Диана Арбус – странный и притягательный мастер маргинальной фотографии
«Нельзя просто подойти и попросить человека рассказать о своей жизни. Люди стараются себя оградить, но камера – своеобразный пропуск»
Диана Арбус
Знаменитый американский фотограф Диана Арбус (©Diane Arbus) очень не любила, когда ее называли мастером съемки фриков. Однако в историю она вошла, прежде всего, как один из первых фотографов, кто умел снимать людей с физическими отклонениями.
Начав карьеру fashion-фотографа Диана не сразу погрузилась в маргинальную эстетику, но стала ее «голосом» и смогла выразить свойственную ей странную притягательность, отталкивающую и магнетическую одновременно.
Возможно, эта неисследованная и в чем-то табуированная область нашла отклик в самом авторе, которая тоже не отличалась конформистскими взглядами на жизнь. Умение быть не похожей на других принесло Диане Арбус успех, хоть по большей части и посмертный. Первые снимки были выставлены фотографом на биеннале в Венеции. Не смотря на спорную эстетику, помогли Диане Арбус стать одной из важнейших фигур американской и мировой фотодокументалистики.
Арбус повлияла на многих людей, работавших не только в фотожанре (например, отсылки к ее визуальным заявлениям есть в «Сиянии» Стенли Кубрика). Эксперты считают, что ключевым моментом, всколыхнувшим ее интерес к маргинальному миру, был полузабытый фильм 30-х годов «Уродцы». Вызвавшая в свое время резкое неприятие публики картина, снятая Тодом Броунингом, вернулась из небытия в начале 60-х как острое художественное заявление и полностью совпала с темой, интересующей Диану – нарушение установившегося и ожидаемого порядка вещей.
Нельзя считать Арбус исключительно мастером съемки девиаций – специфика ее таланта заключается в умении найти пугающее и страшное, отталкивающее и аномальное в совершенно среднестатистических сценах. При этом фриков, физически неординарных людей и прочих социальных аутсайдеров Диана снимала в совершенно обыденной обстановке, акцентируя их человечность, но в то же время постоянное внутреннее напряжение. Своими работами Арбус подчеркивала тоталитарность привычных норм, их жестокость и ограниченность.
Фотостиль Дианы Арбус – психология, документалистика и глубокое проникновение во внутренний конфликт
Как фотограф Диана Арбус поддалась влиянию нуара, популярного в Европе и США в 30-е и 40-е гг. ХХ века – она родилась в 1923 г. и росла атмосфере кардинально изменявшейся художественной парадигмы. В ее концепции прослеживается стиль нью-йоркской школы, она активно использовала модные тогда технические приемы – прямую съемку с ее естественной композицией и эмоциональным накалом, работу в репортажной обстановке, а не в студии, фронтальную постановку и так далее. Центрированная манера Дианы подчеркнута техникой – фотограф больше других использовала камеру Rolleiflex, увеличивая негативы до 60-60 мм, чтобы сделать объемными все детали.
По содержанию работ Арбус можно сравнить с Августом Зандером и Брассаем, но ее отличает особая психологическая глубина. Диана никогда не принуждала позировать своих неординарных моделей, давала им достаточно времени, чтобы привыкнуть к обстановке и камере, старалась по-настоящему понять их. Может, поэтому ей удалось так хорошо выразить уникальность и внутренние конфликты особенных людей, которых встречала и снимала. Она не снимала сразу, просила людей рассказать о себе и в какой-то степени была близка им по духу – такая же эмоционально отстраненная от социума и с трудом принимаемая им Диана могла понять, что чувствуют ее модели.
Она начинала снимать только после беседы с человеком, выявляя порой совершенно неожиданные вещи. Например, известнейшая фотография «Еврейский гигант и его родители» подчеркивает не странность Эдди Кармела с его огромным ростом, а растерянность его матери и отца, беспомощно стоявших перед «своим творением».
Другие всемирно знаменитые работы Дианы – мальчик с игрушечной гранатой в руке и сестры-близнецы – вообще изображают обычных детей, но через призму взгляда художника. Особенно известен портрет девочек в одинаковых темных платьях, который впечатлил самого Стенли Кубрика (а он знал толк в визуальных инструментах устрашения аудитории). Портрет по сей день остается знаковым хоррор-образом, практически современным образцом.
Несмотря на свое внутреннее увеличительное стекло, умевшее подчеркнуть пугающие детали, Диана не была анархистом-разрушителем, желающим раскрасить мир в черный цвет, хотя в этом ее обвиняли многие авторитеты, в частности, Сьюзан Зонтаг, противостояние с которой стало одним из наиболее серьезных художественных конфликтов в фотографии ХХ века.
Маргинальные образы нельзя считать исключительно деструктивными, ведь одномерность нормы вредит искусству. Самые самодостаточные люди на ее фотографии – карлики и прочие отличающиеся от других люди, а вот «обычные» модели на снимках часто выглядят растерянными и несчастными. Это подчеркнутое «противостояние» – ключевая характеристика работ Арбус.
Творческий путь, поиски и посмертное признание
Родившись в обеспеченной семье еврейских эмигрантов из России Диана все детство жила в привилегированном нью-йоркском Гринвич-Виллидж, воспитывалась няней (у ее брата и сестры были собственные гувернантки) и ходила в солидную школу из Лиги Плюща. Однако, уже с подросткового возраста она стала доставлять родителям неприятности, хотя ее отец поощрял ее художественный талант и развивал его. Девушка брала уроки живописи, посещала курсы в школе искусств, но в 18 лет (в 1941 году), желая избавиться от навязчивой опеки, вышла замуж за начинающего актера Аллана Арбуса. Молодой человек оказался ответственным мужем. Он бросил карьеру, стал продавцом, а затем занялся фотографией, параллельно тяжело работая в двух местах одновременно. Это принесло плоды – уже с конца 40-х годов студия супругов (Диана активно трудилась вместе с мужем) стала популярной.
В 1947 году первые работы супругов появились в ключевых американских фэшн-изданиях – Vogue и Glamour. Постановочная фотография, в которой муж отвечал за техническую составляющую, а жена – за мрачно-нуарный концептуальный «фундамент», принесла паре успех, но Диану он не успокаивал. Она мучительно искала собственный стиль, из-за внутреннего напряжения начала страдать от депрессий и нервных срывов, и в 1957 году она рассталась с супругом. Они тесно общались, вместе воспитывали двух дочерей (они родились в 1945 и 1954 годах) и развелись только в конце 60-х.
Начав самостоятельную деятельность, Диана погрузилась в эксперименты на границе с экстремальным искусством и в 1961 г увидела тех самых «Уродцев» – фильм о цирковом карлике, влюбившемся в красавицу-гимнастку. Это стало финальным штрихом в ее видении – за десятилетие, которое ей оставалось (она покончила с собой в 1971 г, выпив барбитураты и вскрыв себе вены в ванной), она создала наиболее значимые свои работы.
Для современников они оказались слишком радикальными – при жизни у Дианы была лишь одна крупная экспозиция в МОМА, хотя с ней работал музей Гуггенхайма и солидные издания и она была признанным мастером. Разочарования, депрессии и перенесенный в конце 60-х гепатит привели к нервному срыву и трагической развязке.
После смерти Дианы состоялась ее первая личная выставка – в 1972 году ее организовал Музей современного искусства. Aperture, один из частных фондов, издал монографию фотографа, которая сегодня входит в число наиболее раскупаемых в мире книг со снимками. Фоторабота с девочками-близнецами Identical Twins занимает шестое место среди наиболее дорогостоящих фотографий планеты (в последний раз ее продали почти за полмиллиона долларов). В 2006 году по мотивам жизни фотографа вышел фильм с голливудскими звездами первой величины. В «Мехе» снимались Николь Кидман и Роберт Дауни-мл. Сегодня концептуальный подход Дианы Арбус признан во всем мире, хотя ее работы не перестают удивлять, пугать и запоминаться – как и все новое, непривычное и гениальное.
Диана Арбус — 17 произведений
Фотографический стиль Дианы Арбус сформировался под влиянием мастеров нью-йоркской школы фотографии (в том числе — школы Бродовича), а также под воздействием нуарной европейской и американской фотографии 1930-х — 1940-х годов. Фотографии Арбус содержательно связаны с работами Брассая, Уиджи и Августа Зандера. На изобразительную систему Арбус оказала влияние модная фотография: прямой кадр, фронтальная постановка, как считается, были использованием приемов журнальной съемки. Основной характеристикой ее работ считается психологическая глубина и специальный интерес к маргинальным сюжетам (люди с аномальной внешностью, девианты и т. д.) Темой ее фотографий было нарушение привычного порядка вещей. Считается при этом, что специфика ее почерка заключалась не только в стремлении изображать девиантов, но в ее умении изображать среднестатистических обывателей как персонажей с аномальными характеристиками. Она фотографировала тех, кто по мнению общества, являлся аутсайдерами или изображала стандартных людей как маргинальных героев. Арбус не принуждала своих персонажей к позированию, а всегда давала им время, для того, чтобы те нашли своё место перед камерой. Арбус много фотографировала людей с аномальной внешностью и всегда подчеркивала, что относится к ним с особым вниманием. Им, говорила она, известно о психологическом напряжении жизни значительно больше нежели заурядным обывателям. В своих фотографиях Арбус рассматривает норму как репрессивную категорию и, фактически, признает ее одной из маргинальных форм.
Диана Арбус (англ. Diane Arbus, 1923—1971) — американский фотограф, представитель нью-йоркской школы, одна из центральных фигур документальной фотографии. Несмотря на свою маргинальную эстетику, Диана Арбус считается одним из наиболее влиятельных фотографов XX века.
Диана Арбус (урождённая Диана Немеров) родилась 14 марта 1923 года в Гринвич-Виллидже, в Нью-Йорке, США, вблизи привилегированных районов Парк-Авеню и Централ Парк.
Арбус выросла в обеспеченной семье, которая владела меховым магазином Russek’s (Russek’s Department Store) на Пятой авеню. Немировы — семья еврейских эмигрантов из России, создала свое состояние в годы Великой Депрессии. Отец Дианы, Дэвид, был главным вдохновителем бизнеса: работа занимала почти всё его время. Мать Арбус, Гертруда, вела образ жизни состоятельной американки и часто была недоступна для собственных детей. Воспитание было поручено няням (у каждого ребёнка была своя). Диана была близка со своим старшим братом Говардом (позже он стал известным поэтом) и младшей сестрой Рене.
В 1930-е годы Диана посещала Школу этической культуры (Ethical Culture School), входящую в систему Лиги Плюща, а чуть позже — Филдстонскую школу (Fieldston School), где был замечен её талант к изобразительному искусству. Художественные наклонности поощрялись отцом Дианы: он просил иллюстратора Russek’s, Дороти Томпсон, заниматься с Дианой живописью. Мисс Томпсон изучала графику в мастерской известного берлинского художника-экспрессиониста Георга Гросса; и сама Арбус не раз говорила о своей приверженности его творчеству. В 1937 году Диана встречает будущего актёра Аллана Арбуса и немедленно изъявляет желание выйти за него замуж. Дабы помешать этому, родители Дианы отсылают её в 1938 году на летние курсы в Каммингтонскую школу искусств, где Диана знакомится с Алексом Элиотом (Элиот в 1947 году займёт пост художественного редактора журнала Time). Алекс Элиот стал второй большой влюблённостью Дианы.
В 1941 году восемнадцатилетняя Диана против воли родителей выходит замуж за Аллана Арбуса. Замужество казалось Диане единственной возможностью сбежать из-под влияния родителей. У супругов родились две дочери: Доун (в 1945) и Эми (в 1954). Диана проводила с ними очень много времени. Аллан работал на двух работах, а параллельно подрабатывал фотографом. В 1943 году Аллан Арбус закончил армейские курсы фотографов.
Помогая и ассистируя Алану, Диана в 1946 году становится фотографом моды: первые заказы она получает от своего отца, который частично помогает с финансированием их фотографического оборудования. В 1947 году супруги были представлены руководству издательства Конде Наст: они получили небольшой заказ для журналов Vogue и Glamour.
В совместных проектах Аллан отвечал за процесс съёмки и его технические стороны; Диана же выступала как автор концепции и стиля. Поддерживая идею художественной съемки, Арбус выступала за неформальный подход. Аллан и Диана сохраняли рамки модной фотографии и, в то же время, пытались поставить под сомнение её жесткие границы . В 1951 году они целый год путешествуют по Европе. Диана открывает для себя возможность самовыражения и выражения своего видения мира с помощью фотографии. Вместе с Алланом она готовит съемку для парижского Vogue. В середине 1950-х Аллан и Диана знакомятся с Ричардом Аведоном, который делает возможным её общение с мастерами круга Бродовича. Долгое время Диана и Аведон оставались друзьями и почитателями работ друг друга.
