.
Совсем скоро, всё в том же 1986 году, выходит вторая книга Себастио Сальгадо. Она называется «Сахель: Человек в Беде» («Sahel: Man in Distress»). Над ней автор работал в северных районах Африки, пострадавших от сильнейшей засухи в 1984-1985 годах. На фотографиях на страницах этой книги – не только лица жертв засухи и страшного голода, но и самоотверженность, мужество людей, пришедшим им на помощь. Это, в первую очередь, молодые медсестры и доктора из международной организации «Врачи без границ», рабочие, инженеры…Герои этой книги не кажутся нам чужими, незнакомыми. Лица страдающих африканцев, которые пронзительно кричат, не разжимая губ – уже не просто «чьи то» лица… Они становятся по настоящему близкими.
В конец восьмидесятых — начале девяностых Сальгадо увлекается темой рабочих. Сталевары, шахтеры, ткачихи, рыбаки, золотоискатели, строители – вот герои его снимков. Люди, занимающиеся тяжелым физическим трудом, люди, зарабатывающие на хлеб своими руками.
Сегодня такие люди практически «археологическая редкость». Встретить их можно разве что в странах «третьего мира», а совсем скоро и в этих странах рабочие могут остаться без работы в результате автоматизации и роботизации производства. Увенчал этот этап работы Себастио Сальгадо выход на восьми языках более чем стотысячным тиражом книги «Рабочие: Археология индустриальной эпохи» («Workers: an archeology of the industrial era»).
Для этой книги о рабочих Сальгадо делал фотографии в 23 странах мира. «Всего в 23 странах» — улыбаясь, говорил он. Следующий его проект охватил уже 47 стран. В нём он рассказал о массовой миграции населения, пожалуй, самой больной проблеме нашего времени. Одна из причин возникновения этой темы в работе Себастио Сальгадо – знание ее не понаслышке. Ведь он сам родился на маленькой бразильской ферме и в пятилетнем возрасте стал жить в крошечном городке. Когда ему исполнилось пятнадцать, он перебрался в другой, среднего размера город, в котором проживало 120 тысяч человек.
Имя фотографа и фотожурналиста Себастио Сальгадо стало известно всему миру уже после выхода первых двух его книг. Проекты, которые последовали за ними, всё больше и больше укрепляли его известность и значимость в мире журналистики. Но кроме таланта фотохроникера Себастио обладал еще и талантом фотохудожника. Тем не менее, интересно и то, что сам фотограф свои снимки считает просто работами документалиста, «Не фотографирующий, а фотографируемый делает фотографию» — говорит он.
В 1994 году Себастио Сальгадо принимает решение разорвать отношения с «Magnum Photos». Вместе с женой они отрывают скорее всего самое маленькое фотоагентство в мире — «Amazonas Images». В него входит только один фотограф, собственно, сам Себастио. Кроме фотографической деятельности агентство занимается природоохранной работой.
В 1998 году на месте рождения знаменитого фотографа его стараниями был учрежден заповедник и начались лесовосстановительные работы. Количество зеленых насаждений в этих местах, начиная с 1940 года, уменьшилось в 300 раз! За десять лет существования заповедника на его территории специалистами и волонтерами было посажено более миллиона саженцев деревьев! Но до полного восстановления природы этого края еще очень далеко.
Следующий проект Себастио Сальгадо связан с природоохранной деятельностью. Кто-то посчитал этот проект за кардинальную смену деятельности фотографа, но сам он так не считает. «Это продолжение уже начатых мною исследований» — говорит Себастио.
Этим проектом Сальгадо решил показать всему миру уголки земли, неиспорченные цивилизацией, доказать людям, что эти уголки прекрасны. Фотограф надеется, что его новый проект поможет человечеству наконец-то понять, какое место оно занимает в окружающей среде. Этот проект он назвал Генезис, и призывает всех жителей Земли, насколько это возможно, вернуться к истокам жизни на нашей планете, к тому воздуху, той воде, тому огню, которые и породили на ней жизнь. К тем животным, которые до сих пор не приручены людьми, к тем отдаленным племенам, ведущим примитивную жизнь, остающуюся без изменений многие сотни лет, к самым ранним формам человеческих организаций и поселений.
Работу над этим проектом Себастио Сальгадо начал на Галапагосских островах, именно в тех местах, где в 1835 году Чарльз Дарвин первый раз задумался об эволюции. Впервые в своей фотографической практике Себастио снимал красивые пейзажи дикой природы, рассветы и закаты, черепах, птиц, огромных ящериц, которые казались ему маленькими драконами.
