Подборка фотографий Сергея Максимишина (Sergey Maximishin): pavel_kosenko — LiveJournal
Давно хотел обогатить свою коллекцию любимых и интересных фотографов подборкой работ Сергея Максимишина. Мешало то, что на официальном сайте Сергея выложены картинки миниатюрных размеров, к тому же не очень много. А до Фейсбука, где у него лежат файлы побольше, у меня все руки не доходили. Но вот, наконец, удалось пересмотреть более тысячи фотографий и выбрать те, которые мне нравятся больше всего. К сожалению, некоторые любимые картинки в нормальном размере найти пока не удалось, но здесь собрана большая их часть. Остальное буду добавлять по мере появления. Надеюсь, Сергей простит мне столь вольную подборку, где в одном месте собраны фотографии разных лет, из разных стран, серий и журналистских историй.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50.
51.
52.
53.
54.
55.
56.
57.
58.
59.
60.
61.
62.
63.
64.
65.
66.
67.
68.
69.
70.
71.
72.
73.
74.
75.
76.
77.
78.
79.
80.
81.
82.
83.
84.
85.
86.
87.
88.
Автопортрет.
Официальный сайт Сергея Максимишина:
http://www.maximishin.com
Фейсбук Сергея Максимишина:
https://www.facebook.com/sergey.maximishin
Сергей Максимишин в ЖЖ (к сожалению, именно здесь он почти не активен):
remetalk
Полный список моих подборок работ хороших фотографов:
Фотографы. Рубрикатор
Подписывайтесь на мой канал в Телеграме. Я в других соцсетях — Инстаграм, Фейсбук, Вконтакте.
pavel-kosenko.livejournal.com
10 любимых фотографий Сергея Максимишина — Bird In Flight
Сергей Максимишин, 50 лет
Учился в Ленинградском политехническом институте на кафедре экспериментальной ядерной физики. С 1985 по 1987 служил в армии (был фотографом военного клуба Группы советских военных специалистов на Кубе). В 1988 году вернулся в институт, совмещал учёбу с работой в лаборатории научно-технической экспертизы Эрмитажа. С 1996-го по 1998-й учился на факультете фотокорреспондентов при санкт-петербургском Доме журналистов. С 1999 по 2003 годы работал в газете «Известия». С 2003 года сотрудничает с немецким агентством «Фокус». Двукратный лауреат World Press Photo, победитель множества российских и международных конкурсов. Публиковался в Time, Newsweek, Paris Match, Stern, Geo и многих других изданиях.Продавец золотых рыбок. Багдад. 2002 год.
Мы прилетели в Багдад в сентябре 2002-го, за полгода до войны. В то время в Ираке позволяли работать только русским журналистам. Просто так ходить по городу и фотографировать было запрещено — только в сопровождении «гида». Русскоязычных гидов было немного, и почти все они работали с телевизионщиками. Нам с Юрием Козыревым выдали одного Хасана на двоих. На попытки возмутиться предложили ещё гида с португальским языком. Это было проблемой, поскольку официально мы работали для «Известий» и «Огонька», но на самом деле для Time и Newsweek — их прямых конкурентов. Мы боялись, что когда-нибудь в наших журналах выйдут похожие картинки, и будет позор на весь мир. Наняли Мундыра — тот знал русский, но не был аккредитован при местном «министерстве правды». Поступали так: приходили в какое-нибудь место и работали парами: кто-то с Хасаном, а кто-то с Мундыром, стараясь не отходить далеко. Как только у того, кто работал с Мундыром, возникали проблемы (а они возникали практически сразу, почти в каждом месте был «смотрящий»), Мундыр бежал за Хасаном, и Хасан (мы ему хорошо платили) разруливал ситуацию.
Нашей задачей было снимать всё, что можно. Все понимали, что дело идёт к войне, и Ирак был всем интересен. В субботу пошли на птичий рынок. Договорились так: чтобы не мешать друг другу и не снимать одинаковые картинки, Юра с Хасаном отправились фотографировать птичек, а я — рыбок. Обычно я просматриваю снятое на цифру в процессе съёмки, но этот кадр я заметил уже в гостинице. «Юра, — говорю, — смотри какая картинка!». Козырев глянул скептически и сказал: «Птички, рыбки, нас что, за этим сюда послали? Тоже мне фотохудожники!».
Мы тогда работали с камерой Canon D30, это, на мой взгляд, худшее изделие фирмы за всё время её существования. Через три-пять кадров камера говорила «Busy» и отказывалась реагировать на любые команды. Угадать, сколько времени она пробудет в этом состоянии, было невозможно. Размер цифрового файла — 2 160 × 1 440 пикселей (3,1 мегабайта). Сейчас камера самого дешёвого мобильного телефона выдаёт в разы больший файл. Но это не мешает картинке публиковаться до сих пор и, более того, продаваться в галереях. Иногда бывает, что размер не имеет значения.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_01.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Банковские служащие отмечают день рождения коллеги в ночном клубе «Хали-гали». Санкт-Петербург. 2002 год.
«Огонёк» решил взять интервью у Романа Трахтенберга, шоумена, автора и ведущего развлекательной программы в питерском клубе «Хали-гали» — «клубе грязных эстетов», чрезвычайно популярном в Петербурге в начале 2000-х. Раскованная атмосфера, много недорогой водки, большие порции сытной еды, грубые (иногда ну очень смешные) шутки. Официантки — топлесс, спляшут голыми на столе, если попросишь, а если очень попросишь, и не только спляшут. В общем, творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья по-советски.
Отправились мы в клуб с приехавшим из Москвы пишущим журналистом. Ещё до начала программы взяли интервью, остались посмотреть шоу. Трезвым на это дело смотреть невозможно, и через какое-то время мы оказались на одной волне с собравшимися. За соседним столиком веселилась компания банковских служащих, отмечавших день рождения коллеги. Соседи опережали нас, по моим понятиям, граммов на 150.
Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.
Танец на столе — подарок юбиляру. Поощряемый своими удалыми нетрезвыми героями, я снимал почти вслепую — было очень темно. Вспышкой (тогда ещё у меня была вспышка) лупил в потолок за себя. Потолок был обтянут чёрным бархатом, под потолком, помню, была ещё какая-то решётка из реек, на которой крепились тусклые лампочки. Плёнка — не цифра, посмотреть, что получается — никак, уверенности в том, что что-то вообще получится, не было никакой, да и процесс, надо сказать, в тот момент увлекал больше, чем результат.
Утром в лаборатории выяснилось, что всё получилось. Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_02.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Александро-Свирский монастырь. Ленинградская область. 2002 год.
В Александро-Свирский монастырь я приехал по заданию «Известий». Уже не помню точно, что же именно я должен был снимать. Дело было в понедельник страстной недели. Полным ходом шёл ремонт собора, недавно переданного церкви (в советское время в помещениях монастыря располагалась психиатрическая больница, а до того — тюрьма, и над дверями келий ещё висели латунные таблички с номерами камер). Монахи торопились — по плану пасхальная служба должна была пройти уже в отреставрированном соборе.
Передав с пишущей журналисткой плёнки в редакцию, я решил остаться в монастыре до Пасхи. К Чистому четвергу со строительными работами закончили, и, как и положено, началась уборка. Монахи стали переносить иконы из братского корпуса в собор. Я снимал с нижней точки, чтобы сделать хмурое фактурное небо фоном для графичных фигур монахов.
В пасхальную ночь вместе с монахами и прихожанами был на всенощной. Под утро вдруг распахнулись двери храма, полыхнули свечи под порывом холодного ветра, заколыхались тени на стенах и ликах. Вошли люди, одетые в длинные чёрные кожаные пальто и стали вдоль стен. Как в кино.
После службы пошли разговляться. Духовное начальство и почётные гости (меня тоже пригласили) пировали отдельно от братии и послушников. Зайдя в трапезную, среди приглашённых я увидел и людей, удививших меня в храме. Их пальто уже висели на вешалке, серьёзные мужчины в чёрной униформе усаживались за стол. На рукавах были видны повязки с похожей на свастику эмблемой Русского национального единства. Я ушёл праздновать Воскресение Христово к людям попроще.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_03.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Теологический колледж. Махачкала. 2008 год.
В середине 2000-х в Дагестане вспыхнула эпидемия похищения невест. Усилившееся имущественное расслоение, выползшие вдруг из средневековья межнациональные счёты и обиды привели к тому, что для множества молодых мужчин найти себе пару законным способом стало практически невозможно. Дело зашло так далеко, что глава духовного управления мусульман Дагестана выступил по телевидению с обращением, призывавшим джигитов добывать невест исключительно мирным путём. «Русский репортёр» решил об этом писать.