В это время у неё обостряются депрессии, которыми она страдала с самого детства. Диана неудовлетворена результатами своей работы. Аллан поддерживает свою жену, однако после очередного нервного срыва в 1957 году они решают прекратить совместную работу. Диана начала работать самостоятельно, в то время как Аллан продолжал вести дела их студии. После профессионального разрыва последовал и личный. Диана и Аллан продолжали оставаться друзьями, и развелись лишь в 1969 году, когда Аллан решил жениться во второй раз.
Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →
ещё …
Диана Арбус (Diane Arbus) — фотограф — JuicyWorld
14 марта 1923 года родилась представительница нью-йоркской школы фотографии Диана Арбус (Diane Arbus). Она создавала неординарные снимки для того времени, снимки которые иногда шокировали. Снимки, где главными героями становились «маргинальные слои общества», люди с физическими отклонениями. За это её часто называли «фотографом фриков», и обвиняли что она показывает миру то, что мир замечать не желает. Диана Арбус наоборот считала что фотография и нужна для того чтоб показать то, что не все видят, чтоб показывать, то что в то время было социальным табу. Она говорила: «Мне всегда казалось, что фотография — это что-то неприличное, но именно это мне нравилось в ней больше всего. Когда я сама начала фотографировать, то чувствовала себя весьма извращенной».
Затрагивая эти темы, Diane Arbus стала одним из наиболее влиятельных фотографов XX века и значительных фигур документальной фотографии. Большое влияние на её творчество оказал фильм Тода Броунинга «Уроды» («Freaks», 1932). Когда в 1932 году этот фильм показали в первый раз, то он вызвал резкое неприятие у публики и был практически забыт. Но, в 1961 году этот фильм вызвал пристальное внимание не столько как кинематографический продукт, сколько как художественное явление, ведь в фильме снимались не только обычные люди, но и люди с физическими отклонениями. Считается, что именно этот фильм обратил внимание Арбус на психологическую и смысловую сложность мира этих людей и дал толчок её интересу к аномальным явлениям.
Нельзя сказать что Диана Арбус снимала только людей с физическими отклонениями, трансгендеров, стриптизерш, циркачей, исполнителей карнавалов, нудистов, гномов и других подобных людей, считающимися в обществе «маргиналами». Часто героями ее снимков становились и привычные для публики люди, обычные, без отклонений, дети, матери, пары, пожилые люди и семьи среднего класса, которых она фотографировала в привычных для них условиях: на улице, на рабочем месте, в парке, в квартире и т. п. Но, все её снимки становились необычными.
Стиль Дианы Арбус сформировался под влиянием мастеров нью-йоркской школы фотографии (включая и школу Бродовича), а также под воздействием нуарного жанра сороковых (нуар (фр. film noir «чёрный фильм») — термин, применяемый к голливудским криминальным драмам 1940-х — 1950-х годов, в которых запечатлена атмосфера пессимизма, недоверия, разочарования и цинизм). По содержанию ее работы близки к Брассаю, Уиджи и Августу Зандеру. На изображение в кадре повлияла и фотография моды: прямой кадр, фронтальная постановка, приемы журнальной съемки.
Kenneth Noland and girlfriend Stephanie GordonОсобенностью её работ считают психологическую глубину и интерес к сюжетам с людьми имеющих аномальную внешность (девианты и т. п.) Темой фотографий Diane Arbus становилась нетрадиционность, нарушение привычного порядка вещей. При этом считается, что специфика её почерка заключалась не только в стремлении изображать «девиантов», но и в том, что она умела изображать обычных обывателей как персонажей с аномальными характеристиками. Она фотографировала тех, кто по мнению общества, являлся маргиналом или снимала так обычных людей как будто они были маргиналами.
Трансвестит на драг-Болле, Нью-Йорк, 1970Диана Арбус не заставляла персонажей к позированию, но давала им время, для того, чтобы те нашли своё место перед камерой. Фотографируя людей с аномальной внешностью она всегда подчеркивала, что относится к ним с особым вниманием. Она понимала что им, известно о психологическом напряжении жизни значительно больше нежели обычным обывателям, да и вообще рассматривала норму как репрессивную категорию, считая её одной из маргинальных форм.
С 1962 года Диана Арбус стала использовать Rolleiflex, что приводило к увеличению негативов с обычных 35 мм, до 6х6 см. Этот «квадратный формат» послужил в выборе композиции кадра, манере съёмки. В негативе оказывалось больше деталей. При этом Диана Арбус редко снимала в студии: её интересовала прямая съемка, главным преимуществом которой было эмоциональное напряжение и естественность.
С 1960 года она начинает публиковаться в таких журналах , как Esquire , Harper’s Bazaar , The London Sunday Times Magazine и Artforum. В 1967 году работы Дианы Арбус выставлялись вместе с Ли Фридлендера и Гарри Виногранда в Музее современного искусства в Нью-Йорке (МОМА), на выставке «Новые документы», которая стала фактом итогового признания черно-белых кадров как части арт-системы. Выставляя работы Дианы Арбус, выставка обозначила художественный статус документальной фотографии.
Первая персональная выставка Дианы Арбус состоялась, когда ее уже не стало, в Музее современного искусства в Нью-Йорке в 1972 году. Фотографии Дианы Арбус занимают центральное место в эссе «Америка в фотографиях: сквозь тусклое стекло» вошедшее в книгу «О фотографии». Текст был написан вскоре после смерти Дианы Арбус и посвящен ретроспективной выставке фотографа в Музее современного искусства в Нью-Йорке.
Кадры, сделанные Дианой Арбус, вызывают у Зонтаг скорее неприятие, чем позитивную реакцию. Это несовпадение становится для Зонтаг частью внутреннего конфликта: ей не нравятся фотографии Арбус, и это противоречие становится для неё фактом нарушения либеральной системы ценностей. С одной стороны, Сьюзан Зонтаг понимает, что категорическое установление нормы может иметь негативные последствия. С другой, она рассматривает маргинальную систему как деструктивное начало которое приводит к утрате художественным его социальной ценности, этот конфликт ценностей, считается одним из наиболее глубоких конфликтов художественной системы XX века.
Mexican dwarf in his hotel room / Мексиканский карлик в своем гостиничном номереХотя к 1971 году Диана Арбус была известным фотографом, но каталог её работ, подготовленный уже после смерти, в 1972 году, для Музея современного искусства Джоном Шарковски был отклонён практически всеми издательствами. Напечатать альбом согласился фонд Aperture. Монография стала одной из наиболее влиятельных фотографических книг, была переиздана 12 раз и разошлась более чем стотысячным тиражом.
Каталог работ Арбус, выпущенный этим фондом, в настоящее время входит в число самых раскупаемых книг в истории фотографии. Ретроспектива Арбус в нью-йоркском Музее современного искусства по всей стране привлекла более 7 млн зрителей. В том же году работы Дианы Арбус представляли США на Венецианской биеннале.
Диана Арбус происходила из семья еврейских эмигрантов из России. Её отец, Дэвид Немиров, был владельцем мехового магазина Russek’s и создал свое состояние в годы Великой Депрессии. Так что жизнь Дианы была устроена с рождения.
Ее мать, Гертруда, вела образ жизни состоятельной американки и не занималась собственными детьми, которыми занимались няни (у каждого ребёнка была своя няня). Диана общалась с своим старшим братом Говардом (позже он стал известным поэтом) и младшей сестрой Рене. В 1930-е годы Диана посещала Школу этической культуры (Ethical Culture School), а позже Филдстонскую школу (Fieldston School), где впервые её талант к изобразительному искусству заметили.
Наклонности к искусству поощрялись отцом Дианы: он просил иллюстратора Russek’s, Дороти Томпсон, заниматься с Дианой живописью. Мисс Томпсон изучала графику в мастерской берлинского художника-экспрессиониста Георга Гросса; и сама Диана Арбус не раз говорила о своей приверженности его творчеству. В 1937 году Диана встречает будущего актёра Аллана Арбуса и хочет немедленно выйти за него замуж. Чтобы свадьба не состоялась, в 1938 году, родители отправляют её на летние курсы в Каммингтонскую школу искусств, где Диана знакомится с Алексом Элиотом, который становится второй большой любовью девушки (Элиот в 1947 году займёт пост художественного редактора журнала Time).
Но, своеволие Дианы давали о себе знать. В 1941 году, в возрасте восемнадцать лет Диана против воли родителей выходит замуж за Аллана Арбуса. Возможно, замужество казалось ей единственной возможностью сбежать из-под контроля родителей. У Дианы и Аллана родились две дочери: Доун (в 1945) и Эми (в 1954). Диана проводила с ними очень много времени, а. Аллан работал на двух работах, и еще успевал подрабатывать фотографом. В 1943 году Аллан Арбус закончил армейские курсы фотографов.
Помогая Алану, Диана и сама пристрастилась к фотографии и в 1946 году становится фотографом моды: первые заказы она получает от своего отца, который частично помогает с финансированием их фотографического оборудования. В 1947 году супружеская пара была представлена руководству издательства Конде Наст: и получили заказ для журналов Vogue и Glamour.
В совместных проектах Аллан отвечал за процесс съёмки и его технические стороны; Диана же выступала как автор концепции и стиля. Поддерживая идею художественной съемки, Арбус выступала за неформальный подход. Аллан и Диана сохраняли рамки модной фотографии. Но Диана пыталась поставить под сомнение жесткие границы. Диана крайне редко оставалась довольна результатом. Уже тогда ей хотелось создавать снимки с историей, раскрыть героя каждого кадра. Но это желание было далеко от стандарта гламурной съемки. Поэтому, совместная работа супругов Арбус была стрессом для обоих. Девушка замечала что не смотря на внутренние бунты и протесты, она становилась такой, какой её хотели видеть с детства родители.
В 1951 супруги весь год путешествуют по Европе, и Диана открывает для себя возможность самовыражения с помощью фотографии. Вместе с Алланом она готовит съемку для парижского Vogue. В середине 1950-х Аллан и Диана знакомятся с Ричардом Аведоном, который делает возможным её общение с мастерами круга Бродовича. Долгое время Диана и Аведон оставались друзьями и почитателями работ друг друга (после смерти эту дружбу поддерживала 30 лет дочь Дианы).
В это время у неё обостряются депрессии, которыми Диана страдала с самого детства. Диана неудовлетворенна результатами своей работы. Аллан поддерживает свою жену, однако после очередного нервного срыва в 1957 году, пара принимает решение прекратить совместную работу. Диана начала работать фрилансером, а Аллан продолжает вести их студию. После профессионального разрыва последовал и личный. Диана и Аллан продолжали оставаться друзьями, и развелись лишь в 1969 году, когда Аллан решил жениться во второй раз.
Выбрав самостоятельную работу, Диана пыталась найти свою тему в фотографии. Она посещает мастер-классы известных фотографов, однако, по большей части, остаётся недовольна результатами. Но, вскоре она начинает обучение у фотографа Лизетт Модел, где приходиться «фотографировать экстремальное». Стремясь изображать радикальное, Диана Арбус начинает фотографировать людей с аномальной внешностью и девиантов. Её знакомство с фотографом Лизетт Модел (Lisette Model) изменило её жизнь. «Фотографируй из своих кишок!» — говорила Лизетт Модел, в достаточно грубой форме призывая быть откровенной с самой собой. И для Дианы это оказалось легким испытанием. Казалось, что ей только и нужен были эти слова и повод раскрепоститься. Фотографии Дианы изменились в одночасье, это признавали все, кто следил за её творчеством.
«Через три месяца у нее появился свой стиль. Сначала только зернистость и двухцветность. Затем – совершенство», — писала Лизетт Модел о своей ученице. Благодаря Лизетт Модел, Диана обрела свободу, внутренне, а развод сделал это чувство физически ощутимым. «Я всегда чувствовал, что именно наше расставание сделало её фотографом. Видимо, я не соответствовал её стремлениям. Она была готова идти в бары и в дома к людям. Меня это приводило в ужас», — вспоминал позже её бывший муж Алан Арбус.
Lady bartender at home with a souvenir dog / барменша дома с сувенирной собачкойДиана Арбус любила эксперименты и для нее не было не запретных тем ни запретных мест. Для кадров она использовала и богатые районы вдоль Парк-Авеню и бруклинские трущобы. Она искала героев для своих снимков в парках и на улицах, но не для того, чтобы спустить затвор когда они не ожидают, но чтобы «снимать нутром», как учила ее Лизетт Модел.
Диана Арбус долго наблюдала за объектами своих будущих кадров, общалась с ними, узнавала их и иногда приходила к ним домой. Обладая обезоруживающим тонким голосом, хрупкая девушка вызывала доверие у всех, к кому обращалась. Проникнуть в чью бы то ни было личную жизнь для нее не составляло труда. Молодая женщина смотрела на вещи и людей без предубеждений.
Примером «домашних» снимков может быть «Еврей-великан дома с родителями». Семейная пара в гостиной выглядела бы неприметно, если бы не их сын-великан, которому приходилось сгибаться, чтоб не упираться головой в потолок. На кадре мать смотрит на сына снизу вверх: с удивлением, и с гордостью.