Себастио было уже за шестьдесят, но он совсем по детски, по настоящему, радовался всему тому, что он видел вокруг себя. В своих записках он восторгался: «Это просто восхитительно! У меня есть даже фотография, где одна игуана обнимает другую!». После возвращения с Галапагосских островов жажда путешествий в Себастио не угасла. Он посетил Руанду, Патагонию, Камчатку и даже Антарктиду! В рамках этого проекта он много снимал в родной Бразилии. На завершение этого проекта фотограф и защитник природы планирует отвести восемь лет своей жизни. Хочется надеяться, что впереди у него еще много открытий, которыми он порадует всех нас.
Себастио Сальгадо — оптимист по своей натуре. Он полон жизненных сил. В 2007 году в одном из интервью он признался, что надеется фотографировать до самого конца своей жизни, а фотографы обычно живут до старости… Удовольствие, которое Себастио получил, когда впервые взял в руки фотоаппарат, не ушло никуда. Он получает его и сейчас.
Поэтому хочется верить, что за проектом «Генезис» состоятся и другие проекты мастера.
Amazônia: Фоторепортаж Себастьяна Сальгадо «Девять лет работы»
Бразильский фотограф Себастьян Сальгадо сегодня широко известен как один из величайших фотографов на планете. Он побывал в более чем 120 странах, снимая мощные социальные документальные изображения, которые появлялись на выставках и в публикациях по всему миру.
Сальгадо много лет работал над проектом под названием Amazônia . PetaPixel поговорил с ним, чтобы узнать больше о его жизни, карьере и последнем эпическом фоторепортаже.
Примечание : Это интервью было отредактировано для ясности и длины.
Фил Мистри: Как появилась книга Amazônia ?
Себастьян Сальгадо : Это о работе, которой я занимаюсь уже много лет. Я работал в Амазонии в 80-х и 90-х, в начале 2000-х и с 2013 по 2019 год.
Мы решили опубликовать книгу и устроить большую выставку в Париже [в прошлом году], чтобы посмотреть, сможем ли мы внести свой вклад в эти дебаты о разрушении. биома Амазонки.
Это об огромном влиянии негатива, который мы делаем на племена Амазонки, и я надеюсь, что эта книга может внести [положительный] вклад. Я даю людям совесть, что Амазонка и ее окрестности должны быть защищены.
Сколько лет вы фотографировали Амазония ?
Последние семь лет, с начала 2013 до конца 2018 года, но до этого я много путешествовал. Внутри этой книги у нас есть фотографии с 1998 по 2019 год. Я считаю, что если я соберу все это вместе, у меня будет около восьми или девяти лет фотографии в Амазонии. Я совершил около 48 поездок.
В среднем сколько дней или недель вы пробудете на Амазонке?
Как правило, поездки в Амазонию длились от одного до трех месяцев. Видите ли, это зависело от этих племен: вы знаете, когда уходите, но понятия не имеете, когда выходите.
Назначение не похоже на наше общество, где все ясно.
Иногда, когда вы прибываете, там может не быть большей части племени. Они могут быть на охоте или рыбалке. Иногда ты [планируешь] остаться на месяц, и когда ты готов выйти, происходит что-то очень важное — у нас грандиозная церемония.
Доступ иногда очень затруднен. [Требуется] восемь-девять дней, чтобы прибыть [в их местонахождение]. И не исключение, это [отдаленное] племя, поэтому вы обязаны пройти карантин, иначе вы [рискуете] заразиться. Индийские медицинские [органы] вакцинируют вас всем, и вы должны пройти 12-дневный карантин, прежде чем оставаться в племени. Это означает, что поездка туда обычно довольно долгая.
Книга называется Амазония, и для большинства людей это означает тропический лес Амазонки. Что это значит конкретно для вас?
Хорошо выглядеть; у нас есть маленький [циркумфлекс] над «о» в Амазонии. Единственные люди, которые так пишут Amazon, — это бразильцы.
Я работаю только в бразильской Амазонии.
У нас есть девять амазонских стран, но около 65 процентов территории Амазонии находится в Бразилии, и это вполне репрезентативно для амазонских лесов. Это означает, что когда я ставлю это название на португальском языке, это означает, что это бразильская амазонка. Вы сфотографировали Serra Pelada Золотой рудник в Бразилии в 1980-х годах, так что вы возвращаетесь в Амазонию через 40 лет. Что побудило в 2013 году принять решение вернуться в Амазонию?