Сфотографировать похищение, не выходя за рамки, очерченные Уголовным кодексом, невозможно. Снимать кино «Кавказская пленница 2.0» — не наш метод. Решили отойти от буквального иллюстрирования текста и сделать небольшое эссе о судьбе дагестанской женщины вообще.
Сначала я отправился в селение Муги, снимал школу, половина девочек выпускного класса которой уже были похищены. В Махачкале снимал роддом. На здании не было живого места — всё исписано сообщениями: «Гульжанат родила Мураду Рабазанчика!!!». «У Али и Хавы родился Долгатик!!!». По слухам, после публикации фотографии расписного роддома в «Русском репортёре» здание побелили. Иногда и от фотографа бывает польза.
Густо усаженная пластмассовыми пальмами махачкалинская набережная — место романтических прогулок, поснимал там немного. Зашёл на репетицию шоу-балета. Выступления ансамбля в ночных клубах (девочки танцуют в купальниках) — самое эротичное из зрелищ, допущенных к легальному просмотру в Дагестане. Многим девушкам, принимающим участие в репетициях, родители запрещают выступать перед публикой.
Натерпелся страху, снимая дагестанскую свадьбу. За нежно-розовым лимузином с молодожёнами прямо по разделительной полосе мчится кортеж из 20 побитых жизнью «жигулей». Грохочет лезгинка. Из окон автомобилей, высунувшись по пояс, кричат и размахивают саблями родственники молодожёнов. Те, у кого нет сабли, машут ножнами. Встречные машины шарахаются в стороны.
На боковых улицах появления кортежа ожидают абреки на лохматых «копейках». Их задача — выскочив из укрытия, перегородить кортежу путь. В случае их успеха от джигитов принято откупаться. Я снимаю через открытую заднюю дверь, лёжа на животе в одной из «восьмёрок» кортежа. Спрашиваю, как часто жених и невеста добираются до загса живыми. Говорят, что почти всегда. Свадьба скромная — 550 приглашённых. На входе в банкетный зал сидит родственник невесты и в учётную книгу вносит фамилию прибывшего гостя и сумму подарка в рублях или валюте. Молодым, похоже, будет что посчитать долгими зимними вечерами.
Сходил на филфак местного университета — традиционное место добычи эмансипированных невест. Решил поискать источник, откуда берутся невесты, исповедующие традиционные ценности. Добрые люди посоветовали сходить в теологический колледж. Если быть точным, в Гуманитарно-педагогический колледж при Институте теологии и международных отношений имени Маммадибира ар-Рочи. Пришлось просидеть всю лекцию по исламскому праву, дожидаясь момента, когда девушки перестанут обращать на меня внимание. Зато я теперь знаю, что если у вас меньше пяти верблюдов, закят (налог на имущество в пользу бедных) вы по бедности не платите, но если у вас их, верблюдов, от пяти до девяти, с вас одна овца в год.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_04.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Вриндаван. Индия. 2013.
Вриндаван — один из важнейших религиозных центров, это город, где родился Кришна. Индусы недолюбливают жителей Вриндавана, считая их высокомерными зазнайками. По преданию, люди, родившиеся в этом городе, следующую жизнь проведут в раю (для индусов рай — не счастливый конец фильма, а лишь санаторий, краткосрочный отпуск, предоставляемый в награду за добрые дела). Ещё во Вриндаване самые злые и подлые обезьяны. Одна из них прыгнула сверху на плечи моему спутнику и вырвала из рук пакетик со сладостями. Потом нам объяснили, что во Вриндаване обезьяны — особенные: в них вселяются души брахманов, злоупотребивших некогда доверием учеников.
Видимо, пять лет, проведённых в Эрмитаже, не прошли даром, и я подсознательно реагирую на классические композиционные схемы. Боюсь, мне уже себя не переделать.
Вриндаван — невероятно фотогеничное место. Этот сюжет сам меня нашёл — я просто шёл по улице, глядя по сторонам, и успел снять три кадра, прежде чем люди, обратив на меня внимание, стали улыбаться мне в камеру.
Иногда меня упрекают в чрезмерной живописности моих фотографий. Я даже какое-то время комплексовал по этому поводу, ведь фотография — не живопись для бедных, у неё своя эстетика, а у живописи — своя. Но, видимо, пять лет, проведённых в Эрмитаже, не прошли даром, и я подсознательно реагирую на классические композиционные схемы. Боюсь, мне уже себя не переделать.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_05.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Паром через Иртыш. Тобольск. Июнь 2005
Мой приятель, увидев эту фотографию сказал: «Улыбка Саурона». Ничего демонического в парне нет — его зовут Саша, он работал водителем в комитете по культуре мэрии Тобольска. Сашу и его «уазик-буханку» мэрия отправила мне на подмогу, когда мы делали материал о Тобольске для журнала GEO. Картинку я снял, когда мы с журналистом Александром Можаевым вечером переправлялись на пароме через Иртыш. Мы вышли погулять по парому, а Саша остался в кабине, и сложно было не заметить этот треугольник — зубы, церковь и крест. Паром двигался быстро, и церковь стремительно исчезала, а плёнки в камере не было. Вообще говоря, её почти совсем не было, я израсходовал весь взятый на день запас. Оставалась лишь (чудом вспомнил!) много месяцев болтавшаяся в кофре катушка восьмисотки — по тем временам (2005 год) штука экзотическая. Пока я заряжал плёнку, церковь совсем съехала к левому краю окна, и я едва успел сделать несколько кадров. И, как всегда бывает, при любом количестве дублей точная карточка всегда одна.
Помимо ослепительной улыбки запомнилась Сашина присказка: «Мясо без водки только собаки едят!».
А один неплохой фотограф написал на моей страничке: «Фотография на обложке [имеется ввиду обложка моей книги «Последняя империя: 20 лет спустя»] удивительно дебильно-постановочно-пропагандистско-совковская по стилистике. Никакого отношения к репортажной фотографии она не имеет».
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_06.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Окно циркового автобуса. Санкт-Петербург. 2000 год.
Ровно в полдень со стены Петропавловской крепости стреляет пушка. Говорят, адмирал в Адмиралтействе под грохот орудия выпивает рюмку водки. Иногда право сделать выстрел предоставляют важным гостям города. В тот день выстрелить доверили известному цирковому артисту. В благодарность артист привёз с собой других артистов, и вместе они устроили представление прямо во дворе крепости. Пока все снимали выступление (не люблю фотографировать то, что показывают), я бродил вокруг. Увидел клоунов в окне циркового автобуса. Чтобы снять такую картинку, большого ума не нужно.
Это единственная фотография в книге, пропорции которой отличаются от традиционных 2:3. Я не люблю кадрировать, считаю кадрирование творческим поражением, потому что для меня фотография — это такая игра: поймай жизнь в прямоугольник «два к трём». Но уж если приходится, то делаю это в исходных пропорциях. А в этой картинке отступил от этого правила: рама окна просто просится быть рамкой фотографии.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_07.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Полевая кухня. Алхан-Кала. Чечня. 2000
«Известия» разругались с пресс-центром Министерства обороны, и редакция боялась, что если фотографа и аккредитуют, то работать не дадут. Поэтому в Чечню я полетел, аккредитовавшись по дружбе от питерской молодёжной газеты «Смена». Самое трудное в командировке в Чечню было попасть Чечню. Сотни журналистов осаждали расположенный в Моздоке (Северная Осетия) пресс-центр группировки войск, но вертолёт у пресс-центра был только один. Туда брали, как правило, только группы федеральных телеканалов. Остальным приходилось рассчитывать только на удачу.
Нам с Юрием Козыревым посчастливилось столкнуться генералом Шамановым. В ответ на нашу просьбу помочь генерал сказал, что завтра утром из Владикавказа он вылетает в Аргун. Если хотим с ним лететь, нужно быть в пять утра у трапа. Как нам попасть на военный аэродром к пяти утра, мы постеснялись спросить.
От Моздока до Владикавказа можно добраться по двум дорогам. Одна, что напрямую и быстро, идёт через Ингушетию. По ней ездить страшно — там похищают людей. Другая проходит через Кабардино-Балкарию. Путь длинный, но по тем временам относительно безопасный. Нанимаем «копейку» с чеченскими номерами. Собираемся ехать по длинной дороге. На развилке нас останавливают нетрезвые сотрудники Военной автомобильной инспекции. Непонятно зачем, по-моему, просто из пьяного куража, запрещают ехать направо и отправляют через Ингушетию. Говорят, у вас номера чеченские, вам по фигу. Таксист заметно нервничает, выжимает из «копейки» максимум. Говорит, что главное нам проскочить 30-километровый участок, где дорога идёт через лес.