Jewish Giant, taken at Home with His Parents in the Bronx / Еврей гигант вместе с своими родителями в квартире в Бронксе«Если бы я была просто любопытной, было бы очень сложно сказать кому-то: «Я хочу придти к тебе домой, чтобы ты поговорил со мной и рассказал историю своей жизни». Мне бы ответили: «Ты сумасшедшая». И сразу бы отстранились. Но камера — это своего рода пропуск», — говорила Диана Арбус. Да и люди были интересны ей, особенно те, кого не замечало общество. Карлики, великаны, трансвеститы и уроды казались ей самыми интересными персонажами для съемок. Их отклонения для нее были если не совершенством, то преимуществом.
По ее убеждению, подавляющее большинство людей проживают жизнь, боясь увечий, которые они могут получить, но те, кто от рождения имеют физические недостатки, уже прошли это испытание. Для Дианы в них не было ничего, что могло бы вызвать жалость или отвращение, а потому непосредственность, с которой она их снимала, и сейчас чувствительного зрителя заставит передернуть плечами. Диану трогала благодарность, с которой люди с физическими уродствами открывались ей. И действительно, ни один из снимков нельзя обвинить в «постановке». Все они сделаны так, будто на улицах Нью-Йорка каждый день разгуливают толпы душевнобольных в карнавальных масках, полуобнаженные трансвеститы в пышных париках и сестры-дауны с пугающими улыбками.
Все они смотрят прямо в объектив, полные самодостаточности и воли к жизни. Так, как никто от них не ожидает, потому что обычно не смотрит на них вообще. «Я действительно убеждена в том, что есть вещи, которые никто не видел до тех пор, пока я их не сфотографировала», — говорила Диана Арбус, как бы намекая на добровольную слепоту общества.
Творчество Дианы показывает что нет понятия ненормальный Как наглядный пример, снимок «Молодая бруклинская семья на воскресной прогулке» (A young Brooklyn family going for a Sunday outing), смотря на который может показаться что ребенок психически нездоров, но оказывается что ребенок просто дурачился.
Нездоровым что-то кажется и в портретах обычных жительниц Нью-Йорка, молодых пар и детей. А снимок «Близнецы» (Identical Twins) производит какое то мистическое впечатление, но в действительности на нем запечатлены обычные семилетние близняшки, которых Диана заметила на одной из рождественских вечеринок.
Близнецы (Identical Twins, 1967) — в 2004 г. эта фотография была продана за $478.400Ощущение трагичности, пусть и неявно, исходит почти от всех снимков Дианы Арбус. Возможно, тому виной «квадратный формат» в съемке или грубый свет вспышки, делающий фотографии то засвеченными, то, наоборот, утопающими в черноте. Диана старалась всегда выбирать случайность во всем. Она отказалась от контроля и позволяла ситуации самой привести ее куда нужно, а моделям — самостоятельно найти место перед объективом и позу. Она лишь ловила момент и нажимала на спуск. «Я не знаю, что такое хорошая композиция. Существуют определенные «правильно» и «неправильно». И иногда я предпочитаю то, что неправильно», — говорила Диана
Диана Арбус чувствовала необходимость снимать людей с историями, тяжелее ее собственной. Особенно важное значение это приобрело после перенесенного гепатита, обрекшего ее на постоянную депрессию, бесполезную терапию и огромное количество лекарств. К тому же Диане удалось получить разрешение на съемку в заведениях для умственно отсталых, и она проводила там столько времени, сколько ей было нужно. В снимках, которые она создавала правдивость не просто имела значение, а кричала.
С 1960 года и до самой смерти в 1971 Диана Арбус работала как свободный фотограф. Музеи проявляли интерес к её фотографиям, однако снимки Дианы Арбус казались слишком радикальными. Журналам Диана Арбус была интересна своим нестандартным взглядом. Её творчество было своеобразной идеологической альтернативой роскоши и показухи. Арбус сотрудничала с такими изданиями как Esquire и Harper’s Bazaar, где знакомится с фотографами Ричардом Аведоном и Ирвингом Пенном, которые повлияли на фэшн фотографию, и давали возможность увидеть её и как радикальный жанр. Впоследствии, стремление видеть моду сумрачным нуарным миром будет характерно и для самой Арбус, о чем в этой публикации JuicyWprld.org говорилось выше.
Здесь, стоит также заметить что дочь Дианы Арбус, Доон (Дун) Арбус, после кончины матери сотрудничала с Ричардом Аведоном. Для книги «ALICE IN WONDERLAND: THE FORMING OF A COMPANY, THE MAKING OF A PLAY» Доон Арбус писала тексты. Их знакомство с Аведоном превратилось в тридцать лет совместной деятельности.
Работы Дианы Арбус публиковали New York Times, Sports Illustrated, Show, Herald Tribune и другие издания. Считается, что за 11 лет было опубликовано более 250 журнальных и 70 газетных снимков. Иногда Диана работала и над текстами статей.
В 1963-1966 годах её деятельность была поддержана Музеем Гуггенхайма. С 1968 года Диана регулярно работала с журналом Sunday Times Magazine. В 1970 году Диана начинает работу над своей знаменитой серией о людях с физическими отклонениями и получает Премию Роберта Льюиса от Американского общества журнальных фотографов. Однако в этот период её здоровье стремительно ухудшается.
После перенесённого в 1966 и 1968 годах гепатита у Дианы обостряются приступы депрессии и, несмотря на длительные курсы терапии, её состояние не улучшается. Причина болезни могла крыться в обсессивных и неразрешимых ожиданиях от работы. 26 июля 1971 года Диана Арбус приняла большую дозу барбитуратов и вскрыла себе вены на руках. Биографы любят уделять ее кончине особое внимание и строить различные догадки на этот счет, но тайну причины смерти Диана оставила нераскрытой.
фотография на превью этой публикации JuicyWorld.org
(состоит из 3-х независимых фотографий (скомпонованных специально для превью):
Сохраните, чтобы не потерять
* * * * *
Друзья! Сайт создан, чтобы сделать искусство доступным для всех. К сожалению, я не имею возможность полностью его финансировать. Я лежащий инвалид и ограничен в средствах. Поэтому, прошу помочь,
Поддержать сайт >> JuicyWorld.org
PayPal.me/mgf67
Карта Сбербанка: 2202200774909236
Сбербанк-онлайн (номер телефона): +7 925 278-48-80
* * * * *
Диана Арбус
Ее фотостиль обращается к душевному конфликту людей с отклонениями. Этот фотограф словно видит то, что не замечают другие, старается показать героев такими, как в жизни — без фильтров, чтобы уловить и связь между ними, и единоличность каждого. В кадре персонажи смотрятся нескладно и чудаковато.
Биография и личная жизнь
С раннего возраста Диана Арбус проявляла своенравие. Будучи еще юной, она влюбилась в рабочего, который трудился у ее отца и огласила родителям решение выйти замуж за этого парня.
Подобное заявление не порадовало обеспеченную семью, но после совершеннолетия девушка исполнила обещание и поменяла фамилию с Немеровой на Арбус.
Ее супругу, давно мечтавшему стать актером, необходимо было обеспечивать молодую семью, поэтому после женитьбы он завершил курсы фотографов. А по окончании Второй мировой войны с поддержкой родственников девушки пара открывает собственную студию фэшн-фотографии под названием «Диана и Алан Арбус», где Диана исполняет роль помощницы.
К слову, отец девушки всегда поддерживал ее художественный талант и поначалу сам делал первые заказы. Вскоре начинается сотрудничество с журналами Glamour, Vogue и Harper’s Bazaar.
Алан взял всю техническую часть процесса: съемку, работу с пленкой и печать. Диана Арбус же занималась творческим наполнением, стараясь привнести в каждый снимок идею, историю, характер изображенного героя. Ей всегда хотелось улучшить результат, сделать больше, привнести жизни. Все это шло вразрез со штампами гламурных съемок, что привело обоих супругов Арбус к хроническому напряжению, и впоследствии – распаду их союза.
Переломный момент
Не последнюю роль в судьбе Дианы исполнила фотограф Лизетт Модел, с которой жизнь столкнула Арбус в пятидесятые. «Фотографируй из своих кишок!» Эта грубая фраза стала наставлением и призывом раскрепоститься перед объективом и самой собой. Казалось, состоявшаяся в личной жизни примерная мать и жена ждала подобного повода обрести внутреннюю свободу.
Физически это чувство она испытала после развода с супругом Аланом, сотрудничество с которым прекратилось незадолго до этого. Диана посвятила себя своей настоящей страсти – фотографии, которые мгновенно изменили стилистику, на что обратил внимание каждый, кто следил за творчеством девушки.
Арбус стала подолгу находиться в обществе, знакомиться с людьми, часами разговаривать с ними до того, как сделать кадр «своим нутром» по наставлению и прямому совету Лизетт. Диана с легкостью находила общий язык, вызывала доверие и окончательно обезоруживала хрупкой внешностью и мягким голосом.
Она без проблем просачивалась в чужую личную жизнь и невольно подчиняла себе людей разных социальных классов отсутствием предубеждений на их счет. Герои ее снимков встречались как в трущобах, так и в зажиточных районах.
Как-то раз в парке фотографу попался обычный мужчина, который просто сидел на лавочке в женском наряде. Диана Арбус начала съемку на улице, а закончила у него дома – когда мужчина полностью обнажился и принял игривую женскую позу, чем вызвал неподдельный интерес девушки.
Работы Дианы Арбус
В начале карьеры снимки Арбус – это непонятное, внезапное и драматическое. Крошечные люди в огромном городе – популярная тема тех времен. Многие фотографы касались ее. Но Диана выделялась среди прочих, и если хорошенько смотреть, то трагедия в ее работах – это отсутствие сентиментальности, а внезапное – недурно спланировано.
Жители такого мегаполиса, как Нью-Йорк, находятся в постоянном движении и борьбе, где без взаимной поддержки и помощи порой не выжить. Город завораживает, гипнотизирует и постоянно бурлит. Бедность, нищета, убогость замаскированы огнями рекламы и витрин.
Здесь мир юродивых переплетается с верхушками общества целыми кварталами и открытыми парками с прекрасными пейзажами. Арбус транслирует в массы обратную сторону блестящего города будущего. Она рассказывает хронику маргинальных фрагментов общей красочной оболочки.
Особенность таланта Дианы была в том, что в самой заурядной сцене она могла отыскать устрашающее, отпугивающее и противоестественное. С одной стороны, она показывала человечность низших слоев населения, заставая их в повседневной обстановке, с другой – постоянный внутренний конфликт. Диана Арбус акцентировала внимание в своих фотосессиях на ограниченность обыденных норм.
И фотограф продолжала пользоваться тем, какое впечатление она производила на людей, чтобы поближе пообщаться с ними, и ее интерес постоянно возрастал. Она находила преимущества в нелепой одежде, физических отклонениях этих персонажей, как исполины, лилипуты, трансвеститы и уроды, ведь такие люди с рождения испытывают неудобства и ограничения. У них отсутствует страх получить увечье, стать объектом насмешек – они уже смирились и свободны.
Диана не испытывала к ним жалость или брезгливость. По ее мнению, они были чуть ли не совершенны, поэтому та естественность, которая присутствует на ее снимках, особо впечатлительных может заставить поежиться.
Арбус чувствовала некую духовную близость со своими моделями и понимала их, ведь и она тоже не чувствовала эмоциональной связи с социумом. Поэтому женщина с легкостью могла передать уникальный внутренний мир и душевные терзания своих героев. Диана Арбус всегда давала людям, которых снимала, время почувствовать себя увереннее в новой обстановке, привыкнуть к камере, свету, рассказать немного о себе, чтобы убрать психологический барьер.
Это позволяло раскрыть человечность людей, которых общество принимает за изгоев и избежать постановочности кадра. Тем самым получались хорошие фотографии.
В фотосессиях Арбус даже самый неприметный индивид, мимо которого обычно все проходят, перешагивают или пинают – предстает, как самодостаточный и полный желания жить герой. Он смело смотрит в объектив фотографа и улыбается жизнерадостной улыбкой. За это каждый из таких людей был благодарен Диане, что ее неимоверно трогало.
Рассматривая портреты, складывалось впечатление, что по Нью-Йорку постоянно разгуливают трансвеститы в разноцветных париках, дауны с отпугивающей гримасой на лице и душевнобольные в карнавальных масках.
Каждое фото пропитано душевной болью, хотя это ощущается скорее на уровне чувств. Трагичность источает и яркий свет вспышки, и наоборот затемненный фон. Но отличительная черта – это случайность, отсутствие позирования. Диана умело могла подловить момент и сделать кадр, пока модель самостоятельно передвигалась и искала себя перед объективом.
В качестве примера известных работ подобного рода можно назвать следующие: «Мальчик с игрушечной гранатой в Центральном парке» и «Близнецы». После перенесенного гепатита, который вновь привел фотографа к депрессии и куче бесполезных лекарств, Диана Арбус еще острее почувствовала желание снимать людей с трагичной судьбой и тех, кому намного хуже, чем ей.