Вы видите, что золотой рудник Серра Пелада находится в Амазонии. Я работал там в 1986 году. До 1984 года я работал с племенами яномами. Я тоже после этого работал. Я всегда в районе. Что было удивительно, так это то, что золотой рудник находился внутри джунглей, и сегодня, если вы пойдете туда, это будет один полностью открытый регион, полный фермеров с плантациями соевых бобов.
[Это] часть Амазонии, которая была разрушена.
Видите ли, сегодня мы уничтожили около 18 процентов всей бразильской Амазонии. Да, это большой бой. Видите ли, мы сейчас много говорим об уничтожении Амазонии правительством г-на Болсонару [президента Бразилии]. Да, г-н Болсонару разрушает больше, чем кто-либо другой, но разрушение Амазонии началось задолго до него. Мы потеряли около 18 процентов территории Амазонии до того, как г-н Болсонару пришел к власти.
Настоящую Амазонию разрушает общество потребления и спрос на товары, произведенные в Амазонии. Когда вы кормите свиней в Китае и России и коров в Европе соевыми бобами, выращенными в Амазонии, мы уничтожаем Амазонию. Мы должны бережно относиться к товарам, которые продаются по всему миру, видеть их происхождение и, возможно, стараться их не покупать.
Amazônia , вероятно, ваша самая большая книга, насчитывающая более 500 страниц, и сегодня, когда большинство людей читают книги в Интернете, как общественность восприняла такую большую и тяжелую книгу?
Традиционного паблика для книг, не только фотокниг, но и печатных книг по всему миру нет.
Конечно, новый способ прочтения, новый способ увидеть изображение изменит способ видеть и читать. Но на данный момент мы должны распечатать их, так как никто не привык использовать онлайн-книги для фотографии.
Taschen, наш издатель, не использует углерод, потому что они покупают наш углерод в Бразилии. Мы сажаем миллионы деревьев и улавливаем с помощью этих деревьев углерод.
В этом проекте вы повредили колено и чуть не потеряли глаз. Как это произошло?
Я дважды ломал колени и перенес две операции. Я сломал сухожилие с левой стороны. С правой стороны он изломан авариями. Когда идешь по этим джунглям с индейцами, они делают большие перемещения. Они решают порыбачить, а озеро никогда не бывает очень близко. Это может быть около пяти-шести дней ходьбы по джунглям. Весь день пешком и дождь, а для индейцев это не проблема, потому что у них нет обуви. А вот с обувью мы не очень хорошо держимся на месте и много падаем. И дважды ломаю колени, и оба плеча.
Мы продолжаем буквально страдать от болезней.
Я чуть не потерял правый глаз. Я бежал с одним индейцем в лесу. Он отрезал небольшой бамбук, и он [щепка] вернулся, и кончик этого бамбука вылетел и попал мне в угол глаза. Если бы он был еще на несколько миллиметров [вправо], мне [пришлось бы] лишиться глаза.
Сейчас я лечу шейный отдел [шеи]. Я был моложе и работал в Мозамбике [страна на юге Африки], и я был с португальской армией в военном конвое. На нас напали партизаны, и грузовик, в котором я находился, подорвался на автомобильной мине, огромной мине, которая убила водителя и оторвала обе ноги чиновнику, сидевшему впереди грузовика. Я сидел сзади, и меня выбрасывало из грузовика. Тогда у меня болела шея, но я был молод, мне было 30 лет, и я ничего об этом не думал. Но небольшие травмы остались в шейном отделе, а теперь, поскольку я стал старше, у меня в этой травме кальцификация, и у меня начались проблемы с шеей.
Вот именно — проблема с фотографами.
Чтобы получить фотографии, вы должны быть там, вы должны быть с людьми, вы должны ходить, вы должны выставлять себя напоказ, и всякое случается. У вас есть все эти маленькие несчастные случаи; немного ломается тут и там. Но нужно было делать и делать снова, потому что это была такая важная привилегия быть там, делать эти снимки, знать планету, и это цена, которую вы платите за это.
Итак, Себастьян, вся твоя работа черно-белая. Что вас привлекает в Black & White?
Это началось, когда я начал заниматься фотографией. Я делала цвет, но цвет для меня был очень сложным. Когда я сделал цветной снимок, я был на 100% уверен, что хочу вернуть снимок туда, где очень важны красные, синие и зеленые цвета, и я потерял концентрацию, но когда я фотографировал черно-белое, все будет серым.
У нас есть только серые, и я был на 100% уверен, что ни один цвет не воспользуется преимуществом другого при восстановлении изображения, и я был спокоен. Конечно, нет ничего черно-белого.
Черное и белое — еще одно отвлечение, но для меня было очень важно проникнуть внутрь этого дополнительного отвлечения, чтобы удерживать концентрацию.