Ровно на этом участке нас останавливают какие-то люди в камуфляже. Не русские, никаких знаков различия, на вопросы не отвечают. Таксиста куда-то уводят, нас запирают в комнате и велят ждать. Время от времени дверь открывается, кто-то смотрит на нас молча и уходит. Сейчас пытаюсь вспомнить интерьер комнаты, лица людей и ловлю себя на мысли, что за давностью лет картинка стёрлась. Помню, скорее, уже свои рассказы о том, что было, а не то, как было. Я был уверен, что нас похитили. В очередной раз открылась дверь. Человек посмотрел на нас пристально и обратился ко мне:
— Я тебя мог по телевизору видеть?
— Мог, — говорю, — наверное.
— Выходите!
Посадили в машину. Ещё с час ждали водителя. Тот появился в сопровождении двух военных, бледный как смерть. На вопросы не отвечал. Доехали молча. Кто были задержавшие нас люди, мы так и не поняли.
Устроились в гостинице, но спать не ложились — пили водку в пустом гостиничном ресторане. В 4 утра взяли такси и отправились на аэродром. Ласково попросили примёрзшего часового пропустить нас на лётное поле. Мальчик попросил сигарет. Дали две пачки. «Мужики, а покушать нет?». У нас было только яблоко.
У вертолёта встретили фотографа Максима Мармура. С Максимом был майор, корреспондент «Красной звезды». Поговорили. Уже в Аргуне майор вприпрыжку побежал к генералу и стал что-то говорить, косясь в мою сторону. Шаманов подозвал меня.
— Ты для кого снимаешь?
— Для «Смены».
— А почему он говорит, что ты из «Известий»?
Пришлось всё рассказать. Шаманов не дослушал: «Хер с тобой. Снимай пока. Говна наснимаешь — в зиндан посажу!».
На броне с бойцами отправились на позиции у села Лаха-Варанды. Федералы уже два месяца не могли войти в Аргунское ущелье, шла позиционная война, как в Первую мировую. Но об этом я расскажу под другой фотографией. А в тот день поспели почти к обеду. Дымилась полевая кухня, а дым и туман из любого сюжета делают картинку.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_08.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Полдник в кадетском корпусе. Сысерть, Свердловская область. 2008 год.
Для журнала Paris Match я снимал материал о Екатеринбурге. Договорился о съёмке с кадетским корпусом, находящимся в городке Сысерть — пригороде Екатеринбурга.
Я терпеть не могу никакой нерезкости в кадре. Иногда мне кажется, что выделение главного путём увода второстепенных (как думает фотограф) деталей в расфокус — акт творческого бессилия, неспособность фотографа организовать гармоничное сосуществование деталей в кадре. Часто фотографы боятся «лишних» деталей только потому, что не умеют или ленятся заставить их работать на образ.
Когда-то у меня была выставка в Италии, на открытие приехали местные телевизионщики, и корреспондент среди прочего спросила: «А что для вас время?». Я никогда не думал над этим, но сказал, что время для фотографа — это объект консервации. Мы закатываем время в банки, так, как хозяйки закатывают помидоры. Это наша миссия. А время — оно как раз в «мусоре»: в пуговичках, в тапочках, в картинке на стене, в виде за окном.
Эта картинка — единственная в книжке, где есть нерезкость. Просто она мне очень нравится.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_09.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
2008
Когда я был школьником, Кавказ совсем не ассоциировался с войной. Конечно, я читал Лермонтова и Толстого, но Хаджи-Мурат воспринимался персонажем мифическим. Заходи, дорогой, будем барашка резать, шашлык кушать, вино пить, в общем, «Кавказская пленница» и никакой войны. Потом заполыхало. Кавказ стал театром военных действий.
Питерский фотограф Дима Гусарин предложил провести мастер-класс в Кабардино-Балкарии. Я подумал, что это либо шутка, либо безответственность. Но Дима, хорошо зная эти места, утверждал, что живущим в ущелье Чегем балкарцам пока удаётся держаться в стороне от войны.
Из Нальчика до Юль-Тебе (одного из двух расположенных в ущелье аулов) раз в день ходит разношенный ПАЗик. Я приехал за сутки до прибытия участников мастер-класса. Аул крохотный: 70 домов, 300 жителей. Бродил весь день — не снял ни одной картинки. Испугался, что студенты меня поколотят.
Но обошлось. Убедившись в том, что на улице фотографии не растут, народ пошёл внутрь. Вскоре начались обиды: «Почему ты у нас три раза кушала, а у соседей пять?» — укоряли нашу девочку селяне. Через неделю стало казаться, что в ущелье Чегем мы родились и выросли.
Про фотографию: я попросил разрешения прийти в гости рано утром, чтобы сфотографировать, как девочек провожают в школу. Купил что-то к чаю, пришёл в семь. Позавтракав, стали ждать школьный автобус. Автобус задерживался, и возникла пауза чистого ожидания.
Женщина в чёрной косынке — мама девочек. Рядом — их тётка, сестра погибшего (зимой упал в пропасть вместе с трактором) отца. Как старшая, она взяла на себя ответственность за семью. Много и тяжело работает — покупает мелким оптом коньяк в одном месте, продаёт в розницу в другом. Хорошо понимает (она мусульманка), что торговать алкоголем — грех, но, говорит, Аллах видит, что не для наживы, а чтобы прокормиться.
Уезжали из аула со слезами. Как минимум, одна из участниц мастер-класса, Марина Маковецкая, стала настоящим фотографом. А ещё я был страшно горд, когда журнал «Русский репортёр» поместил эту фотографию на афишу своей юбилейной выставки.
{«img»: «/wp-content/uploads/2015/06/Maksimishin_10.jpg», «alt»: «Сергей Максимишин», «text»: «»}
Текст взят без сокращений из авторской книги «100 фотографий Сергея Максимишина», которую можно заказать до 31 августа.
birdinflight.com
Сергей Максимишин – мастер фотоисторий
На счету Сергея Максимишина множество премий и наград, в том числе две победы в конкурсе World Press Photo. Его работы публикуют в The Times, Newsweek, Washington Post, Paris Match, Stern, Geo, The Wall Street Journal, Business Week, Focus, Der Profile и в популярных отечественных изданиях.
В 2007 году Максимишин выпустил книгу «Последняя империя. Двадцать лет спустя», которую составил из своих лучших снимков, сделанных в России и союзных республиках после распада СССР. В 2015 вышла ещё одна авторская фотокнига – «Сергей Максимишин. 100 фотографий».
Максимишин снимает настоящую Россию, страну, которая с первого взгляда может показаться не самой прекрасной, но полной чувств, эмоций и очарования. На его фотографиях, сделанных на улицах, в вытрезвителях и ресторанах запечатлены люди, живущие обычной жизнью. Сквозь объектив фотографа сцены выстраиваются в классические композиционные схемы и превращаются в изящные говорящие картины.
Работы Сергея Максимишина, снятые в разные годы в разных странах:
Два монаха несут икону. Александро-Свирский монастырь, 2001.
Офисные работники банка отмечают День рождения коллеги. Санкт-Петербург, Россия, 2001.
Авторский текст к снимку выше из книги «100 фотографий Сергея Максимишина»:
«Огонёк» решил взять интервью у Романа Трахтенберга, шоумена, автора и ведущего развлекательной программы в питерском клубе «Хали-гали» – «клубе грязных эстетов», чрезвычайно популярном в Петербурге в начале 2000-х. Раскованная атмосфера, много недорогой водки, большие порции сытной еды, грубые (иногда ну очень смешные) шутки. Официантки – топлесс, спляшут голыми на столе, если попросишь, а если очень попросишь, и не только спляшут. В общем, творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья по-советски.
Отправились мы в клуб с приехавшим из Москвы пишущим журналистом. Ещё до начала программы взяли интервью, остались посмотреть шоу. Трезвым на это дело смотреть невозможно, и через какое-то время мы оказались на одной волне с собравшимися. За соседним столиком веселилась компания банковских служащих, отмечавших день рождения коллеги. Соседи опережали нас, по моим понятиям, граммов на 150.