И этот самый «Мальчик с гранатой» был лишь началом. Когда ей удалось раздобыть пропуск и взять разрешение фотографировать в местах для умственно отсталых, ее работы стали пропитаны еще более вопиющей правдивостью. Арбус проводила там очень много времени, но при всем этом она вовсе не желала облачить мир во все черное.
Последние годы жизни
Чуть больше десятка последних лет жизни фотографа публиковалось порядка 250 ее работ. Американское Общество Журнальных Фотографов вручило девушке премию, а музей Гуггенхайма оказал поддержку. Художественно-биографический фильм «Мех: Воображаемый портрет Дианы Арбус» вышел в прокат в 2006 году. Роль Дианы досталась голливудской звезде – Николь Кидман. В России картину так и не показали.
И все-таки популярность к фотографу пришла скорее посмертно. Выставленные на биеннале снимки в Венеции вызвали противоречивые мнения, но позволили Диане Арбус стать ключевой фигурой репортажа и фотодокументалистики у себя на родине и во всем мире.
К сожалению, постоянные депрессии заставляли девушку сомневаться и разочаровываться в себе, что в итоге привело к суициду. Диана свела счеты с жизнью в 1971 году в возрасте 48 лет. Поскольку при жизни она находилась в кругу людей с ограниченными возможностями, которые постоянно испытывали на себе гнет существования, фотограф была готова покинуть этот бренный мир.
Вокруг смерти женщины строятся различные доводы с элементами мистики, однако, истинную причину своего поступка Арбус унесла с собой в могилу.
К моменту кончины Диана Арбус была уже довольно знаменитой не только в родной стране, но и за ее пределами. Ее творчество, как все гениальное, продолжает будоражить, интриговать и запоминаться по сей день.
На этом у меня все. Как вам статья? Оставьте, пожалуйста, комментарий!
С абсолютной искренностью, Максим Измайлов.
Диана Арбус. Шокирующее видение красоты
Новая волна интереса к творчеству фотографа Дианы Арбус прокатилась по миру в 2006 году после выхода фильма Стивена Шейнберга «Мех: Воображаемый портрет Дианы Арбус». Эта история, не совсем биография, скорее, фантазия про жизнь странноватой женщины-фотографа, рассказывает о ее трагической любови к загадочному мужчине, чье тело полностью покрыто шерстью. В картине поражает болезненная страсть девушки к уродливым и ненормальным людям. Но все же история цепляет, заставляя взглянуть на вещи, от которых мы обычно отворачиваемся, и даже полюбить их.
Кем же была Диана Арбус на самом деле? Как удавалось ей уговорить сниматься людей из разряда «не такие как все» для публичных фото? Что заставляло их доверять сумасшедшей художнице свои секреты?
Диана никогда не снимала сразу, она просила человека рассказать свою историю и, только став частью их жизни, поняв их особенности, она начинала фотографировать. Арбус запечатлевала не внешнюю оболочку, а душу модели.
Диана Арбус родилась в 1923 году. Русская еврейка по происхождению, американка в третьем поколении и дочь преуспевающего бизнесмена, державшего магазин мехов. Любовь родителей к вещам, меха, блестящие, но безжизненные, навсегда привили Диане отвращение ко всякого рода показушничеству и пустой роскоши, которые так ценило ее семейство.
Будучи подростком Диана стала проявлять незаурядные творческие способности, которые приметил ее отец и начал всячески поощрять талант: он даже попросил личного иллюстратора своей меховой фирмы, Дороти Томпсон, заниматься с Дианой.
Но молодое дарование не долго оставалось в семейном гнезде. Уже в 18 лет Диана выскочила замуж за бесперспективного, с точки зрения ее родителей, начинающего актера Аллана Арбуса. У молодой четы родилось две дочери, и заботливый Аллан ради семьи оставил желанную карьеру актера и работал обычным продавцом.
Но Арбусы не долго перебивались случайными заработками, вскоре влюбленные открыли свою фотостудию. Стали работать в стиле fashion-фотографии, сотрудничали с такими именитыми журналами моды, как Vogue и Glamour. Уже тогда творчество Дианы выбивалось из привычных рамок, она игнорировала навязываемые в то время тенденции к идеально правильному освещению и безжизненным постановочным кадрам.
Но неспокойная Диана никак не могла удовлетвориться своей работой, ее творческие порывы и мучительные искания в конечном счете встали преградой между супругами. Спустя 16 лет брака они разошлись как в личном, так и в профессиональном плане.
Диана Арбус ищет собственный стиль, посещает многочисленные фотокурсы, но остается недовольна мастерами современной фотографии. Примерно в это время на экраны выходит запрещенный ранее фильм «Уродцы» о трагической любви циркового лилипута к прекрасной, но злобной гимнастке. В фильме цирковая жизнь была показана без прикрас: карлики глумятся над половой жизнью сиамских близнецов, человек без рук и ног сворачивает себе папиросу одними губами. Картина оказала неизгладимое впечатление на Диану, она начала брать себе в модели «аутсайдеров».
Свои первые по-настоящему оригинальные и пугающие фотографии Диана сняла, попав в клуб трансвеститов. Увидев эти работы, знаменитый писатель Норман Мейлер сказал: «Давать Арбус камеру — всё равно что разрешить ребёнку играть с гранатой».
Из дневника Дианы Арбус:
Почти невозможно просто так подойти к человеку и сказать: «Я бы хотела зайти к вам домой и послушать историю вашей жизни». На такую просьбу обычно отвечают: «Вы сумасшедшая». Люди постоянно пытаются себя оградить. Но фотокамера —это своего рода пропуск.
Диана становится фотографом-сюрреалистом, все больше используя в творчестве иллюзии и парадоксальные формы. Сначала ее фотографии кажутся отталкивающими из-за странных и непривлекательных моделей и неправильными с точки зрения профессионального портрета. Чтобы лучше понять творчество Дианы важно помнить, что главной ее целью было показать, что мир вовсе не идеален и его прелесть в «ошибках» природы, а не в искусственной нормальности.
Зачастую карлик на снимке Арбус получается гармоничнее, самодостаточнее и привлекательнее, чем «нормальная» семья, которая всеми силами хочет выйти на фотографии хорошо, казаться счастливой и дружной, да вот только мальчишка состроил дурацкую рожицу, а остальные получились какими-то пришибленными и печальными.
Нет никаких норм, считает Диана, каждое существо прекрасно по-своему. Арбус была очарована своими героями:
Фрики — те, кого я часто снимаю. Они были одними из первых моих моделей и остаются ими поныне. Я обожала их. Некоторых люблю и по сей день. Дело в том, что многие из нас идут по жизни, пытаясь избежать травм и потрясений. Фрики рождаются с травмой. Они уже прошли это испытание. Они от рождения аристократы.
Непривыкшего зрителя пугает в фотографиях Дианы прежде всего диссонанс, который мы обычно не замечаем или не хотим принимать. Дети в странных изломанных позах; родители, взирающие на своего сына-великана снизу вверх, как будто в ужасе от своего собственного творения; счастливые безумцы. Фотограф готова ждать целую вечность, пока модели двигаются в кадре и так и сяк, ища «правильную» позу, и наконец нечаянно выкажут то, что пытались скрыть, и будут моментально запечатлены.
К примеру, фото «Близнецы». Две сестры очень похожи и одеты в одинаковые платья, жмутся друг к другу так тесно, что не ясно точно, уж не сросшиеся ли они. Одна из девочек слегка улыбается, а другая — немного нахмурена. Девочки очень милые, но впечатление производят жутковатое. Этот прием позднее использовал Стенли Кубрик в фильме «Сияние», где также присутствует сцена с двумя сестрами.
Другой пример — фотография «Ребенок с игрушечной гранатой в Центральном парке». Тощий мальчишка с маниакальным взглядом и нелепо свисающей лямкой комбинезона, неестественно выворачивает руки, прижимая их к туловищу, в одной из них сжата игрушечная граната, а из второй будто только что украли вторую. Чтобы сделать эту фотографию Арбус попросила мальчика стоять на месте, а сама ходила с фотоаппаратом вокруг него, пытаясь найти правильный угол. Мальчику надоело ждать, и он сказал: «Ну снимайте же!». Тут-то Диана его и сфотографировала.
Диана Арбус всегда обижалась, когда ее называли «фотографом уродцев», ведь это совсем не так. Она открыла миру принцип «случайной композиционности» и, как замечали критики, привила мировому искусству «столь мощную вакцину против фотоглянца и гламура», что она действует по сей день.
Поделиться ссылкой:
Что скрывают близнецы Дианы Арбус?
Газета The New York Times как-то отметила про этого фотографа: «наверное она оказалась ближе всех к Америке Кафки». Сложно не согласиться.
Речь пойдёт о Диане Арбус, а если точнее, то об одной её фотографии: «Однояйцевые (идентичные) близнецы».
«Identical Twins» Diane Arbus (1967г.)Прежде чем я закончу вливать вам формальности и перейду к моей задаче, хочу уточнить:
• Во-первых, про автора расскажу только важные аспекты её биографии, лишь те, что пригодятся для анализа фото. (Я убедилась в том, что существует уйма сайтов с безумно интересной информацией об истории её жизни, найти их не составит труда. У меня же другая задача.) • Во-вторых, эта рубрика, «Синие занавески», за исключением биографии фотографов, представляет собою моё субъективное мнение, мои ассоциации. Статья не претендует на звание «Исключительно верное видение» и я буду только рада, если мне удастся вывести вас на дискуссию в комментариях. Ну что же, начнём?
Как фотограф Диана Арбус поддалась влиянию нуара, популярного в Европе её времени.
Родилась она в 1923 г. и росла в атмосфере кардинально изменявшейся художественной парадигмы. В её концепции прослеживается стиль нью-йоркской школы, она активно использовала модные тогда технические приемы – прямую съемку с её естественной композицией и эмоциональным накалом, фронтальную постановку, работу в репортажной обстановке, а не в студии, и так далее. Центрированная манера Дианы подчеркнута техникой – фотограф больше других использовала камеру Rolleiflex, увеличивая негативы, чтобы сделать объемными все детали.
Diane ArbusДиана всегда чувствовала необходимость снимать людей с историями тяжелее её собственной. Особенно важное значение это приобрело после перенесенного гепатита, обрекшего её на приступы депрессии, бесполезные терапии и богатый лекарствами рацион. Она никогда не испытывала жалости или раздражения по отношению к своим моделям, имеющим какие-либо проблемы со здоровьем. Её завлекало: часто люди опасаются того, что жизнь их сломает, а те, кого она оставляет на своей плёнке, перенесли жизненный удар еще во время рождения, они свободнее, чем кто-либо другой.
Некоторые говорят, что она видела красивое в уродстве, а кто-то, что она открывала уродство в красивом. В любом случае Диана понимала, насколько сильно мешает обществу его намеренная слепота.
Что же цепляет? На мой взгляд, фотографии Дианы Арбус вызывают настолько неоднозначные чувства, а именно: притягивают и отталкивают одновременно, из-за того, что показывают нам сторону жизни, которую люди старательно не замечали. Причины были разными: кто-то считал не этичным пялиться на людей с заболеваниями, кто-то просто пугался того, что человек может быть настолько непохож на остальных. И только тогда, когда такие фотографы, как Диана, начали дерзко и рьяно нарушать очень строгие, для того времени, правила «общепринятой красоты», только тогда люди стали вглядываться в эту сторону жизни, такую скрытую, но находящуюся среди всех нас.
Кажется, что подобные фотографии надо рассматривать душой, сердцем, но никак не анализировать их взглядом. Невыразимое ощущение трагичности, пусть и неявно, но исходит почти от всех снимков Дианы. Возможно, тому также виной пассивный квадратный формат или грубый свет вспышки, делающие фотографии то излишне белыми, то, наоборот, утопающими в черноте. Только вот, самым важным, на мой взгляд, является тот факт, что Диана Арбус приручила дикого зверя с именем «Случайность». Она намеренно отказалась от контроля и позволяла ситуации самой привести её куда нужно, а моделям — самостоятельно найти место перед объективом.
Без названия. (1970-71 год)Диана никогда не принуждала позировать своих неординарных моделей, давала им достаточно времени, чтобы привыкнуть к обстановке и камере, старалась по-настоящему понять их. Может, поэтому ей удалось так хорошо выразить уникальность и внутренние конфликты особенных людей, которых встречала и снимала. Она не фотографировала сразу, просила людей рассказать о себе и в какой-то степени была близка им по духу – такая же эмоционально отстраненная от социума и с трудом принимаемая им Диана могла ощутить, что чувствуют её модели. Она начинала снимать только после беседы с
человеком, выявляя порой совершенно неожиданные вещи. Здесь мы и подошли к теме, ради которой создана эта статья — проанализировать фотографию со стороны «синих занавесок» и ассоциаций.
Выше я уже сказала о том, что Диана Арбус всегда разговаривала со своими моделями, не заставляла их позировать, она наталкивала их на то, чтобы они были такими, какие они есть.