Фильм Amazônia снят на пленку, на цифру или на то и другое?
Оба. Я начал снимать кино. пленка 35мм. В то время фильмы были очень хорошими и имели много серебра. После этого цена на серебро начала расти. Стали уменьшать количество серебра в фильмах, и его [качество] сильно упало. Я перешел на пленки среднего формата, чтобы получить лучшее качество.
После 11 сентября в Нью-Йорке безопасность в аэропортах стала адом для фотографов, а пленки сильно пострадали от рентгеновских лучей. Я решил перейти на цифру и после 2008 года начал работать в цифре. Сейчас я фотографирую на цифру, но всю свою жизнь я работаю с одной пленкой Kodak под названием Tri-X. Для меня была очень важна зернистость этой пленки, но у меня не было этой текстуры на моих снимках с цифрой. Я теряю это. Затем я нахожу способ ввести зернистость пленки Tri-X в свой цифровой архив и печатаю свои изображения с этой зернистостью Tri-X.
Это означает, что у меня на фотографиях примерно одна и та же текстура на протяжении всей моей жизни.
Можем ли мы спросить вас, какую цифровую камеру вы используете?
Я использую камеры Canon. Есть одна камера Canon, которую я использовал в основном в своей последней съемке на Amazon в период с 2013 по 2019 год — Canon 1D X. Canon предоставил мне прототип 1D X, и я провел много тестов. Он был полностью защищен от влажности Амазонки. Амазонка очень влажная, что дало мне очень хороший комфорт в работе. У Canon есть потрясающий выбор очень качественных объективов.
Какой ваш любимый объектив?
Ну я с очень длиннофокусными объективами не работаю. Я [из] поколения людей, которым не важен большой объектив. Я работаю с диапазоном между 24 мм и 105 мм.
И вы сказали, что используете Canon 1D X Mark II?
У нас есть 1D X и 1D X Mark II. Я работал на всех Amazônia с этими двумя моделями камер.
Начало было с 1D X, а затем с 1D X Mark II.
Что вы использовали во времена кино?
Я использовал много разных камер. В основном, в начале я использовал Leicas. Я фотографировал на 33-мм Leicas, которые были удивительно хорошими камерами. Затем я перешел к среднему формату, где работал с Pentax 645, очень хорошей камерой.
Когда я работал в черно-белом режиме с пленкой, нужно было иметь качественный объектив, не очень контрастный. Это было очень важно для Leica и очень важно для Pentax. У Pentax были отличные объективы с очень высоким разрешением и очень низким контрастом, что позволяло получать негативы с очень большой шкалой серого.
Используете ли вы свой мобильный телефон для фотографирования?
Только моей внучки, которой три с половиной года, и все.
Это не настоящие фотографии. Большая проблема со смартфоном заключается в том, что вы делаете изображения, которые используете на языке общения, но никогда не печатаете.
Другое дело фотография. Фотография — это память об обществе, частью которого мы являемся. И большая проблема со смартфоном в том, что он попадает в ваш архив, который вы больше никогда не используете. Иногда все теряешь, иногда заходишь в облако и больше им не пользуешься. Фотография ощутима. Ты трогаешь его, держишь в руках, видишь неоднократно, а я ничего не могу сделать со смартфона.
Когда вы были в лесу 1-3 месяца, у вас были портативные генераторы для зарядки аккумуляторов?
Подать топливо для запуска двигателя для производства энергии очень сложно. Самый простой способ — купить солнечные батареи, и я привезла две хорошие солнечные батареи. Они были не слишком большими, примерно один метр на полтора метра [40×60 дюймов]. Я связываю один с другим, и я могу зарядить ими аккумулятор в течение дня.
Какое освещение вы используете? Доступен ли свет или вспышка или и то, и другое?
Нет, я использую только доступный свет.
Я не использую вспышку. Я сделал много фотографий в Амазонии в студии, потому что я перевез студию в Амазонию. Я приношу тканевый [задник] шириной шесть метров и длиной девять метров. Я установил студию [задник] под деревьями и использовал естественный свет, исходящий из леса. Я не знаю, как пользоваться вспышкой. Я никогда в жизни не пользовался вспышкой.
У вас были помощники фотографа, которые помогали вам в студии ?
Да, во все эти поездки в Амазонию я беру много ребят, так как сложно организовать экспедицию. У меня есть помощник по фотографии из Парижа. У меня есть проводник по высоким горам, который является моим помощником в любом путешествии по миру. Всегда один и тот же гид, и его зовут Джек Бартеллини.