Танец на столе – подарок юбиляру. Поощряемый своими удалыми нетрезвыми героями, я снимал почти вслепую – было очень темно. Вспышкой (тогда ещё у меня была вспышка) лупил в потолок за себя. Потолок был обтянут чёрным бархатом, под потолком, помню, была ещё какая-то решётка из реек, на которой крепились тусклые лампочки. Плёнка – не цифра, посмотреть, что получается – никак, уверенности в том, что что-то вообще получится, не было никакой, да и процесс, надо сказать, в тот момент увлекал больше, чем результат.
Утром в лаборатории выяснилось, что всё получилось. Эта картинка оказалась самой невинной из снятого. Стриптизёрша работала с огоньком. «Огонёк» фотографию не поставил.
Ресторан «Зов Ильича». Санкт-Петербург, 2003.
Теологический колледж. Махачкала, 2008.
Владимир Путин. Санкт-Петербург, 2001.
«Наши». Москва, 2008.
Стена. Санкт-Петербург, 2003.
Полдник в кадетской школе. Екатеринбург, 2008.
Курбан-Байрам. Санкт-Петербург, 2004.
Тобольск, 2006.
Невский. Санкт-Петербург, 2000.
Вытрезвитель. Санкт-Петербург, 2003.
Термальные вынны. Камчатка.
Зверосовхоз «Пионер». Ленинградская область, 2002.
Кормление голубей. Санкт-Петербург, 2001.
Курбан-байрам. Санкт-Петербург, 2004.
Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» при Психоневрологическом интернате N7.
Ямал, 2003.
Московский бизнесмен и его жена на борту собственного теплохода. Москва, 2004.
Рыбоводный завод, Камчатка, 2006.
1-е Мая. Санкт-Петербург, 2000.
Санкт-Петербург, 2000.
Мариинский театр. Санкт-Петербург, 2002.
Русский музей. Подготовка к открытию выставки Айвазовского. Санкт-Петербург, 2000.
Эрмитаж. Санкт-Петербург, 2003.
Ресторан Мао. Санкт-Петербург, 2002.
Москва, 2004.
Грозный, Чечня, 2000.
Чечня, 2000.
Грозный, Чечня, 2000.
Солдатик, Дубай-Юрт, Чечня, 2000.
Гудермес, Чечня, 2003.
Сестры Фатима и Зухра, их мать Джамиля и тетка Натифа ждут прибытия школьного автобуса. Чегемское ущелье, Кабардино-Балкария, 2008.
Переправа. Тобольск, река Иртыш, 2005.
Рыбная ловля на реке Иртыш. Казахстан, 2004.
Озеро Зайсан, Казахстан, 2004.
Сельская церковь. Деревня Арамуз, Армения, 2007.
Застава. Казбеги, Грузия, 2005.
Афганистан, 2001.
Дети наблюдают за обучением новобранцев. Афнганистан, 2001.
Афганистан, 2001.
Слуга, зажигающий свечу. Афганистан, 2001.
Мальчик, нагружающий осла. Афганистан, 2001.
Продавец золотых рыбок. Багдад, Ирак, 2002.
Очередь за продовольствием. Багдад, Ирак, 2002.
Кирпичный завод. Ал-Нахраван, Ирак, 2002.
Пешеходный мост. Багдад, Ирак, 2002.
Тянущие сети. Гоа, Индия, 2002.
Оптовый рыбный рынок. Гоа, Индия, 2002.
Штат Карнатака, Индия, 2002.
Штат Гоа, Индия, 2002.
Ремонт сельской церкви. Штат Гоа, Индия, 2006.
Грузчик. Штат Гоа, Индия, 2006.
Каменоломня. Штат Гоа, Индия, 2008.
38-я параллель. Северокорейские пограничники. Пхонмончжон, Северная Корея, 2005.
Храмовая полиция. Исфахан, Иран, 2006.
Набережная в колониальном стиле. Сус, Тунис, 2001.
Кирпичный завод. Бхактапур, Непал, 2007.
Праздник полнолуния в храме Пашупатинат. Катманду, Непал, 2008.
Смотрите также:
cameralabs.org
Сергей Максимишин: «Фотограф должен быть рассказчиком»
Сергей Максимишин (Sergey Maximishin) — талантливый фотожурналист. Его работы узнаваемы не только в узких кругах любителей фотоискусства. Они хорошо продаются на выставках и привлекают внимание как фотографов-любителей, так и профессионалов. Начиная с 2001 года Сергей Максимишин на разных конкурсах ежегодно получал награды. Самым значимым стал первый приз на выставке World Press Photo (2006 год).
До того, как взять камеру в руки и посвятить жизнь искусству фотографии, Сергей получил политехническое образование. Он успел поработать в Эрмитаже и возглавить крупную компанию. Но, в силу определенных обстоятельств, в какой-то момент его жизнь круто изменилась, и он реализовал свой творческий потенциал в сфере искусства.
Детство и юность талантливого фотожурналиста
Появился на свет Сергей Максимишин 29 октября 1964 года в поселке Кодыма, который находится в Одесской области. Со временем семья переехала в Керчь (Крым). Никто не пророчил Сергею творческого будущего. В 1982 году юноша окончил школу, в которой учился прилежно. Затем он успешно сдал вступительные экзамены в Политехническом институте, располагающемся в Ленинграде, куда и отправился учиться. Выбрал Сергей не самую легкую специальность — получал знания в области экспериментальной ядерной физики. Занятия не особо увлекали Максимишина, и через 3 года его отчислили из-за большого количества пропусков.
Лишившись статуса студента, Сергей отправился на военную службу, где и взял впервые камеру в руки. С этого момента его поглотил мир фотографии, хотя до того, как увлечение превратилось в профессию, прошло немало времени. Во время военной службы, которая длилась с 1985 по 1987 год, юноша входил в группу советских военных специалистов, работающих на Кубе. Сергея взяли в качестве фотографа.
Приход в фотографию
После возвращения из армии Максимишин решает закончить образование, восстанавливается в институте. Из-за скромного финансового положения Сергею пришлось параллельно устроиться на работу. Он занял вакантную должность в лаборатории Эрмитажа, где в его обязанности входило проводить экспертизы. Чаще всего он работал с монетами, исследуя их химический состав.
В тяжелый для всей страны период, начавшийся в начале 90-х, у Сергея уже была семья и маленький сын. В 1991 году он оставляет работу в Эрмитаже, где к тому времени уже перестали платить зарплату, и начинает работать в частных компаниях. Когда в 1998 году компания, в которой Максимишин работал, разорилась, Сергей кардинально меняет свою жизнь.
На протяжении всего времени после возвращения из армии Максимишин не выпускает камеру из рук, фотографирует друзей и знакомых. В 1996 году он узнал о наборе в группу фотокорреспондентов и поспешил подать документы. Обучался искусству фотографии Сергей 2 года. Уже в то время он начал публиковаться в малоизвестных изданиях. Вот как раз после банкротства фирмы он и решил превратить любимое хобби в профессию.
Творческий путь гениального фотокорреспондента
В 1999 году Максимишин начал работать в издании «Известия». В 2000 году он отправляется в Чечню, 2001 — в Афганистан, а 2002 — в Ирак. Эти годы можно назвать поворотными в жизни фотокорреспондента, работы которого попадают в западные СМИ. В Чечне пути Сергея пересеклись с фотографом Юрием Козыревым, который стал его первым учителем. Несмотря на то, что техника с которой работал фотокорреспондент, была далека от совершенства, ему удалось сделать немало снимков. Сегодня они не только выставляются в галереях, но и успешно продаются. Яркий пример — работа под названием «Продавец золотых рыбок», сделанная в 2002 году.
В 2003 году Сергей перестал работать с «Известиями» и начал сотрудничество с немецким агентством «Фокус», американскими и французскими изданиями. Сегодня же он не только занимается любимым делом, но и обучает искусству фотографии студентов. На своих курсах мастер своего дела вовсе не акцентирует внимание на технической стороне вопроса. Цель Максимишина — научить тех, кто уже знает основы съемки, делать «живые» снимки, которые отображают суть происходящей ситуации. Ведь, по собственным убеждениям Сергея, обучиться технической стороне может каждый, а вот раскрыть через камеру душу человека — гораздо сложнее. «Моя задача — объяснить студентам, как рассказывать истории с помощью фотографии», — всегда говорит мастер.
На протяжении 6 лет Максимишин устраивает выставки работ своих студентов, которые собирают большое количество зрителей и ценителей искусства.
Кроме преподавания на курсах фотожурналистики, Сергей организовывает мастер-классы не только в разных городах России, но и за рубежом. Также он с радостью принимает приглашения поработать в составе жюри на фотоконкурсах и фестивалях, устраивает собственные выставки, пишет книги. Несмотря на то, что жизнь известного фотокорреспондента расписана по часам, он успевает следить за новыми тенденциями и вести активную социальную жизнь в сети Facebook.