(Чтобы вам было удобнее следить за моей мыслью, я еще раз приведу эту фотографию)
«Identical Twins» Diane Arbus (1967г.)Вот смотрю я на этих близняшек, и мой взор притягивает одна деталь: девочка слева задумчива, мне кажется, она чем-то огорчена или недовольна, а может, она просто не в восторге от происходящего вокруг, в то время, как её сестра стоит рядом и улыбается, почти смеётся, возможно, это хитрый смешок, не исключено, что это искренняя реакция на какую-либо шутку? Шутку. Откуда же нам знать, о чем говорила с девчонками Диана, но мы явно видим, что на один и тот же разговор девочки откликаются по-разному.
Казалось бы, такие похожие, они даже стоят плечом к плечу, если не вглядываться, можно принять их за сиамских близнецов, сёстры, вроде, всем своим видом показывают, что они, как две капли воды, идентичны. Только вот их реакцию на один и тот же разговор, пожалуй, можно назвать полярной.
Схожи лишь снаружи.
Я думаю, что Диана Арбус передала этой фотографией пугающую неизведанность, неизвестность следующей секунды. Она показала, что мы не сможем предугадать то, как человек отреагирует на наше поведение, что, даже если в нашей жизни были похожие люди, мы не можем со стопроцентной вероятностью предсказывать их чувства. Человек может притворяться, а может просто вести себя непредсказуемо.
Если честно, чем больше я понимаю, насколько глубокая фотография передо мной, насколько разнообразным может являться восприятие ситуации, изображенной на плёнке Дианы Арбус, тем больше я восхищаюсь её умению рассказывать историю одним нажатием кнопки. Это действительно поражает.
Выставка «Диана Арбус: начало»
Недавно газета The New York Times в своём обзоре на биографию Дианы Арбус отметила: «наверное она оказалась ближе всех к Америке Кафки». С этим сложно поспорить.
Этой осенью всех жителей ждет уникальный выставочный проект фотографа Дианы Арбус, на котором будет представлено множество неизвестных работ автора.
Диана Арбус — американский фотограф, чей каталог работ, выпущенный журналом Aperture до сих пор является одним из самых продаваемых в истории мировой фотографии. Работы Арбус всегда были посвящены «неудобным» для общества темам, отказывались от принципа «идеального построения кадра» и всегда стремились показать непривычное в обыденной жизни каждого человека.
Знаменитый писатель Норман Мейлер заметил:
«Давать Арбус камеру — всё равно что разрешить ребёнку играть с гранатой»
Перед тем как стать всемирно известной персоной, как и многим другим одаренным людям, Диане Арбус пришлось пройти сложный путь. 40-е и 50-е годы стали периодом поиска Дианой своего места в мире фотографии. Большую роль в этом процессе сыграл супруг дианы — Алан Арбус, которые закончил курсы фотографии в армии США. Вместе они составили тандем свободных фоторепортеров, которые со временем стали работать с популярными модными журналами в собственной студии. В тот период Диане и Алану удалось создать несколько фото-серий для Vogue с Нью-Йорке и Париже, а также глянцевого журнала Glamour. Несмотря на такой успех, это была лишь первая ступень творческих поисков Дианы.
Одна из самых знаменитых работ Дианы Арбус «Ребёнок с игрушечной гранатой в Центральном парке» (1962) / «Child with toy hand grenade in central park»
После развода Диана открывает для себя мир фотографии снова, теперь уже одна. В поисках собственного взгляда и темы для фото она посещала огромное количество мастер-классов известных мировых фотографов, но всё это не приносило ей ни вдохновения, ни удовольствия, пока на одном из них она не услышала тезис, который смог ей найти своё видение:
«Фотографировать экстремальное» — слова австрийской фотохудожницы Лизетты Модел стали первым толчком для Дианы Арбус в поисках нового взгляда на мир.
После долгих исканий Диана смогла найти свою тему и уникальную манеру съемки. Отныне в её объективе появлялись люди, на которых общество не обращало внимания и считало деформированными как душевно, так и физически.
Образ «Близнецов» (1967) Дианы Арбус позже был использован Стэнли Кубриком в картине «Сияние»
Героями первых снимков Дианы в новом формате стали трансвеститы. Серию новых снимков она показала своим редакторам из разных журналов, многие из которых не были готовы к смене фирменного глянцевого стиля и экспериментам. Исключением стали существующие и сегодня популярные и ставшие культовыми Esquire и Harper’s Bazaar. Позже вслед за ними пошли и такие популярные издания как New York Times, Sports Illustrated, Show, Herald Tribune и другие.
Большое влияние на творческое видение и работы Дианы Арбус оказал забытый многими фильм Тода Броунинга «Уродцы». После знакомства с этим фильмом перед объективом Дианы стали появляться люди с экстремальными физическими отклонениями.
Выставка «Диана Арбус: начало»
Темой фотографа стала не настоящая реальность, а существующая параллельно с действительностью. Реальность людей, у которых никто не спрашивает «Как дела» и на которых никто не обращает внимания. Конечно, героями Арбус были и обычные люди, но её камера неизменно придавала им неповторимый шарм. Диана Арбус стала Францом Кафкой своего времени, изображая мир в такой ужасающей близости к кошмару. Мрачный и противоречивый, Нью-Йорк в её работах обладает уникальной атмосферой, которую придают ему персонажи снимков.
Культовая американская писательница, кинорежиссер и театральный критик, Сюзан Зонтаг увидела в фотографиях Дианы не только главных персонажей, которые присутствовали на них, но и саму Диану в образе мрачного судьи. Такое настроение и атмосфера очень свойственны работам художницы.
Выставка «Диана Арбус: начало»
Работы Дианы Арбус, со своей необыкновенной эстетикой, игрой света и тени, концепцией «мгновенности кадра» и эпатажной манерой построения кадра, который вопреки убеждениям того времени отнюдь не всегда должен быть идеально выстроен стали неотъемлемой частью современного искусства США и важным этапом в становлении фотоискусства в целом.
На выставке в музее The Met Breuer можно будет увидеть ранние работы Дианы Арбус, которые помогут не только ближе познакомиться с творчеством фотохудожницы, но и проследить становление фотографии в США как жанра современного искусства. Фотографии Дианы, такие же как и она сама — харизматичные, бесстрашные и смелые, помогут взглянуть на мир новыми глазами.
Время: выставка продлится до 26 ноября
Место: The Met Breuer
Стоимость билетов: взрослые — $25, дети — бесплатно. Предусмотрены скидки на входные билеты для пенсионеров и студентов.
Читайте Афишу — будьте в эпицентре событий!
Вас также может заинтересовать:
Дайан Арбус — Смерть, фотография и факты
Отличительные портреты фотографа Дайан Арбус показали миру, какими сумасшедшими (и красивыми) были жители Нью-Йорка в 1950-х и 60-х годах.
Кем была Дайан Арбус?
Художественная юная Дайан Арбус научилась фотографии у своего мужа, актера Аллана Арбуса. Вместе они добились успеха в модной индустрии, но вскоре Дайана решила самостоятельно. Ее сырые, необычные образы людей, которых она видела во время жизни в Нью-Йорке, создали уникальное и интересное изображение города.Она покончила жизнь самоубийством в Нью-Йорке в 1971 году.
Ранняя жизнь
Родившаяся Дайан Немерова 14 марта 1923 года в Нью-Йорке, Арбус была одним из самых ярких фотографов 20-го века, известным своими жуткими портретами и не только. -бить предметы. Ее художественные таланты проявились в юном возрасте, когда она в старшей школе создавала интересные рисунки и картины. В 1941 году она вышла замуж за Аллана Арбуса, американского актера, который развил ее художественный талант, обучая ее фотографии.
Unique Photography
Работая со своим мужем, Арбус начала заниматься рекламной и модной фотографией. Они с Алланом стали довольно успешной командой, фотографии которой появлялись в таких журналах, как Vogue . В конце 1950-х она начала заниматься собственной фотографией. Примерно в это же время Арбус училась у фотографа Лизетт Модель.
Во время своих скитаний по Нью-Йорку Арбус начала заниматься фотографированием людей, которых она находила.Она посетила захудалые отели, общественные парки, морг и другие места. Эти необычные изображения имели необработанное качество, и некоторые из них попали в июльский выпуск журнала Esquire за 1960 год. Эти фотографии стали трамплином для будущей работы.
К середине 1960-х Арбус стала хорошо зарекомендовавшим себя фотографом, участвуя, среди прочего, в выставках в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Она была известна тем, что шла на все, чтобы получить желаемые снимки.Она подружилась со многими другими известными фотографами, включая Ричарда Аведона и Уокера Эванса.
Смерть
Несмотря на то, что в конце 1960-х Арбус продолжала профессионально процветать, у нее были некоторые личные проблемы. Ее брак распался в 1969 году, и позже она боролась с депрессией. Она покончила жизнь самоубийством в своей квартире в Нью-Йорке 26 июля 1971 года. Ее работа остается предметом пристального интереса, и ее жизнь легла в основу фильма 2006 года « Мех » с Николь Кидман в главной роли в роли Арбус.
Дайан Арбус Биография, жизнь и цитаты
Биография Дайан Арбус
Детство
Дайан Немерова выросла в Нью-Йорке в богатой еврейской семье, владевшей успешной меховой компанией Russeks. Она была второй из трех детей, которые выросли и были творческими людьми. (Ховард, старший, вырос и стал лауреатом Пулитцеровской премии, а младший, Рене, стал художником). Она выросла в нескольких роскошных домах в Верхнем Ист-Сайде Нью-Йорка. Ее детство состояло из горничных и гувернанток, которые помогали ей и ее братьям и сестрам.Мать Дайаны, Гертруда, боролась с приступами депрессии, которые мешали ей интеллектуально поддерживать Дайан, в то время как ее отец, Дэвид, был занят работой. Всю оставшуюся жизнь она будет пытаться отделиться от семьи и воспитания. Многие думали, что она сделала это через свою работу, как продолжение своих личных страданий, поскольку она чувствовала себя угнетенной в своем собственном сообществе и чувствовала себя родственной своим подданным как социальный изгой.
При поддержке отца Арбус занялась живописью примерно в 1934 году.Боясь подвести свою семью, она никогда не позволяла себе проявлять неприязнь к живописи. В 1936 году она познакомилась с Алланом Арбусом, который работал в рекламном отделе Russek’s. Хотя она продолжала изучать искусство в летних программах, она так и не пошла в колледж, а вместо этого вышла замуж за Аллана в 1941 году. Аллан купил Арбус ее первую камеру и превратил их ванную комнату в темную комнату. Сразу после их свадьбы она начала серьезно относиться к фотографии и записалась на курсы знаменитого фотографа Беренис Эббот.В 1945 году у них родилась дочь Дун, когда Аллан служил в армии. Арбус рассказала о своей первой беременности, что пробудило в ней любопытство стать фотографом.
Ранний период
В 1941 году Давид Немеров нанял Аллана и Дайан фотографировать моделей для газетной рекламы Рассека. Дайан занялась дизайном и стилем моделей, в то время как Аллан фотографировал моделей и доводил фотографии до совершенства в темной комнате. Вскоре после этого они начали публиковаться в крупных модных изданиях, таких как Vogue , Glamour и Harper’s Bazaar , которые поместили Арбус в ряд других известных имен в модной фотографии, таких как Ричард Аведон и Ирвинг Пенн.
Как модные фотографы Дайан и Аллан постоянно искали новые задания, генерировали идеи для журналов и путешествовали. Дайане хотелось фотографировать на собственных условиях, а не просто работать прославленным стилистом. Более того, тот факт, что ее идеи были продиктованы многими фотографиями, которые попали в журнальные развороты, придало ей смелости отойти от моды и найти новую цель.
После рождения второй дочери Эми в 1954 году, Арбус начала учиться вместе с американским фотографом Лизетт Модель в 1956 году.Став увлеченным и вдохновленным фотографом, она начала новую главу в своей жизни, что также означало прекращение ее сотрудничества с ней и фотографической фирмой Аллана. Впервые Арбус начала нумеровать свои негативы, и этот метод она продолжала до конца своей карьеры. Что наиболее важно, она начала записывать встречи, встречи и идеи для перспективных проектов, а также цитаты, фрагменты разговоров и книги, которые ей нравились.
Период зрелости
В 1959 году, когда Аллан и Дайан расстались, она обрела новое чувство цели в своей личной работе.Она остригла волосы, превратила свою квартиру в рабочее пространство, заполненное фотографиями, висящими на стенах, и спала на матрасе, стоявшем на полу. Арбус зарабатывала себе и двум дочерям на жизнь коммерческой работой с журналами. В частности, она работала в журнале Esquire Magazine , который стремился публиковать «новую журналистику», в которой использовались литературные методы для улучшения репортажей, и давала ей уникальную возможность, которая помогла развить ее художественный голос. Она импровизировала уход за детьми с помощью друзей и семьи и начала жизнь как работающая художница.Аллан продолжал работать модным фотографом, предоставляя Арбус темную комнату фирмы и помогая ей в технических вопросах. Фотография позволила ей превратиться из жены, получившей образование в частной школе, с застенчивой личностью, в человека, который жаждал артистического голоса, независимого от ее буржуазного воспитания. Она чувствовала себя близкой к недостаточно представленным и тяготела к темам, которые вызывали болезненное очарование, просто глядя.