Но для работы в Амазонии необходимо было использовать много лодок, а для лодок нужны были местные ребята, которые управляли бы лодками. Мы плаваем внутри рек с большим количеством дерева [плавает вокруг]. Чтобы постоянно не ломать гребные винты, необходимо иметь ребят, которые умеют управлять лодками, а я обычно использую три лодки.
У нас трое парней управляют лодками.
Со мной всегда два капитана джунглей. Как говорят в Бразилии, capitão da selva — это парень, который разбирается в джунглях. Обычно он индеец-полукровка, полукровка за пределами леса, умеет ловить рыбу, охотиться, лазить по деревьям, ставить лагерь и работать в лесу. Со мной всегда были один переводчик, один антрополог и индейцы из ФУНАИ, национального фонда индейцев, которые всегда сопровождают нас. В каждой поездке на Амазон со мной 10-12 человек.
Должно быть дорого иметь так много людей в стольких поездках. Вы спонсируете этот проект?
Нет. Спонсоров вообще нет. Видите ли, сегодня я один из лучших фотографов, который продает больше отпечатков для коллекционеров по всей планете, для коллекций, для музеев, и этими деньгами я оплачиваю все эти поездки в Амазонию.
У меня нет финансового метода. До этого я работал со многими журналами с вполне приличным бюджетом. Это позволило мне делать свои фотографии, придавая эксклюзивность журналам.
Теперь это уже не так, но теперь у меня был большой шанс. Я стал известным фотографом, где люди покупают мои фотографии, а на деньги от продажи я снова делаю все эти новые фотографии.
Когда вы снимали на негативы, вы сами проявляли и печатали пленки ?
Нет. У меня всегда есть фотолаборатория. У меня два принтера, которые работают исключительно со мной, но разработки делали два разных парня. Не настоящие большие лаборатории — маленькие лаборатории.
Когда я использовал пленки, мне нужно было изготовить специальный проявитель для пленок, так как я экспонировал их особым образом. Я всегда переэкспонировал свой негатив и недоэкспонировал пленку, чтобы негатив был очень серым, чтобы все детали были в тени. Я много фотографировал против света, и у меня много теневых участков. Чтобы данные находились внутри теневой зоны, нужно было делать специальную проявку, и я использовал одного разработчика Kodak под названием D-76. Однако я сам сделал проявитель и модифицировал формулу Д-76, чтобы получить другой вид негатива — гораздо более серый негатив 9.
0003
Были ли изображения в книге отсканированы непосредственно с отпечатков или с негативов?
По отпечаткам. Абсолютно по отпечаткам.
Какого размера вы печатаете для сканирования?
Для книг размеры 30×40 см [12×16 дюймов]. Мои рабочие отпечатки имеют размер 24×30 см [10×12 дюймов] и меньше. После этого я закончил для Amazônia примерно с 4000-5000 отпечатков, и из этого мы сделали выборку, которая была в шоу и для книги. Затем мы снова печатаем в размере немного больше, который идет на книжный принтер.
Вы работаете с FUNAI, бразильским органом, который контролирует благополучие коренных индейцев или коренных жителей? Должен ли FUNAI идти и спрашивать разрешения у племен, прежде чем идти и фотографировать их?
Я должен немного рассказать о FUNAI, входящей в состав Министерства юстиции. Это национальный фонд, который всегда занимался делами индейцев в Бразилии.
У FUNAI невероятная история. На Бразилию приходится 25 процентов всей амазонской территории, территория Индии охраняется законом благодаря работе FUNAI, которая работает в этом направлении с замечательными местными ребятами, специализирующимися на племенах, — множеством антропологов и социологов.
ФУНАИ был очень важным институтом. Сегодня с Болсонару все эти ребята еще там, потому что они государственные функционеры, но Болсонару поставил полицейских на место этих сказочных техников и стал учреждением не для [благосостояния] индейцев, а для агробизнеса, который разрушает Амазонию. .
Чтобы работать в Амазонии, мне нужно было поехать в Бразилию, чтобы объяснить техническим специалистам FUNAI свое желание поехать в Амазонию. Я сказал им, какое племя [я хотел посетить], а затем FUNAI отправлял кого-то в племя, чтобы получить разрешение. Вы не можете войти на территорию Индии без разрешения.
Не только вождь группы, но и все индийцы собирались и обсуждали.
Если они разрешают вам, они называют даты, когда они хотят вас принять, и когда вы приедете, они все ждут вас. Это очень хорошо контролируется. Бразилия — одна из стран в мире, которая лучше защищает свою окружающую среду, потому что FUNAI действует от имени индийцев в министерстве окружающей среды Бразилии.