Наследие Сергея Максимишина
Снимки Сергея Максимишина для многих стали учебным материалом, при помощи которого начинающие фотографы оттачивают свое мастерство. В 2007 году он выпустил книгу, в которой собрал лучшие работы. Она называется «Последняя империя. Двадцать лет спустя». В ней можно найти снимки не только с просторов России, а сюжеты из всех стран, которые некогда входили в состав СССР. Его фотографии наполнены чувствами и эмоциями.
Максимишин никогда не гонялся за идеальным кадром с точки зрения композиции, света и т.д. Для него важна реальная история о людях и событиях, которую он и рассказывает через объектив своей камеры. Сегодня Сергей трудится над второй книгой.
fotogora.ru
Лучшие фотографии Сергея Максимишина (30 фото)
Лучшие фотографии Сергея Максимишина (30 фото)
Сергей Максимишин, честно говоря, уже не нуждается в особом представлении — один из самых известных российских фотожурналистов, призер и победитель большого количества международных и национальных конкурсов и фестивалей (дважды призер World Press Photo, например), выставляется в России и за рубежом, сотрудничает с ведущими мировыми СМИ, преподаватель фотографии, который вырастил уже не одно поколение замечательных фотографов. Словом, Сергей Максимишин — один из важнейших современных русских фотографов. Можно по-разному относиться к его фотографиям, но отрицать его роль уже нельзя.В рамках фестиваля 31 DAYS FOTOFEST уже сегодня (15 мая) в Москве в центре дизайна Artplay открывается выставка «100 фотографий Сергея Максимишина» — попытка автора оценить результаты своей работы за последние 15 лет. Выбирать фотографии Сергею помогали бывший директор фотослужбы журнала «Русский репортер» Андрей Поликанов, а также фотограф и фоторедактор Артем Чернов.
Из 100 фотографий, которые представлены на выставке, редакция Бигпикчи на свой вкус выбрала 30. Настоятельно рекомендуем всем сходить на выставку. А также на творческую встречу с Сергеем Максимишиным, которая состоится завтра (16 мая) в Британской высшей школе дизайна в 18:00. Узнать подробности и записаться на встречу можно по этой ссылке.
Озеро Зайсан. Казахстан. 2004
Владимир Путин. Санкт-Петербург. 2003
Мариинский театр. Санкт-Петербург. 2002
Ресторан «Зов Ильича». Санкт-Петербург. Ноябрь 2003
Московский бизнесмен на борту собственного теплохода. Москва. 2005
Грозный. Чечня. 2000
Купание в фонтане. Гудермес, Чечня. 2003
Вытрезвитель. Санкт-Петербург. 2003
Зверосовхоз «Пионер». Поселок Мшинская, Ленинградская область. 2002
Кормление голубей. Санкт-Петербург. 2001
Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» при психоневрологическом интернате №7. Санкт-Петербург. 2003
Восточно-Казахстанская область, Казахстан. 2004
Праздник в честь Девы Марии — святой покровительницы села Арамус. Армения. 2007
В ожидании школьного автобуса. Аул Эль-Тюбю, Кабардино-Балкария. 2008
Теологический колледж. Махачкала. 2008
Полдник в кадетском корпусе. Сысерть, Свердловская область. 2008
Центр социальной реабилитации людей с расстройствами аутистического спектра «Антон тут рядом». Санкт-Петербург. 2014
Клуб танго. Воронеж. 2015
Митинг левых молодежных движений. Москва. 2010
Посмертная маска Ленина. Музей Ленина, Ульяновск. 2010
Техник-осеменитель Маша (справа) и ее сестра доярка Люба. Тосненский район, Ленинградская область. 2004
Остров Сулавеси. Индонезия. 2012
Мальчики наблюдают за обучением новобранцев. Афганистан. 2001
Продавец золотых рыбок. Багдад. 2002
Туристы из материкового Китая в Гонконге. 2012
Окрестн
zabaka.ru
ФОТОГРАФ. Cергей Максимишин: nikonofficial — LiveJournal
Многократный призёр конкурсов «Пресс Фото России» и «World Press Photo» разных лет, Сергей Максимишин является ведущим специалистом легендарного Факультета фотокорреспондентов Союза журналистов Санкт-Петербурга. Его персональные выставки проходили в Москве, Санкт-Петербурге, Париже и Лос-Анджелесе. Список мировых изданий, с которыми он сотрудничал и сотрудничает, внушителен: «Stern», «Time, «Geo», «Business Week», «Fokus», «Corriere della Sera», «Newsweek», «The Times», «The Wall Street Journal», «The Washington Post», «Der Profile», «Liberation», «Parool», «Le Monde», «Figaro», «L’Espresso»… Востребован Максимишин как автор и в России: «Известия», «Огонёк», «Итоги», «Комсомольская правда», «Российская газета», «Московский комсомолец», «Вокруг света».Вы, пожалуй, один из немногих современных фотографов, имеющих уникальное техническое образование. Оно, наверное, помогает вам лучше других понимать, как работает современная профессиональная фотокамера?
У меня, действительно, нетипичная для фотожурналиста специальность. Я учился в Ленинградском политехе на кафедре Экспериментальной ядерной физики, но, несмотря на это, я практически ничего не понимаю в работе цифрового аппарата, да и не нужно это, мне интересно другое.
Честно говоря, я забыл почти всё, чему меня учили в институте, но скромно надеюсь, что физика помогает мне ясно мыслить. Она удивительным образом структурирует мышление. В работе журналиста это остро необходимо.
Можно ли стать хорошим журналистом сразу после школы, поступив в университет, или обязательно наличие жизненного опыта и сложившихся интересов? Ведь Ваша судьба — как раз пример второго, более сложного пути. Кто из коллег был для Вас ориентиром на пути к вершинам профессии; может быть, и снимающие, и пишущие признанные мастера, такие как Василий Песков и Юрий Рост?
Безусловно, я уважаю эти имена. Мне кажется, что фотожурналист значительно ближе к пишущим журналистам, чем, к примеру, фэшн-фотографам. В слове «фотожурналистика» — главное — «журналистика». На меня как на фотожурналиста сильно повлияли журналисты пишущие. Например, совместная работа с Петром Вайлем была замечательной школой.
Вы сами ведь иногда пишите, не так ли? По-моему, у Вас замечательно получается заставить взаимодействовать текст и фотоизображение. Вам нравится это?
Иногда меня заставляют делать это, немножко шантажируя. Например, Наташа Ударцева, фоторедактор «Огонька», ставила условия — будет от тебя текст — будет «картинка» в номере… и я старался, хотя писать смертельно не люблю. В этом плане я, наверное, ленив. Для меня это как мыть посуду — умею делать, но не люблю…
Может быть, стоит порекомендовать такой тренинг для начинающих, много и не очень осмысленно снимающих фотографов — попробовать написать текст к своим фото, «отлегендировать» увиденное в кадре?
Я не знаю хороших фотографов, которые бы плохо писали. Если тебе есть, что сказать — ты скажешь это словами или картинками. Фотоистория — это перевод с русского языка на фотографический. Своих студентов я заставляю начинать работу над очерком с названия: если ты не знаешь, что снимаешь, что же ты снимешь?
Где, по-вашему, грань между фотожурналистикой и фотоискусством?
Я думаю, что если фотожурналист однажды решил, что он художник, то, журналист в нём уже умер, а вот родился ли художник — ещё неизвестно. Я легко могу представить себе ситуацию, когда художественность не нужна или даже вредна фотожурналисту. Иногда сухой протокольный снимок работает намного сильнее.
Однажды я работал в Ираке для американского журнала «Newsweek». Мне позвонили из редакции и попросили найти фото Саддама с сыновьями. Задача нетривиальная, ведь семейные отношения у них были непростыми.
Я вспомнил, что где-то, в какой-то чайхане, видел такую картинку. Мы с водителем стали методично объезжать все заведения, в которых когда-то бывали. И вот, в конце дня, мы нашли нужную чайхану. «Фотошопом» склеенная картинка в богатой китайской раме из золоченого алюминия висела на самом видном месте: Саддам и два его сына на фоне руин Вавилона.
Я снял эту фотографию множество раз «через» (и всё не просто так, я ведь хитрый фотограф): людей, пьющих чай, через людей, курящих кальян, через отражения и прочее, прочее… Посетители, увидев мой интерес, стали мне подыгрывать. Потом пришёл хозяин и стал, помогая мне, вытирать с картинки пыль. Я уже ехал домой, когда подумал, что все мои хитрости — полная ерунда. Сама по себе эта штука настолько сильна, что все мои потуги на креатив только мешают. Я вернулся в чайхану и сделал обычную репродукцию. Журнал дал картинку на разворот.