Она часто посещала шоу уродов в Музее Хуберта, участвовала в соревнованиях бодибилдеров, конкурсах красоты и собраниях молодежных банд — все это мероприятия, где поощряется вуайеризм.Hubert’s располагался на Таймс-сквер, который был захудалым эпицентром гедонизма; район, не часто посещаемый женщинами. Это живое шоу открывалось с 1925 по 1969 год, и за 25 центов можно было разглядывать человеческие причуды, такие как бородатая дама или человеческая булавочная головка, а также выступать на таких исполнителей, как глотатели мечей и заклинатели змей. Это шоу было безопасным местом для взгляда на уникальных людей и дало Арбус почувствовать, где должны развиваться ее интересы. Позже она самостоятельно подходила к предметам и разыскивала тех, кто живет на обочине общества, тех, кого часто считают гротескными.
Любопытство Арбус заставило ее искать невидимый мир, как она сказала о своем воспитании, «внешний мир был так далек от нас», и это привело ее к развитию родства с недостаточно представленными, непонятыми и странными. Эти мысли захватывали ее и занимали ее разум до конца ее карьеры. Она открыто называла своих подданных из маргинальных слоев общества «уродами», что, по ее мнению, не было уничижительным. Она сказала, что «(уроды) не должны жить, опасаясь того, что может случиться, это уже произошло.Они прошли испытание. Они аристократы ». Эти люди подверглись стигматизации в своей общественной жизни, но благодаря фотографии стали источником удивления и восхищения для публики, на которую можно смотреть бесконечно.
Она очень публично рассказывала о своих чувствах социальной изгои внутри себя. сообщества, и искала утешения в своих подданных на периферии. В свою очередь, она направила свое разочарование и, соответственно, свои посторонние чувства в свою работу и искала эксцентрика. Этого было недостаточно, чтобы запечатлеть сходство; через несколько посещений За много лет она получила доступ и доверие со своими подданными, которые часто становились друзьями.«Я пытаюсь описать то, что невозможно вылезти из своей кожи в чужую», — написала она однажды. «И это то, о чем все это немножко сказано. Что чужая трагедия не то же самое, что твоя собственная».
В своем творчестве мы видим, что она также намеренно исследовала противопоставление этих «уродов», а также людей, хорошо интегрированных в общество. У нее было видение, которое превращало тела ее объекта в зрительные зрелища, независимо от объекта. Ее образы светских людей, американских семей и даже детей вызывают гротескный тенор.Она одновременно принесла экстравагантность жизни как мужчина в женской одежде, наравне с экстравагантностью погони за американской мечтой пригорода.
Ее открытия в конечном итоге привели ее к получению гранта от Фонда Гуггенхайма на фотографирование «Американских обрядов, манер и обычаев» в 1963 году. В своем предложении она написала: «Я хочу сфотографировать важные церемонии нашего настоящего, я хочу собирайте их, как чью-то бабушка кладет консервы, потому что они будут такие красивые.«Это открыло двери для Арбус, и она была удостоена возобновления гранта Гуггенхайма в 1965 году и снова в 1966 году. Об этом она написала:« Братство позволило мне пойти достаточно далеко, чтобы найти способ пойти дальше. Я научился проходить дверь снаружи внутрь. Одна среда ведет к другой ».
Ее журнальные и личные проекты пересекались и сливались, иногда переходя друг в друга и выходя из него. Марвин Исраэль, любовник и соратник из еврейской семьи из высшего сословия в Нью-Йорке, вдохновил Арбус на это. одни из ее лучших работ.Израиль также признан за поощрение и формирование лучших работ Ричарда Аведона среди многих других современных фотографов той эпохи. Он был ей равным по интеллекту, и у них было много общего, но Израиль отказался бросить свою жену в Арбус. Ее смелость и любопытный склад ума требовали разнообразия и новизны, чтобы избавиться от чувства беспокойства и скуки. Однажды она пожаловалась другу, что «ее не тронули обычные радости и боли, заставляющие людей чувствовать себя живыми». Она также заявила, что «условие фотографирования — это, возможно, состояние на грани превращения во что-либо.«Арбус действительно искала путь самореализации и признания в своей личной жизни, а также в своей профессии.
Она была рада получить это подтверждение в 1967 году с ее первой музейной выставкой в Музее современного искусства вместе с Ли Фридлендером и Гарри Виногранд. На выставке под названием New Documents были представлены ее свадебные фотографии, уличная фотография и откровенные портреты. Арбус, сознавая тот факт, что ее фотографии отличались от фотографий Виногранда и Фридландера, возражала против того, чтобы показывать свои фотографии. в нужное время в правильном направлении «. Я всегда думал, что подожду, пока мне исполнится девяносто, чтобы устроить шоу или.. [делаю] книгу, потому что считал, что у меня хватит сил только на один снимок — что я хотел подождать, пока все будет готово ». Директор Департамента фотографии в то время Джон Шарковски написал во вступлении к выставке: В последнее десятилетие это новое поколение фотографов перенаправило технику и эстетику документальной фотографии на более личные цели. Их целью было не реформировать жизнь, а познать ее, не убедить, а понять ». Виногранд и Фридлендер — уличные фотографы-документалисты, которые гонятся за решающим моментом.Арбус по-разному подходила к своим подданным и искала аспекты нераскрытой правды, которую повседневное общество часто игнорирует. Это шоу кардинально повлияло на восприятие фотографии, поскольку она поднялась до уровня изобразительного искусства; то, чего документальная фотография раньше не делала. MoMA повлиял на это посредством выставок и публикаций и стремился оправдать ожидания художественной практики, что до сих пор является частью их миссии.
Поздний период
Примерно в 1968 году для Арбус стало очевидно, что ей понадобятся другие источники дохода, помимо фотографической журналистики, чтобы поддерживать себя.Публикации в ее журналах стали сокращаться, поскольку ее работы казались менее образными. Чтобы заработать больше денег, она неохотно начала преподавать в колледже на курсах фотографии в Парсонс и Купер Юнион, а затем провела мастер-класс у себя дома в Вестбете. В то же время она также стала беспокоиться о материалах для своей камеры и часто писала о том, что теряет пристрастие к фотографии со вспышкой, которая когда-то поражала ее.
Болезнь Арбус в период после 1968 года становилась все более нездоровой. Ее диагнозы депрессия и гепатит В вызвали нежелательную потерю веса и чувство постоянной усталости.Аллан и Дайан, хотя и разошлись с 1959 года, окончательно развелись в 1969 году. Аллан переехал в Калифорнию, создав еще более нестабильную атмосферу для Дайан: «Я думаю, это было довольно странно, окончательный отъезд Аллана (в Калифорнию) так потряс меня … Внезапно он больше не притворялся. Вот и все ». Вскоре она перенесла весь свой эмоциональный вес в Израиль и злобно завидовала его жене. Многие друзья и коллеги Арбус заметили ее резкие перепады настроения. Ее негативная реакция на многие из прописанных ей лекарств не позволила улучшить ее психическое состояние.И снова проблема была в деньгах. Она отклонила приглашение Уокера Эванса вести уроки фотографии в Йельском университете, поскольку из-за депрессии она не могла заниматься этим курсом и выполнять другие тяжелые обязанности.
За последние два года своей жизни она получила доступ к дому для умственно отсталых в Вайнленде, штат Нью-Джерси, и несколько раз фотографировала его жителей. Изначально она хотела выпустить книгу на эту уникальную тему, чего она раньше не делала.Изображения не выставлялись при ее жизни, однако в 1995 году была опубликована книга под названием «Без названия», которая состояла из 51 изображения и была опубликована посмертно ее дочерью Дун совместно с Aperture Foundation. Эта работа сложна с этической точки зрения; поскольку нет уверенности, что субъекты на изображениях дали согласие, не говоря уже о том, чтобы дать согласие. Арбус была чувствительна к вопросу получения релизов для своих журнальных работ, и некоторые изображения были взяты из шоу MoMA 1967 года, потому что у нее не было релизов по некоторым предметам.Защитники особых потребностей говорят, что испытуемые, вероятно, не давали разрешения или не понимали, что влечет за собой фотографирование.
В начале 1971 года она сказала своим друзьям, что фотография больше не удовлетворяет ее потребности. Арбус стала презирать фотографии пациентов в Нью-Джерси, которые она яростно стремилась запечатлеть на протяжении многих лет. 26 июля 1971 года Израиль нашел Арбус после того, как она покончила жизнь самоубийством в своей квартире в Гринвич-Виллидж, приняв смертельные успокоительные и порезав себе запястья.
Наследие Дайан Арбус
Короткая и беспокойная жизнь Арбус привела к тому, что работа, которая была и продолжает быть отмеченной за свое сострадание и осужденной за ее объективацию. Больше всего на свете Арбус остается загадкой, загадкой противоречивой. Часто бывает, что искусствоведы (и сенсационные обозреватели новостей) хотят изобразить ее уродом, чтобы объяснить природу ее работы. Они ссылаются на потенциальные (и неподтвержденные) сексуальные отношения с ее братом и отношения ее дочери с Марвином Израэлем (который был давней страстью Арбус).
Есть также разногласия по поводу отношений Арбус с ее подданными. В одной печально известной серии несколько фотографий сосредоточены на межрасовой паре, но на одной из фотографий изображена обнаженная Арбус поверх мужчины. Эта серия и связанные с ней слухи о способе действия Арбус modus operandi имеют разные интерпретации: может быть, она была вовлечена в оргию с этой парой, или, может быть, она всегда раздевалась обнаженной, фотографируя нудистов, или, возможно, это был ее способ сделать пару более комфортной. .Все это, конечно, резюмирует художник, который очень провокационен и регулярно подвергается переосмыслению в эпоху постмодернистского искусства — время создания искусства, которое принимает и охватывает некоторые из этих практик (которые Арбус может а может и не первопроходец).
В конечном итоге ее смелость противостоять крайностям в человеческих ситуациях повлияла на модных, уличных и феминистских фотографов. Например, острая модная фотография Стивена Мейзела создала противоречивые макеты журналов, сочетая моду с политикой и сомнительными социальными стандартами.Его идея сбрить брови британской фотомодели не только положила начало карьере модели, но и принесла ей прозвище «Le Freak», которое напоминает лейбл, который часто давали фотографиям Арбус. Американский фотограф Нэн Голдин глубоко личные и откровенные портреты ЛГБТ-сообщества напрямую повлияла на темы сексуальной идентичности, ролевых игр и индивидуального отклонения Арбус, которые отличали Арбус от ее сверстников-мужчин в послевоенную эпоху. Несмотря на то, что она никогда не была связана с феминизмом, женская перспектива Арбус повлияла на фотографию Синди Шерман, чья способность исследовать и разбирать женские стереотипы и идентичность является продуктом глубокого, хотя и непреднамеренного вторжения Арбус в женское восприятие в 1960-х и 1970-х годах.Продолжающееся мифологизирование Арбус снова и снова привлекало к ней внимание, поскольку многие учреждения после ее смерти постоянно открывали для публики ретроспективные выставки.
Дайан Арбус | Американский фотограф
Дайан Арбус , оригинальное имя Дайан Немеров (родилась 14 марта 1923 года, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США — умерла 26 июля 1971 года, Нью-Йорк), американский фотограф, наиболее известный своей убедительностью часто тревожные портреты людей из краев общества.
Британика исследует100 женщин-первопроходцев
Познакомьтесь с выдающимися женщинами, которые осмелились выдвинуть на первый план вопросы гендерного равенства и другие вопросы. Этим историческим женщинам есть что рассказать, от преодоления угнетения до нарушения правил, переосмысления мира или восстания.
Диана Немерова была дочерью Гертруды Рассек и Давида Немерова, владельцев универмага.Ее старшим братом был поэт и критик Говард Немеров. В 18 лет она вышла замуж за Аллана Арбуса (развелась в 1969 году), сотрудника семейного магазина. Прежде чем расстаться, они работали вместе, сначала фотографируя и создавая рекламу магазина, а затем создавая коммерческую модную фотографию для Harper’s Bazaar , Show , Esquire , Glamour , The New York Times и Vogue. .
Пройдя краткий курс фотографии с Беренис Эббот, Арбус познакомилась с Лизетт Модель, австрийским фотографом-документалистом, и училась с ней примерно с 1955 по 1957 год.При поддержке Модели Арбус бросила коммерческую деятельность, чтобы сосредоточиться на фотографии изобразительного искусства. В 1960 году журнал Esquire опубликовал первое фото-эссе Арбус, в котором она эффективно противопоставила привилегии и нищету в Нью-Йорке. После этого она зарабатывала на жизнь как фотограф-фрилансер и инструктор по фотографии.