Четверть Амазонии принадлежит Индии; другой квартал — национальный парк. Пятьдесят процентов территории Амазонии защищены законом. Еще 50 процентов — это общественные земли или места, где происходит разрушение. Сегодня Болсонару хочет зайти на территорию Индии, он хочет зайти в национальный парк, и это большая борьба в Бразилии.
Вы выросли экономистом, получив степень бакалавра экономики в Бразилии, затем степень магистра и, наконец, докторскую степень. во Франции. Вы уже знали французский язык, когда приехали в Париж, чтобы получить степень доктора философии?
В Бразилии есть система среднего образования. Бразилия достаточно изолирована от богатых стран мира.
Когда я был ребенком, нужно было выучить несколько языков, если ты хотел поступить в университет и продолжить учебу, потому что большинство книг не было переведено на португальский язык.
Первым иностранным языком, который мы начали учить в средней школе, был французский, вторым был испанский, третьим был английский. Когда я приехал во Францию, я достаточно хорошо знал французский язык. Я познакомился со своей женой в Alliance Française, всемирном учреждении, где преподают французский язык.
Замечательно. Так как же вы перешли от докторской степени? экономиста фотографу?
Видите ли, моя жена архитектор, и когда я готовился к докторской диссертации. в Париже она купила фотоаппарат, чтобы фотографировать архитектуру. Я впервые открыл для себя фотографию, которая полностью вторглась в мою жизнь. Я закончил учебу и устроился на работу в Англию, где пошел работать в международную кофейную организацию в Лондоне. Вместе со Всемирным банком мы совершали миссии в Африку для финансирования проектов экономического развития.
В Африке у меня всегда был с собой фотоаппарат, и когда я вернулся в Лондон, снимки доставили мне в десять раз больше удовольствия, чем экономический отчет. Через мгновение мне нужно было выбрать. В 1973 году я решил стать фотографом. Я бросил все и начал свою новую карьеру в фотографии
Вы занимались фотографией в Бразилии в старшей школе или позже?
Никогда. Я никогда не прикасался к камере. Я открыл для себя фотографию здесь, во Франции, в 1970 году, когда учился.
Когда вы начали заниматься фотографией в начале 1970-х, вы занимались новостной фотографией, а затем переключились на документальную съемку. Как произошло это изменение?
Я начал [снимать] новости с информационными агентствами по всему миру, но новости очень сложные, потому что у тебя нет времени разбираться в том, что происходит вокруг тебя. Чтобы сделать настоящую фотографию, вам нужно время, вам нужно, чтобы люди вас понимали, вы должны понимать реальность, которая перед вами, и единственный способ — иметь время и тратить больше времени.
А в новостях я стал фотографом-документалистом.
Я начал делать только истории, которые меня интересовали, например Amazônia . У меня было огромное желание жить с индейцами, жить в тропическом лесу. Если у тебя нет настоящего проекта, то семь-восемь лет делать историю очень сложно, и после этого я начал заниматься документальной фотографией. Я начал делать более долгосрочные истории, истории, которые были важны для меня и для моего образа жизни.
В книге два основных жанра фотографии: один — пейзаж, а другой — люди. Что вам больше нравится фотографировать?
О боже! Нет, я не могу сказать. Эти картины так же важны, одна как другая. Лес и лесхозы должны держаться. Если вы потеряете лес, мы потеряем всю индейскую цивилизацию. Но индийская цивилизация очень важна; это, вероятно, самая большая концентрация культуры на всей планете. У нас около 190 различных племен в Амазонии, и у нас около 180 различных языков.
Только в бразильской Амазонии насчитывается немногим более 100 групп, с которыми никогда не вступали в контакт.
В этом лесу находится предыстория человечества. Этот лес очень важен для биоразнообразия. Это очень важно для будущего Индии. Это начало истории человечества.
С сотней племен никогда не связывались и их никогда не фотографировали. Ничего страшного им сфотографировать длиннофокусным объективом с вертолета без контакта?
Я, я так и не сделал этого. Я никогда не фотографировал племя. Я считаю, что эти племена хотели жить в изоляции. Они должны быть защищены. У меня есть друг-француз, который сделал несколько снимков в 2013 или 2014 году. Я был очень расстроен, потому что, чтобы сфотографировать индейцев телеобъективом, нужно подойти к ним близко. Эти ребята никогда не видели ничего из нашего мира. Представьте, что они видят вертолет, летящий над ними? Представляете, до какого отчаяния они дойдут? Вы не имеете права делать это. Нет, я считаю, что мы не должны этого делать, никогда этого не делать.
Вы фотографировали более чем в 120 странах.