Другая история: где-то в Англии нашли детскую варежку XIV века. На агентском фото полуистлевшая варежка, лежащая на ладони, а справа полкадра занимает чьё-то лицо, внимательно вглядывающееся в эту варежку. Честно говоря, меня от этого тошнит. Меня интересует только трогательная варежка, а потуги фотографа анимировать картинку меня совсем не интересуют.
Недавно была защита у моих студентов. Анна Артемьева, фотограф «Новой газеты», сняла замечательную историю: портреты узников ГУЛАГа, тех немногих, кто ещё жив. Мы долго думали, как сделать так, чтоб в портрете присутствовал ГУЛАГ. Анна попросила каждого из героев показать вещь, которая была с ним в лагере. Аня представляла фотографии парами: портрет человека и фотография вещи, прошедшей с ним через лагеря.
Обсудить студенческие выпускные истории пришли замечательные фотографы, спасибо им огромное. Живые классики Володя Вяткин и Игорь Гаврилов после показа Аниной истории в один голос сказали, что портреты недостаточно художественны, что нужно было снять красивее.
Я защищал свою студентку, доказывал, что конкретно в этом проекте аскетизм формы — это концепция, работающая на образ.
В итоге спор коснулся замечательной фотографии южноафриканского фотографа Джуди Бибер, которая получила гран-при позапрошлогоднего «World Press Photo»: афганская женщина с отрезанным носом. Об этой фотографии Вяткин с Гавриловым тоже сказали, что и её можно было снять красивее. С моей же точки зрения «красивее» в этой ситуации не нужно. Сильнее всего эта фотография бы работала, если бы была снята в стилистике полицейского отчёта. Но я понимаю, почему Джуди сняла именно так. Её фотография — это диалог с фотографией Стива МакКари — помните его обошедшую весь мир афганскую девушку с зелёными глазами?
Я убеждён, что художественность фотожурналисту нужна в той же мере, что и красноречие адвокату. Для адвоката очень важно уметь красиво говорить, но если адвокат красиво говорит лишь с целью произвести впечатление на зал — он плохой адвокат, поскольку задача адвоката — не производить впечатление, а защищать клиента.
Мы должны уметь красиво снимать. Но ни в коем случае фотожурналист самовыражение не должен ставить главной своей целью. Задача фотожурналиста одна — рассказывать одним людям о том, как живут другие. Если для решения этой задачи нужна художественность, значит нужно быть художественным. Если нужна строгая сухая документальность, нужно уметь победить в себе художника.
Какова сейчас роль фотографии в жизни общества?
В конце 70-х, как только телевидение научилось давать картинку в режиме реального времени из любой точки мира, фотография перестала быть средством массовой информации. До этого по фотографиям люди узнавали мир. Примерно так же, как они узнавали мир по гравюрам в дофотографическую эпоху. Люди знали, как выглядит бегемот по впечатлениям художника, нарисовавшего его. Перед этим он ехал в Африку, писал акварель, а по ней потом гравёр делал гравюру, а гравюра уже шла к читателю. Фотограф, фиксируя события, был ещё и нотариусом. Событием было то, что было сфотографировано. Сейчас эту роль взяли на себя телевидение и Интернет. Документальная фотография перестала быть жизненно важной.
В СМИ всё действительно происходит именно так. Но вот страницы в социальных сетях с яркими качественными фотографиями «работают» лучше, чем без них. Может быть, это даёт определённую надежду на будущее фотожурналистам?
Для того чтобы фотограф мог работать, он должен есть, пить, одеваться, иметь деньги на технику.
Когда к социальным сетям удастся приделать кассовый аппарат, наступит новая эра в развитии фотографии. Её приметы уже видны. Уже появилось такое явление как краудфандинг (народное финансирование), когда авторы и организаторы чего-либо интересного успешно собирают в интернете деньги без посредников.
Вот недавно замечательные фотографы Оксана Юшко и Ольга Кравец с помощью социальных сетей собрали деньги на фотопроект про Чечню. Точнее, они сначала сняли материал, но для того, чтобы подвести итог проекту, они бросили клич в сети и смогли привлечь к своей идее деньги. По-моему, это знаковое событие. Оно в корне меняет представление о профессии, ведь между фотожурналистом и читателем исчезает ещё и фильтр — редактор, фоторедактор, арт-директор…
Сейчас Яна Романова, замечательный петербургский фотограф, также собирает в сети деньги на свой новый проект. Может быть, за этим будущее.
Значит всё-таки и коммерческое будущее профессии заключено в социальных сетях?
Пожалуй, да, но какое-то время ещё должно уйти на техническую готовность и привычку авторов и читателей-зрителей собирать и отдавать деньги таким способом.
Я тоже общаюсь в социальных сетях. Например, сейчас выставляю свои фотографии в «Facebook». У меня там на сегодня уже около 5 000 друзей, больше просто нельзя по условиям проекта. Но для меня пока это способ общения, а не сфера коммерческого интереса.
Приоткройте, пожалуйста, начинающим фотографам завесу тайны над способами заработка. Или, может быть, Ваш совет — не зацикливаться на деньгах и искать их в других сферах деятельности, фотографией занимаясь бескорыстно?
Мне трудно ответить на этот вопрос. У меня нет однозначных рецептов. Могу сказать одно — сейчас не лучшее время для того, чтобы становиться профессиональным фотожурналистом.
Помимо общего кризиса в экономике, кризиса в фотографии, кризис переживают и иллюстрированные журналы, их неумолимо становится меньше. Им отпущено, думаю, ещё года три, прежде чем они окончательно уйдут в сеть.
Всё началось со смерти великого журнала «Life». Уже сегодня количество подписчиков журнала «Time» и посетителей сайта www.time.com отличаются в десятки раз в пользу электронного проекта. Помяните моё слово, коммуникаторы и планшетные компьютеры скоро будут раздавать на улицах по символической цене. Так когда-то, по-моему, Рокфеллер, создал в доавтомобильную эпоху рынок сбыта керосина, раздав миллионам китайцев керосиновые лампы.
Если говорить о моих заработках. Примерно половина — это различные заказные работы, 40% — преподавание, 10% — даёт архив. К преподаванию я отношу и выездные мастер-классы, которые провожу в разных точках земного шара. Для меня подобные мастер-классы, помимо прочего, это редкая возможность снимать то, что хочешь, а не то, что заказывают. Кроме того, стыдно снять хуже, чем твои студенты, и это сильно мотивирует.
К сожалению, такие поездки дорого стоят, поэтому со мной, как правило, путешествуют «продвинутые» любители, а мне хотелось бы видеть в этих поездках молодых профессионалов.
Мой ближайший мастер-класс в одном из самых интересных мест Индии — штате Орисса.
Почему и как Вами был выбран Петербург в качестве места жизни, здесь ведь не всем хорошо?
Скорее, этот замечательный город выбрал меня сам. В 1981 году я впервые приехал сюда ещё школьником на экскурсию. Здесь в «политехе» учился мой приятель, и я попал к нему в общежитие, на одну из студенческих пьянок-гулянок, в компанию очаровавших меня умных мальчиков и девочек. Мне это невероятно понравилось, и я решил поступать в «политех». В начале 80-х годов он был окружён особой романтической аурой. Если бы не та поездка — я поступил бы в какой-то из университетов городов СССР: Москву, Киев, Одессу… И всё сложилось бы по-другому.
Сейчас я думаю, что единственное место, где я могу в России жить — это Питер. При этом я не «фан» Санкт-Петербурга до дрожи, как некоторые, и стараюсь трезво смотреть на свой город, он переживает не лучшие свои времена.
Академик Александр Михайлович Панченко, выдающийся российский филолог, ныне покойный, сказал мне как-то, что были в истории Петербурга и Москвы моменты, когда жители массово покидали город. Питер без людей выглядел намного лучше и величественнее. Никогда он не был таким красивым. А вот Москва без людей сразу начинала гореть и гибнуть.
Ещё он говорил мне, что Санкт-Петербург — это город зрителей, ценителей, критиков. А вот созидатели, творцы, как правило, приходили в Санкт-Петербург извне. Из современных нам гениев-петербуржцев я могу, пожалуй, назвать только Иосифа Бродского.
Видимо, ребёнку в детстве желательно съесть какое-то количество южных помидоров, чтобы потом всю жизнь были силы.