В 1963 и 1966 годах Арбус получила стипендии Гуггенхайма для участия в проекте под названием «Американские обряды, манеры и обычаи». В этот период она освоила технику использования квадратного формата, который подчеркивает объект больше, чем композицию фотографии.Она также использовала вспышку, что придает ее работам ощущение театральности и сюрреализма. В то время она начала исследовать темы, которые будут занимать ее большую часть ее карьеры: люди, живущие на окраинах общества и «нормальной жизни», такие как нудисты, трансвеститы, карлики, а также умственно или физически неполноценные люди. Ее собственная очевидная близость к необычным предметам ее фотографий привела к созданию изображений, которые вызывают симпатию и сговор зрителя и вызывают сильный отклик.Некоторые критики считали ее работу чрезвычайно чуткой по отношению к темам, в то время как другие были обеспокоены тем, что они считали резким, вуайеристским взглядом на жизнь обездоленных.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасВ 1971 году Арбус покончила жизнь самоубийством. Коллекция ее фотографий была опубликована в 1972 году в связи с успешной крупной выставкой ее работ в Музее современного искусства в Нью-Йорке. В том же году ее работы были показаны на Венецианской биеннале, что стало первым случаем, когда американский фотограф получил эту награду.В 2003 году обширная выставка ее работ открылась в Музее современного искусства Сан-Франциско, а затем путешествовала по Соединенным Штатам и Европе. Сопроводительная книга, Diane Arbus Revelations (2003), содержала около 200 фотографий, а также отрывки из ее писем и записных книжек. В 2007 году поместье Арбус передало ее полные архивы — включая фотоаппаратуру, страницы дневников и негативы примерно на 7500 катушек пленки — Музею искусств Метрополитен в Нью-Йорке.
Нью-Йорк | Макет, Люди, Экономика, Культура и История
Нью-Йорк , официально город Нью-Йорк , исторически Нью-Амстердам , мэр, олдермен и муниципалитет города Нью-Йорка, и Нью-Орандж, по имени Большое Яблоко , город и порт, расположенный в устье реки Гудзон, на юго-востоке штата Нью-Йорк, на северо-востоке США.Это крупнейший и самый влиятельный американский мегаполис, охватывающий острова Манхэттен и Статен, западные части Лонг-Айленда и небольшую часть Нью-Йорка. Материковая часть штата Йорк к северу от Манхэттена.На самом деле Нью-Йорк представляет собой совокупность множества кварталов, разбросанных по пяти районам города — Манхэттену, Бруклину, Бронксу, Куинсу и Статен-Айленду, — каждый из которых демонстрирует свой собственный образ жизни. Перемещение из одного городского квартала в другой может быть похоже на переход из одной страны в другую. Нью-Йорк — самый густонаселенный и интернациональный город страны. Его городская территория простирается до прилегающих частей Нью-Йорка, Нью-Джерси и Коннектикута. Расположенный там, где реки Гудзон и Восток впадают в одну из главных гаваней мира, Нью-Йорк является одновременно воротами на североамериканский континент и предпочтительным выходом к океанам земного шара.Площадь 305 квадратных миль (790 квадратных километров). Поп. (2000) 8 008 278; Нью-Йорк – Уайт-Плейнс – Подразделение метро Уэйна, 11 296 377; Нью-Йорк — Северный Нью-Джерси — Метро Лонг-Айленд, 18 323 002; (2010) 8 175 133; Нью-Йорк – Уайт-Плейнс – Подразделение метро Уэйна, 11 576 251; Нью-Йорк — Северный Нью-Джерси — Метро Лонг-Айленд, 18 897 109.
Центральный паркЦентральный парк, Манхэттен, Нью-Йорк, в окружении многоквартирных домов Верхнего Ист-Сайда.
© Брюс Стоддард — FPG InternationalБританская викторина
Где угодно, США
Где находится Великий Белый Путь? Где вы найдете Эмпайр-стейт-билдинг? Разбери факты и узнай все, что США могут предложить.
Характер города
Нью-Йорк — это самый этнически разнообразный, религиозно разнообразный, коммерческий, многолюдный и, по мнению многих, самый привлекательный городской центр страны. Ни один другой город не внес больше образов в коллективное сознание американцев: Уолл-стрит — это финансы, Бродвей — синоним театра, Пятая авеню автоматически сочетается с покупками, Мэдисон-авеню — это рекламная индустрия, Гринвич-Виллидж — символ богемного образа жизни, Седьмая авеню — мода. Таммани Холл определяет машинную политику, а Гарлем вызывает образы эпохи джаза, афроамериканских устремлений и трущоб.Слово многоквартирный дом напоминает как о невзгодах городской жизни, так и о восходящей мобильности стремящихся масс иммигрантов. В Нью-Йорке больше евреев, чем в Тель-Авиве, больше ирландцев, чем в Дублине, больше итальянцев, чем в Неаполе, и больше пуэрториканцев, чем в Сан-Хуане. Его символ — Статуя Свободы, но мегаполис сам по себе является иконой, ареной, на которой «бушующие бурю» люди каждой нации Эммы Лазарус превращаются в американцев, а если они остаются в городе, они становятся жителями Нью-Йорка.
Статуя СвободыСтатуя Свободы на острове Свободы в заливе Верхнего Нью-Йорка.
Том Соболик / Black StarПоследние два столетия Нью-Йорк был самым большим и богатым американским городом. Более половины людей и товаров, которые когда-либо ввозились в Соединенные Штаты, проходили через их порт, и этот торговый поток внес перемены в постоянное присутствие в городской жизни. Нью-Йорк всегда означал возможность, поскольку это был городской центр на пути к чему-то лучшему, мегаполис, слишком загруженный, чтобы заботиться о тех, кто стоял на пути прогресса. Нью-Йорк, будучи самым американским из всех городов страны, таким образом, также приобрел репутацию как иностранного, так и грозного места, где суматоха, высокомерие, невежливость и жестокость проверяли выносливость каждого, кто в него вошел.Город был населен чужаками, но, как объяснил Джеймс Фенимор Купер, они были «по сути национальными по интересам, положению и занятиям. Никто не считает это место принадлежащим определенному штату, кроме Соединенных Штатов ». Некогда столица штата и страны, Нью-Йорк превзошел этот статус и стал мировым городом как в коммерции, так и в мировоззрении, с самым известным горизонтом на земле. Он также стал мишенью для международного терроризма — в первую очередь, разрушения в 2001 году Всемирного торгового центра, который на протяжении трех десятилетий был самым ярким символом всемирной доблести города.Тем не менее, Нью-Йорк остается для своих жителей конгломератом местных кварталов, которые предлагают им знакомую кухню, языки и опыт. Город резких контрастов и глубоких противоречий, Нью-Йорк, пожалуй, самый подходящий представитель разнообразной и могущественной нации.
Пейзаж
Городской участок
Участки гранитной скалы Нью-Йорка датируются примерно 100 миллионами лет назад, но топография нынешнего города в значительной степени является продуктом ледниковой рецессии, положившей конец ледниковому периоду Висконсина. Стадия около 10 000 лет назад.Огромные беспорядочные валуны в Центральном парке Манхэттена, глубокие котловины в Бруклине и Квинсе, а также ледяная морена, которая сохранилась в некоторых частях мегаполиса, безмолвно свидетельствуют об огромной силе льда. Ледниковое отступление также проложило водные пути вокруг города. Реки Гудзон и Восток, ручей Спуйтен-Дайвил и Артур Килл на самом деле являются устьями Атлантического океана, а Гудзон находится на севере до Трои. Приблизительно 600 миль (1000 км) береговой линии Нью-Йорка находятся в постоянной борьбе с океаном, поскольку он размывает сушу и добавляет новые отложения в других местах.Хотя гавань постоянно углубляется, корабельные каналы постоянно заполняются речным илом и слишком мелкие для более современных глубоководных судов.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасК югу от скалистой местности Манхэттена тянется защищенная глубоководная якорная стоянка, обеспечивающая легкий доступ к Атлантическому океану. В 1524 году итальянский мореплаватель Джованни да Верраццано был первым европейцем, вошедшим в гавань, которую он назвал Санта-Маргарита, и сообщил, что холмы, окружающие обширные просторы Нью-Йоркского залива, оказались богаты минералами; более 90 видов драгоценных камней и 170 минералов мира были обнаружены в Нью-Йорке.Отважная экспедиция Верраццано была отмечена в 1964 году, когда самый длинный подвесной мост в мире был посвящен переправе через пролив Нэрроуз у входа в залив Верхнего Нью-Йорка.
Прогуляйтесь по Центральному парку и кварталу одежды и пройдите на пароме мимо Статуи Свободы в Нью-Йорке
Посмотрите на Нью-Йорк в 1980-х годах, показывая активность в районе одежды и виды на систему общественного транспорта и городской пейзаж, в том числе башни-близнецы Всемирного торгового центра, которые были разрушены в результате теракта 11 сентября 2001 года.
Encyclopædia Britannica, Inc. Посмотреть все видео для этой статьиНью-Йорк, который был третьим по величине американским портом во время американской революции, постепенно достиг торгового господства и к середине 1800-х годов обслужил более половины всех путешественников по океану в стране. и коммерческая торговля. После 1900 года Нью-Йорк был самым загруженным портом мира, и он сохранял это звание до 1950-х годов. Грузовые контейнеры, устаревание причалов на набережной и рост затрат на рабочую силу переместили бизнес на сторону реки Нью-Джерси после 1960-х годов, но в начале 21-го века портовые власти Нью-Йорка и Нью-Джерси по-прежнему доминировали в торговле водой. северо-востока США.
«Дайан Арбус: Портрет фотографа»
Пик этой странности наступает еще до того, как Любоу достигает страницы двадцатой, когда Арбус сообщает, что «сексуальные отношения с Ховардом, начавшиеся в подростковом возрасте, никогда не заканчивались. Она сказала, что в последний раз ложилась с ним в постель, когда он был в Нью-Йорке в июле 1971 года. Это было всего за пару недель до ее смерти ». Источником для этого является психиатр по имени Хелен Бойгон, лечившая Арбус в последние два года ее жизни, и у которой взяла интервью — хотя и не назвала — Патрисию Босуорт для ее биографии Арбус 1984 года.(Результаты хранятся в архиве Бостонского университета.) Уильям Тодд Шульц также общался с Бойгоном для «Чрезвычайной ситуации в замедленном движении» (2011), его бесстрастного психологического портрета Арбус. Он, как и Босворт, более осмотрительный, чем Любоу, предполагая, что «что-то действительно произошло между двумя братьями и сестрами», но «что именно и с какими результатами, сказать невозможно».
Имеем ли мы дело здесь с поддающимися проверке фактами или с пряжей, опутанной мифами и сплетенной женщиной, попавшей в беду? В любом случае, что выделяется, так это тон рассказа Арбус.Интимные отношения брата и сестры, по-видимому, были рассказаны психиатру небрежно, как будто инцест не имел большого значения — просто семейная привычка, которую вы поддерживали, как шарады. И эта потусторонняя прохлада проникает в искусство Арбус. Ее поклонники отзываются не столько о галерее гротесков, сколько о ее нежелании быть пораженными или запуганными ими, а тем более осуждать их или выставлять на насмешки. Она заставляет Феллини, более вежливую душу, выглядеть немного горячим в крови. Уроды могут изобиловать ее искусством, но ни разу они не пугают ее.
Когда Дайане Немеров было тринадцать, она влюбилась в Аллана Арбуса, который работал в рекламном отделе Russeks и называл себя «Мистер Никто». Романтика поразительно напоминала роман ее родителей. Дайан и Аллан поженились в 1941 году, когда ей исполнилось восемнадцать; в 1944 году, сразу после того, как он был отправлен в Индию на военную службу в качестве фотографа, она обнаружила, что беременна, а в следующем году у них родилась дочь Дун. После медового месяца Аллан подарил жене фотоаппарат, и она прошла курс обучения у фотографа Беренис Эбботт в Новой школе.Когда война закончилась, Аллан и Дайан при поддержке (и финансовой помощи) Давида Немерова вместе занялись бизнесом. Их квартира была на Западной Семидесятой улице, а их студия — на Западной Пятьдесят четвертой. Они сняли модные развороты для Glamour , которые приветствовали их как профессиональную пару в номере под названием «Mr. и миссис Инк. » К статье прилагался автопортрет: их головы соприкасаются, но они смотрят на разные вещи. Его глаза, темные и широкие, смотрят прямо перед собой; ее опущены со скромностью Мадонны.Большой палец на спуске затвора принадлежит ему.
Как и когда Арбус как бы превратилась в Арбус? Что побудило ее создавать образы — однояйцевые близнецы в одинаковых платьях в Нью-Джерси или «еврейский гигант дома со своими родителями в Бронксе, штат Нью-Йорк», нависший над его близкими, — что, как мы сразу и бесспорно понимаем, могло быть никто другой не сделал? Такова загадка, с которой сталкиваются ее биографы, и Любоу начинает свою книгу с драматического решения: случай в середине 1950-х годов, когда Дайан объявила, в самом конце дня, над которым они с Алланом трудились. фотосессия для Vogue , которую она делала с модной фотографией.С этого момента она будет идти своим собственным курсом. В письме от 1957 года она написала: «Я полна обещания, которое я часто испытываю, ощущения того, что всегда нахожусь в начале».