Насколько Амазония отличалась от этих 120 стран?
На этой планете есть несколько особенных мест. Два места, которые больше всего поразили меня в моей жизни, — это Антарктида и Амазония. Видите ли, эти два пространства удивительны, и мы теряем их оба из-за нагревания планеты. Мы растапливаем все эти ледники на юге планеты, а Антарктида — настоящий континент, теряющий лед. Амазония настолько особенная, что иногда более трудной задачей сегодня является то, что я больше не буду путешествовать по Амазонии, как раньше.
Чего вы хотите, надеетесь и желаете, чтобы книга Amazônia делала?
Я надеюсь, что человек, который увидит эту книгу, сможет прочитать текст, который я написал. Есть много информации. Я надеюсь, что человек будет использовать эту книгу, чтобы получить информацию об Амазонии. Они уже никогда не будут прежними после прочтения книги. Эта книга может дать им осознание важности Амазонии, важности этого племени, важности этого дождя, важности этой водной системы и важности этого биоразнообразия.
Я надеюсь, что эта книга может внести свой вклад в этом направлении.
Каким будет ваш следующий фотопроект ?
О, я старый человек. Мне 78 лет, и я считаю, что есть служба шоу. Многие шоу проходят по всему миру. Я выступаю с речью, на конференции, работаю для индийского движения и работаю с окружающей средой; Я должен был защищать Амазонию. В ближайшие два года мне исполнится 80 лет, и я считаю, что это тот момент, когда пора другим идти вперед. Я, конечно, не перестану фотографировать, но, наверное, буду фотографировать гораздо ближе к дому, чем снова ездить по всей планете. Я считаю, что для меня, вероятно, сделано.
Amazônia можно приобрести в Taschen и Amazon.
Об авторе : Фил Мистри — фотограф и преподаватель из Атланты, Джорджия. Он начал один из первых классов цифровой камеры в Нью-Йорке в Международном центре фотографии в 90-х годах. Он был директором и преподавателем семинаров Digital Days журнала Sony/Popular Photography.
Вы можете связаться с ним здесь.
Авторы изображений: Все фотографии предоставлены Себастьяном Сальгадо и Ташеном.
Себастьян Сальгадо: мои приключения на краю земли | Фотография
Сотни людей карабкаются по лестницам, карабкаясь по скалистым склонам гигантской искусственной ямы. Это картина ада? Какая-то фотография духа, показывающая жизнь в империи ацтеков? На самом деле, на фотографии Себастьяна Сальгадо запечатлены золотоискатели, высыпающие на борт карьера в Серра-Пелада в Бразилии. Он снял один из потрясающих сериалов о безумной золотой лихорадке, которая создала эту огромную дыру в Земле в 19 веке.80-е, кадр причудливо вневременной и дезориентирующий. Немногие фотографии обладают такой силой — заставить вас усомниться в ваших представлениях о мире, показать вам что-то невероятное, но совершенно реальное.
Сальгадо — фотожурналист, который ищет самые трогательные, тревожные, изменяющие перспективу изображения жизни на Земле.
От умопомрачительных изображений золотого рудника Серра-Пелада до своего последнего эпического труда «Генезис», документирующего последние очаги нетронутой природы и немодернизированных людей на Земле, Сальгадо раскрывает секреты из далеких мест: вещи, которые вы считали потерянными, преступления, о которых вы никогда не знали. воображаемый. Вряд ли может быть лучший выбор для награды за заслуги в жизни от Photo London, художественной ярмарки, открывающейся на этой неделе в Somerset House. Помимо выставки гравюр Genesis, на ней будут представлены работы, в частности, Стивена Шора, Рут Блис Люксембург, Вика Муниса и Ори Гершта.
Сальгадо не просто отличный фотограф. Он вполне может быть последним великим фотографом — по крайней мере, в классической, гуманной традиции, работающей в черно-белом цвете, говорящей глубокие истины. Вы можете перелистать любую книгу Сальгадо, и каждые несколько страниц будут открываться снимком, который кажется одной из лучших фотографий, когда-либо сделанных.
В Книге Бытия глаз кита выглядывает из моря, оглядываясь на фотографа. Группа африканских пастухов движется среди длиннорогого скота в эфирном облаке пыли. Бабуин балансирует на песчаной дюне. Эти картины стоят в одном ряду с шедеврами Картье-Брессона. Но Сальгадо не уверен, сможет ли его серьезная фотография пережить цифровую эпоху. Фотография, по его словам, теперь превращается во что-то другое: «Ваши отец и мать, когда вы были ребенком, сделали ваши драгоценные фотографии. Они пошли в магазин на углу, чтобы их проявить. Это память. Это фотография».