Думаю, я всё-таки со временем уеду из Петербурга, потому что мне здесь темно и холодно. Но не скучно…
О географии и ритмике Ваших путешествий ходят легенды. Откуда вы сейчас вернулись? Мой звонок недавно застал Вас в Гонконге…
Примерно полгода я провожу вне дома, в дальних поездках. Я действительно был не так давно в Гонконге. Снимал для журнала «Вокруг света».
Журнал переживает непростую перезагрузку. Два года назад он прошёл грамотный ребрэндинг. Был создан новый современный макет, который мне очень нравится. Но сейчас, с уходом Сергея Пархоменко и Маши Гессен, в редакции нет главного редактора. Вчера мы с Галей Величко, фотодиректором журнала, поздравили друг друга с тем, что сдали в номер материал о Гонконге.
Мне понравился тематический выпуск «Вокруг света», посвящённый войне 1812 года, прочёл его от корки до корки.
На днях я вернулся из Москвы, где работал для одного французского журнала над странным проектом о совершенно аномальной любви советских людей к Луи де Фюнесу.
У журнала будет специальный выпуск, посвящённый этому актёру. В номере запланирована отдельная статья про российскую любовь и необыкновенный прокатный успех фильмов с его участием. Мы в Москве искали людей, которые нам рассказывали о Луи де Фюнесе и его творчестве разные интересные вещи.
Я не сам выбрал эту тему. Редкое счастье для фотографа быть «композитором» своих историй. Но часто фотожурналист — это не »композитор» и даже не «дирижёр», а скорее «первая скрипка».
Будем ли мы с Вами говорить о политике, которой немало в ваших фотографиях? Что думаете Вы о судьбе России и о судьбе людей, живущих на её огромной территории?
Сегодня мне не хотелось бы говорить об этом. Почти всё я сказал в своей книге «Последняя империя. Двадцать лет спустя».
То, что происходит в стране, мне активно не нравится. Можно ли с этим жить или нет? Думаю, можно, особенно, если понять, что страна и государство — это разные вещи. Страна остаётся, а государство меняется…
К слову, я недавно даже на митинг во второй раз в жизни ходил не как фотограф, а как встревоженный горожанин. Протестовали мы против гигантской газпромовской башни, которая должна была вырасти, по сути, напротив моего дома.
Вы служили срочную службу в удивительном месте, на Кубе, были фотографом в военном клубе, не так ли? Удалось ли сохранить фотоархив тех лет?
Была такая яркая страница. К сожалению, архив я свой там оставил по глупости и лености, хотя и мог постараться его вывезти.
Моя фотолаборатория на «острове свободы» была местом встречи студентов, попавших по воле судьбы в армию. Это был такой «клуб» в клубе. Как ни странно, именно на Кубе я познакомился с поэзией Иосифа Бродского. Мы собирались и, в том числе, читали стихи, которые в рукописном виде в толстой тетрадке были у моего товарища Алексея Молочника.
Некоторые Ваши фото шокируют. Так действует на зрителей и сделанный Вами лет десять назад мрачный портрет Путина, и знаменитые «Обнажённые норки», а недавно меня впечатлила Ваша серия фотографий «Норильск. Май месяц», Вам не угрожают после таких публикаций?
Норильск действительно шокирует. Я не искал ничего специально. Официальных угроз не было, но на форумах некоторые зрители писали, что если я ещё раз приеду в Норильск, меня заставят съесть эти фото…
Мне кажется, Ваши фото Норильска скорее могут привлечь туда экологические гранты на спасение территории, чем многолетние усилия общественности.
Мне тоже так кажется. Не раз уже со мной случалось такое в различных проблемных местах. Сначала мне взахлёб рассказывают о проблемах, а когда я их показываю — меня называют «очернителем». Вот такой получается когнитивный диссонанс…
Начиналось с Норильском всё очень позитивно. Мои коллеги из местного фотоклуба пригласили меня провести у них в городе мастер-класс. Я давно мечтал попасть в Норильск. Но полететь туда за свой счёт очень дорого. Я попросил ребят из фотоклуба в качестве оплаты мастер-класса помочь мне с билетами и с квартирой дней на десять. У меня не было заказчика на этот материал, по сути, я делал его для себя.
После моего возвращения мне позвонили люди с сайта www.openspace.ru и попросили поделиться материалами. Когда узнали, что у меня есть свежая не опубликованная история, то даже предложили гонорар. 300 долларов. Я в ответ спросил, знают ли они, сколько стоит билет в Норильск? В итоге я отдал материал бесплатно. Я считаю, что лучше отдать бесплатно, чем дёшево. Он за короткий срок набрал более 700 тысяч просмотров. Мне нравится, что сетевые порталы начинают платить фотографам. Осталось дождаться острой конкуренции между ними.
Безопасность фотографа в путешествии является ли проблемой для Вас?
Я не чувствую себя этаким Рэмбо. К тому же, я не военный фотограф. Моя фотография — это стык этнографии и социальных тем. Я стараюсь избегать каких-либо конфликтов интересов. Такие проблемы скорее возникают в Москве, когда из дверей выбегает охранник и кричит фотографу, что здесь снимать нельзя.
Ни одно фото не стоит вашей жизни.
А вот воровство фототехники — это проблема. В Петербурге работает банда, которая целенаправленно грабит фотографов. Мне случилось как-то отбиться от них. У меня нет ни одного знакомого питерского фотографа, не пострадавшего от этих преступников.
Как выглядит Ваш архив? Храните ли Вы все свои фото? Как относитесь к служебному формату RAW (NEF)?
Храню только фото в формате jpg. Снимки стараюсь как можно быстрее сортировать и выбирать лучшие. Архив веду хронологический и тематический. К материалу отношусь критично. Всё лишнее сразу выбрасываю. Весь мой архив умещается пока на терабайтном диске.
Целый период вашей жизни был связан с работой в физической лаборатории Эрмитажа. Как вспоминается сегодня то время?
В лаборатории было много фотографий, которыми я не занимался, но был рядом. Например, любая атрибуция (определение авторства) — это обязательно — рентгеновский снимок: рентгеновская фотография выявляет так называемый «подмалёвок». Белила ведь содержат свинец, который на снимке виден по-особому. Любая реставрация — это инфракрасный снимок, с его помощью выявляют авторский рисунок, карандашные слои. Ультрафиолетовое фото — это утраты, состояние лака…
Я писал диплом в Эрмитаже как физик. Мой диплом по физике назывался «Разработка методики термолюминисцентного датирования керамики» — такие методы позволяют определить дату последнего нагрева черепка (обжиг или пожар). Это была прикладная полезная работа, я был ею искренне увлечён.
Детство я ведь провёл в Керчи. Керчь полна различным историческим материалом. Я ездил на раскопки, занимался археологией при музее. Когда я думал, куда поступать после школы, я буквально разрывался между физикой и археологией. Идя на физику, я подразумевал, что буду стараться работать на стыке наук. На третьем курсе я стал волонтёром в Эрмитаже, а потом меня взяли в штат. Мне эта работа очень нравилась, но началась перестройка, к тому времени у меня уже родился ребёнок, а зарплата в Эрмитаже упала в силу инфляции до 14 долларов. Я понял, что так жить дальше нельзя. У меня тогда было ощущение, что я хороню мечту.
Остались ли у Вас мечты?
Глобальные, пожалуй, нет. Отдельный блок желаний связан с тем, чтобы у детей всё сложилось в жизни…
Поддерживает ли Вас жена в вашем увлечении, в Вашей работе?
Для неё, конечно, был удар, когда я из менеджеров ушёл в фотографы. Доходы семейные серьёзно пострадали от такого моего решения, но она перенесла это достойно. Постепенно дела выправились…
Мой режим жизни, по-моему, только укрепляет отношения. Я же не пропадаю на полгода как капитан дальнего плавания. Обычно больше, чем на десять дней, в командировку не уезжаю, правда, делаю это довольно часто.
Вы, судя по Вашим снимкам, довольно бесстрашный человек. Вы всё-таки чего-то боитесь?
Например, страшно превратиться в охотника из «Обыкновенного чуда», который всё своё время тратит на защиту своих заслуг.
Видите ли Вы себя классическим пенсионером?
На пенсию не собираюсь, да и нереально прожить на неё в нашей стране в наше время. Я очень хорошо для себя решил, что не хочу зависеть от государства ни в какой степени. Буду работать всё время — преподавать, писать книжки, но нагрузку буду снижать. Ритм, в котором я живу сейчас всё время поддерживать невозможно.
На самом деле, это вопрос, который меня серьёзно беспокоит.
Выживут ли традиционные формы объединения фотографов — фотоклубы?
Думаю, что очень скоро они окончательно виртуализируются.
Печатаете ли Вы свои фото сами?
У меня на это нет ни времени, ни сил. Ни одной своей выставки сам я не устроил, мне всегда помогают организаторы.
Как Вы относитесь к «ломографии» и другим подобным экзотическим «творческим тупикам»?
Отношусь нормально, как к экспериментальному пространству. Например, сейчас великий Георгий Пинхасов весь с головой ушёл в телефонную фотографию. Если ему это нравится, если он этим искренне увлечён, значит это хорошо.
Как и с какого возраста посоветуете приобщать детей к искусству фотографии?
У меня есть личный отрицательный опыт. Я ездил со старшим сыном на съёмку в Карпаты и в Непал. Процесса обучения у нас не получилось. Способности у него есть, но есть и главная детская проблема — отсутствие концентрации. Но бывают дети — самородки. В 17 лет снимают как взрослые.
Я часто думаю о том, что было бы со мной, если бы я начал серьёзно заниматься фотографией не в 34 года, а в 20? Был бы мой сегодняшний результат лучше или хуже? Не перегорел бы я? У меня нет ответа на этот вопрос.
Возвращаетесь ли Вы иногда к плёнке?
Практически нет. Правда, когда мне не так давно пришлось работать на сильном морозе в Оймяконе, плёночную камеру я с собой прихватил, и ею работал. Но это, скорее, исключение.
Как Вы относитесь к технике Nikon?
Я вообще к технике отношусь спокойно. Nikon меня вполне устраивает. Техника добротная. Но петь дифирамбы — не мой стиль.
Правда, не могу не отметить, что у Nikon D4, которым я снимаю в последнее время, невероятная фотографическая широта. Это просто чудеса! Я, в принципе, никогда не использую вспышку. Снимаю без неё при любых условиях освещённости. Иногда сам не верю, что снимок с таким высоким диапазоном контрастов получится. Снимаю… и он получается!
Для творчества важно меньше думать о технике в процессе съёмки.
В каждом наборе студентов всегда есть такой молодой человек с тонкой шеей и большой головой, которого кнопочки интересуют больше фотокарточек. Такие мальчики спрашивают: «А что вы думаете про амплитудно-частотные характеристики…» А я ничего про это не думаю, мне не интересно об этом думать.
Девочки снимают лучше, меньше «заморачиваясь» на технике. Мальчики снимают правильно, а девочки снимают хорошо. Беда мальчиков в том, что они очень хорошо знают, чего делать нельзя. Они даже инструкции иногда читают. А девочки этого почти никогда не делают, поэтому их творческий путь полон открытий (Сергей Максимишин смеётся)…
Какими программными средствами Вы пользуетесь?
Я почти не обрабатываю свои фотографии. Считаю, что максимум работы фотограф должен стараться делать при съёмке. Но всё-таки «фотошопом» владею, правда, довольно поверхностно.
Какие фильмы о фотографах Вам нравятся? Может быть, например, эстетское «Фотоувеличения» Микеланджело Антониони?
«Фотоувеличение» мне не нравится. А вот фильм «Военный фотограф» (War Photographer, 2001) о Джеймсе Нахтвее, живом классике документальной фотографии, советую посмотреть всем, на меня он в своё время произвёл глубокое впечатление.
«Клуб безбашенных» (The Bang Bang Club, 2010) — ещё один интересный фильм.
Каким дополнительным оборудованием Вы пользуетесь?
Практически никаким. Обычно в моей сумке лежат два сменных объектива и всё. Когда-то у меня был штатив — его украли. Монопод — отобрали как-то сотрудники службы безопасности аэропорта, а я не мог с ними ругаться, так как опаздывал на самолёт. Вспышкой я практически не пользуюсь, но она у меня есть.
По-моему, Вы как человек, регулярно бывающий в Индии, уже близки к настоящему просветлению и скоро сможете обойтись при съёмке без фотоаппарата, не так ли?
Анри Картье-Брессон в старости говорил, что ему уже не нужен фотоаппарат. Если он увидел фотографию, то для него она уже случилась. Я до этого ещё далёк, у меня ещё осталась потребность показывать свои фото людям.
Беседовал Антон Юшко. Компания Nikon благодарит Сергея Максимишина за предоставленные фотографии.
Хотите поучаствовать в рубрике Я | ФОТОГРАФ? Присылайте ссылки на работы нам в личные сообщения. Не забудьте также написать несколько строк о себе: как давно вы снимаете на Nikon, что вас вдохновляет как фотографа; также мы будем рады, если вы поделитесь с нашими читателями какими-то профессиональными секретами. Если вы пока не решаетесь прислать нам такое письмо, предлагаем вам начать с малого и добавить наш блог в друзья.
nikonofficial.livejournal.com
Фотограф Сергей Максимишин | Блогер kateblossom на сайте SPLETNIK.RU 11 февраля 2011
На Сплетнике часто выкладывают фото сеты иностранных фотографов, но ведь и у нас есть чем гордиться. Сергей Максимишин — российский фоторепортер, один из лучших в мире, двукратный обладатель премии World Press Photo, родился в 1964 году в городе Кодыма Одесской области. В школе учился в Керчи, Крым. Оттуда поехал в Ленинград поступать в институт. Учился на физ-мехе Ленинградского политеха, кафедра экспериментальной ядерной физики — откуда его благополучно отчислили с третьего курса. В 1996 году по радио Сергей услышал о том, что производится набор на Факультет фотокорреспондентов при Союзе журналистов. Он поступил туда и два года учился на факультете, публикуясь в питерских газетах и журналах. В 1998 году дефолт подкосил бизнес, и Сергей решил отдаться фотографии бесповоротно. В начале 1999-го С. Максимишин был принят на работу в газету «Известия«. Зимой 2000 года Сергей работал в Чечне, тогда же стал публиковаться в западных СМИ. Осенью 2001-го Максимишин поехал работать в Афганистан, осенью 2002-го — в Ирак. С осени 2003-го Сергей Максимишин перешел на вольные хле.ба, сейчас он — свободный фотограф. Его интересы на Западе представляет немецкое агентство «Focus». Основные заказчики Сергея — журналы Newsweek (США) и Stern (Германия). Он также работал для Geo (Германия), Time, Financial Times, Der Spiegel, ESPN Magazine, Elle (France) etc. Сергей Максимишин 16 раз занимал призовые места на конкурсе «Россия Пресс Фото». Также первые места на конкурсе «WorldPressPhoto»в категориях «Искусство — одиночная фотография» (2004) и «Повседневная жизнь» (2006). 1. Ресторан «Зов Ильича», Санкт- Петербург, 2003. 2. Московский бизнесмен и его жена на борту собственного теплохода, Москва, 2004. 3. 1-е Мая, Санкт- Петербург, 2000 4. Стена, Санкт- Петербург, 2003. 5. Русский музей. Подготовка к открытию выставки Айвазовского, Санкт- Петербург, 2000. 6. Мариинский театр, Санкт- Петербург, 2002. 7.Набережная в колониальном стиле, Сус,Тунис, 2001 8. Вытрезвитель, Санкт- Петербург, 2003 9. Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» при Психо-неврологическом интернате N7, Санкт- Петербург, 2003 10. Москва, 2004 11. Ямал, 2003 12. Озеро Зайсан, Казахстан, 2004 13. Грозный, Чечня, 2000 14. Грозный, Чечня, 2000. 15. Чечня, 2000 16. Гудермес, Чечня, 2003. 17. Мальчик, нагружающий осла, Афганистан, 2001. 18. Дети наблюдают за обучением новобранцев, Афганистан, 2001. 19. Афганистан, 2001 20. Слуга, зажигающий свечу, Афганистан, 2001 21. Штат Карнатака, Индия, 2002. 22. Тобольск, 2006 23. Застава, Казбеги, Грузия, 2005 24. Продавец золотых рыбок,Багдад, Ирак, 2002. 25. Кирпичный завод, Ирак, 2002 26. 38-я параллель. Северокорейские пограничники, Пхонмончжон, Северная Корея, 2005. 27. Сельская церковь, Деревня Арамуз, Армения, 2007. 28. Рыбоводный завод, Камчатка, 2006 29. Сестры Фатима и Зухра, их мать Джамиля и тетка Натифа ждут прибытия школьного автобуса, Чегемское ущелье, Кабардино-Балкария, 2008. 30. Теологический колледж, Махачкала, 2008 31. Каменоломня, Штат Гоа, Индия, 2008 официальный сайт
www.spletnik.ru