Цифровые фотографии, по его словам, не могут иметь то заветное чувство воплощенной памяти, потому что фотография «сегодня не является чем-то материальным — она внутри компьютера. Вы потеряли свой телефон, вы потеряли свои фотографии». Хуже того, мы больше не рассматриваем фотографии как документы, а воспринимаем их как вещи, которыми можно манипулировать с помощью Photoshop и приукрасить их в Instagram.
«Раньше мы фотографировались. Это была реальность».
Однако еще до рождения цифровой камеры критики подвергали фотографию сомнению, предполагая, что она на самом деле создает риторику реального. Но Сальгадо доказывает, что он действительно может открыть новые измерения физического, человеческого мира, богатство необычных, прекрасных, ужасающих, но в то же время универсальных вещей, которые он видит через свой видоискатель. «Когда я впервые взял камеру, я за всю свою жизнь ни разу не смотрел в видоискатель». Это был, по его словам, волнующий момент.
Сальгадо родился на ферме в штате Минас-Жерайс на юго-востоке Бразилии. Он и его жена Лелия Ваник учились в Париже, где до сих пор находится их студия. Это во многом совместное предприятие: Лелия разрабатывает красиво структурированные книги, в которых Сальгадо рассказывает то, что он называет своими «историями». Совсем недавно они вместе работали над пересадкой участка бразильского леса на ферме, где он вырос. При этом он никогда не изучал фотографию или искусство — у него есть докторская степень по экономике.
Именно во время путешествия по миру для Международной кофейной организации в 70-х у него было прозрение, когда он посмотрел в видоискатель и влюбился в фотографию.
«Человеческое животное — политическое животное», — говорит он, и его гуманизм безошибочно проявляется в его фотографиях кризисов и вымирающих образов жизни. Но он настаивает, что его мотивирует не «активизм». Вместо этого он подчеркивает чистое удовольствие от того, что он делает. Фотография возила его по всему миру, была его паспортом, позволяющим видеть удивительные вещи, людей, места. Он помнит, как стоял в кувейтской пустыне и фотографировал горящие нефтяные скважины после первой войны в Персидском заливе. Это было невероятное зрелище. «Все эти горящие колодцы — все приключения быть там».
Глядя на самые памятные фотографии Сальгадо — не в последнюю очередь на его адские сцены с пылающими нефтяными скважинами — реальность ударяет под дых. Спецэффекты могут создать все виды дешевой магии.
Тем не менее, Сальгадо показывает сырые, реальные события, которые превосходят цифровую фантазию. Этот шокирующий, сенсационный или совершенно поэтический момент истины и есть то, что Картье-Брессон назвал «решающим моментом». Как он их ловит? По его словам, чтобы получить отличные снимки, «нужно много времени». Вы должны поставить себя туда, где что-то должно произойти, и попасть в поток событий, в настроение людей. «Ты знаешь, куда пойдешь, но не знаешь, что вернешь». Когда объект внезапно появляется, вы должны быть готовы — и быстро. «Фотография — это одна 250-я доля секунды, — говорит Сальгадо. И так много может пойти не так. «Есть много переменных. Должен быть свет. Должна быть сила. Должна быть личность, если это портрет».
Однако снимок сделан не пассивной камерой. Это делает человек, который держит камеру. И это, может быть, то, что делает Сальгадо таким особенным: докторская степень по экономике, политический идеализм, связь с природой и прошлым, пришедшим из его лесного детства – он каким-то образом все это вкладывает в картину, как-то вкладывает душу в образ.
«В этот момент вы привносите свою историю и свои идеи в то, что находится перед вами. Это фотография».
Сальгадо в тот момент, когда «фотография замораживает вещи», передает свое собственное видение огромной, страдающей, взаимосвязанной планеты. Величие его массовых сцен душераздирающе. Люди уходят вдаль среди палаток лагеря беженцев. Они идут измученными по дороге в джунглях. Они лежат мертвыми, бесчисленное количество, на его самых ужасающих фотографиях геноцида в Руанде. Всегда есть ощущение глубины и масштаба, необъятности человеческой истории и истории самой Земли. Он получает превосходную глубину резкости, которая делает его фотографии такими запоминающимися, благодаря приемам, которым он научился всю жизнь:
«Я работаю с очень быстрой пленкой. Я всегда закрываю диафрагму, чтобы получить большую глубину резкости. Объемы для меня очень важны». Результат, обширный, но чрезвычайно детализированный объем его картин — вот что делает их такими трогательными. Мигранты идут через лес, слишком устали, чтобы думать.