Ее первым шагом было учиться у Лизетт Модель, которая уводила ее от тумана («Раньше я делал очень зернистые вещи», — вспоминала Арбус) и к ясности, которая определяла бы, а не размывала — противостояла нам это человек, в это место , одетый в это наряд , или вообще без одежды.Последовали и другие события: в августе 1959 года Арбус переехала, взяв с собой дочерей пары, Дун и Эми (1954 года рождения). Они нашли дом на Чарльз-стрит в Вест-Виллидж, в то время как Аллан сбежал на Вашингтон-плейс; она регулярно ходила туда, чтобы воспользоваться его темной комнатой, а он приходил на воскресные завтраки. В соответствии с правилами скрытности, по которым она выросла, Арбус не рассказала родителям о разрыве. На то, чтобы это выяснить, им потребовалось три года.
Этому противостоит атмосфера художественной поспешности и растущий аппетит — взгляд фотографа начинает наедаться на мир вокруг нее и на его арсенал товаров.Арбус была хроническим листочником, и вас захватывает множество вещей, которые она надеялась запечатлеть на пленке, как отмечалось в ее записной книжке: «derby derby palisades, walkathon st. Луи, чемпион по шахматам, отсутствие аппетита, отсутствие контактных линз без жидкости, королева пончиков, выращенных на дрожжах «. В 1963 году она успешно подала заявку на грант Мемориального фонда Джона Саймона Гуггенхайма *. «Я хочу сфотографировать важные церемонии нашего настоящего», — написала она. «Я хочу собрать их, как чья-то бабушка кладет консервы, потому что они будут такими красивыми.«Идеальное будущее никогда не использовалось лучше.
В документе подробно рассказывается: «Ужин-свидетельство, сеанс, гимназия и пикник» и так далее. Это самая привлекательная сторона Арбус: вы чувствуете порыв Уитмен или ее почти современника Аллена Гинзберга в ее вылазке по составлению столь бурных хроник Америки. Она была замечательным писателем, и мы заслуживаем антологию ее прозы; никто, кроме нее, не сообщил бы о поездке во Флориду: «Здесь дурной запах, как будто Бог готовит куриный суп в небе.А язык полон денег ». Однако все это время этого хрупкого авантюриста можно было втягивать внутрь и вниз, в водоворот старых невзгод. Как будто «Листья травы», нуждающиеся в обновлении, были переданы Сильвии Плат.
В начале шестидесятых годов произошла смена инструментов. Работая в основном с 35 мм., Арбус обратилась к Rolleiflex: двухлинзовый рефлекс с одной линзой, расположенной над другой. Вы держите его, вешаете на шею или закрепляете на штативе на уровне пояса, а затем смотрите в видоискатель.Изображение, которое вы там воспринимаете, перевернуто, левое становится правым, но есть компенсации. Во-первых, если вы любите фотографировать своих собратьев, как это делала Арбус, и поддерживать с ними неразрывную связь, Rolleiflex идеален; в отличие от большинства фотоаппаратов, тогда, как и сейчас, вы не поднимаете его на глаза и не закрываете лицо. Во-вторых, повышенная резкость из-за области пленки — или, по словам Арбус, «что бы там ни было, черт возьми, это на пленке», — которая проявляется на негативе. И, в-третьих, эта площадь составляет два с четвертью дюйма квадрата: благословенный переход от ландшафтного формата, который определяет наш визуальный опыт, начиная с большинства картин, переходя к экранам кино и телеэкранов и заканчивая, в наши дни, ноутбуками.Арбус двигалась довольно далеко, но знала цену квадратам.
Когда мы думаем о фотографии Arbus, она, вероятно, была сделана с помощью Rolleiflex или Mamiya C33, до которой она модернизировалась в середине шестидесятых и которая также принимает квадратный формат. Это означало много багажа. Арбус была хрупкой, как пикси, но один знакомый вспомнил, как она таскала с собой «две камеры Mamiya, две вспышки, иногда Rollei, штатив, всевозможные объективы, экспонометры, пленку.«Вспышка часто использовалась для резкого эффекта; хулители Арбус, считающие ее жестокой, могли бы правдоподобно указать на ее фотографии младенцев, большинство из которых воют или пускают слюни и совершенно лишены радости. Их лица смотрят тебе в лицо. Молодые или старые люди, как правило, доминируют в кадре, и рядом с ними нет свободного места. Даже когда их смещают в сторону, как на ее снимке 1963 года пары пенсионеров — мужчина сидит слева, его жена справа — центр не пропадает даром, потому что там, как алтарь, стоит телевизор, увенчанный лампой, двумя фотографиями и часами.Эти приятные люди, не считая их библейской наготы (поскольку мы находимся в лагере нудистов), могли бы приветствовать нас в любом ухоженном американском доме.
Если бы я мог позволить себе купить Арбус, я бы выбрал пейзаж или комнатный пейзаж — одно из тех безлюдных мест, где наши сограждане были и вернутся снова. Ее фотография замка в Диснейленде в 1962 году в нерабочее время заставляет трепетать за любого принца, отправляющегося на поиски Спящей красавицы; кто знает, какие мечты могут сбыться? И ее снимок елки, истекающей мишурой, рядом с лампой, абажур которой все еще обернут целлофаном, — дурное предзнаменование для праздничного сезона — не цинично, я думаю, но гудящее с тайным трепетом.Такова примета Арбус: все ее вакансии заполнены.
Необычность Арбус стала очевидной в 1967 году в Музее современного искусства на выставке под названием «Новые документы». Были представлены три фотографа: Гарри Виногранд, Ли Фридлендер и, в отдельной комнате, Арбус, которую Ричард Аведон встретил желтыми розами, когда она прибыла на премьеру. По словам одного друга, «все пресса была о Дайане, как будто Гарри и Ли не существовало». Звучит частично, но легко представить себе посетителя, забредшего в пространство Арбус и получившего удар от удара.Виногранд и Фридлендер по-своему ловили жизнь на хмеле — иногда и на уклоне, как в случае Виногранда. Если американская толпа приблизится к нему по проспекту на полном ходу, что ж, он сразу же отклонится назад: все, что угодно, чтобы не упустить трюк. Фридлендер воздал должное такому разнообразию, удвоив свои предметы в окнах, боковых зеркалах и стекле витрин. Однако с Арбус прыжки пришлось прекратить. Люди из «Новых документов» действовали мельком и взглядом; женщина предпочла пристально смотреть, и она специализировалась на выслеживании тех, кто хотел занять себя в центре сцены и возвращать взгляд с интересом — карликов, мускулистых мужчин, близнецов, трансвеститов, гермафродитов, купальщиц, стриптизерш и женщин с обезьяной, пеленать, как младенец, у нее на коленях.
Когда дело касалось нудистов, Арбус ходила без одежды. Ее работа заключалась в том, чтобы присоединиться к ним, а не побеждать их. Мы предполагаем, что художники, независимо от их среды, стараются держаться на расстоянии, и Арбус скрупулезно относилась к законности своих начинаний, получая разрешение от своих субъектов фотографировать их и воспроизводить результаты. Однако время от времени она переходила на их территорию — как гость, приятель, товарищ по играм или захватчик, согласно вашей точке зрения. «Как она это делает?» Как сообщается, спросил Ирвинг Пенн.«Она вставляет камеру между этими обнаженными грудями и фотографирует этих нудистов». Ничего подобного. Однажды она сказала, что занималась сексом с любым мужчиной, который об этом просил, и описала вечеринку у бассейна, на которой она работала с разными мужчинами, одного за другим, как если бы они были канапе. Вежливая Любовь называет ее «разносторонней».
Примечательно, что такая свобода распространилась и на ее картины. Оргия считается работой и отдыхом. Посмотрите на контактный лист молодых любовников, черного мужчины и белой женщины, за 1966 год, и вы заметите, что обнаженная фигура, раскинувшаяся на нем в пятом кадре, — это Арбус.Даже Эдди Кармель, еврейский великан, сказал, что она «подошла» к нему, а он был ростом не менее восьми футов девяти дюймов. На другом конце шкалы был Лауро Моралес, мексиканский карлик, которого Арбус фотографировала на протяжении многих лет; на снимке одной спальни 1970 года он излучает то, что Любоу называет «взглядом посткоитальной томности». Все существа, большие и маленькие: ничто не было чуждым для Арбус, когда она бродила по зоопарку людей.
Портрет Моралеса — тому пример. Он голый, за исключением наклонной шляпы на голове и полотенца на коленях.Его улыбка из-под пышных усов является коллективной и заговорщической. Как сказала Арбус: «Фотография — это секрет, о секрете». Сравните Моралеса с Себастьяном де Морра, карликом при дворе Филиппа IV, которого написал Веласкес около 1645 года. Де Морра одет в мантию, сидит и сидит в ракурсе с торчащими ногами: благородная поза, потому что мы не можем сказать. какой он рост, и в этом суть. Выражение его лица серьезное, ровное и вопрошающее, как если бы мы были в полицейском участке или кабинете директора и были привлечены к ответственности за наши действия.Оба изображения сильно захватывают, но Де Морра изучает нас. Моралес смотрит только на Арбус. Уроды, как она их называла, «не должны идти по жизни, опасаясь того, что может случиться, это уже произошло. Они прошли испытание. Они аристократы.
Lubow выходит на многолюдную арену, поскольку промышленность Arbus вряд ли может быть местом отдыха. Но автор борется за свое место и зарабатывает его. Его исследования не ослабевают, и его время удачно, потому что Арбус едва ли могла быть более модной, с ее трепетом от изменчивости полов и ее торговли с анонимностью и известностью.Босуорт может иметь более острый нюх на детали (от нее мы узнаем, что на одной из выставок moma ассистент должен был каждое утро ходить и вытирать фотографии Арбус, на которых люди плевали на них), в то время как Любоу более сосредоточена на сменах. в творчестве Арбус. Его справедливо забавляет столкновение ее профессионального рвения с домашними обязанностями, и он выделяет запись из ее записной книжки за 1959 год: «Купи Эми подарок на день рождения, иди в морг».
Читатели биографии Любоу могут почувствовать не только ее объем, более семисот страниц и вдвое больше, чем у Босворта, но и мучительное подозрение, что она мечтает стать романом: «Настойчиво, непрерывно, ноты пульсировали в печальной ритме. на кларнете.Когда комар приземляется на своего объекта, Любоу оказывается прямо здесь: «Изменив свою стратегию, насекомое взмыло вверх, а затем приземлилось на сосок ее правой груди. На этот раз он погрузил кормушку глубоко в ее плоть и напился ». Даже Босвелл никогда не подходил так близко. Кроме того, есть друзья Арбус, каждому из них был дан длинный набросок персонажей, и все они прыгают на сексуальную карусель:
Она не понимала, что Аллан может злиться, когда думает, что его жена сексуально тоскует по Алексу. не больше, чем она чувствовала, что Джейн может быть встревожена и возмущена, узнав, что Аллан думал, что Дайана просто хотела лечь в постель с женихом Джейн.
Я прочитал это предложение несколько раз и до сих пор не понимаю, кто с кем спит. Было бы проще, если бы вместо этого Любоу нарисовала диаграмму Венна. Но даже у этих сцен есть цель, потому что они напоминают нам об атмосфере, в которой процветала Арбус, и вызывают самые сложные вопросы: носила ли она с собой оранжерею Немеровых вечно, и, если да, то усиливала ли она или трюк? ее искусство? Можете ли вы быть честным до ошибки, и не соблазняет ли вас эта ошибка не только к дикой нескромности, но и прямо на грани жестокости? Была ли в ее глазах капля подлости или она просто видела больше, чем наш ленивый взгляд может когда-либо надеяться сделать? Арбус сфотографировала своего отца на его похоронах в его гробу и призналась, что ревновала к своей младшей сестре Рене за то, что она была изнасилована в подростковом возрасте.Говорили, что Дайана излучает «агрессивную уязвимость», и некоторые люди утомлялись, позируя ей час за часом, пока не становились измученными и измученными; только тогда она получит необходимый ей укол. В 1971 году в письме из Лондона своему другу Арбус жаловалась, что «никто не выглядит несчастным, пьяным, калекой, сумасшедшим или отчаявшимся. Наконец-то я нашла в пригороде несколько пошлых вещей, но пока ничего грязного ».
Цена жизни Дайан Арбус на грани — The Cut
В 1956 году Дайан Арбус было 33 года, но она все еще оставалась тихой и девчачьей в детском фасоне и воротничках «Питер Пэн».Она была замужем за мужчиной, которого встретила в 13 лет в Рассексе, огромном меховом магазине: Дайан, дочь богатых владельцев-евреев, выросшая в Центральном парке Вест; Аллан, бросивший школу из городского колледжа на пять лет старше ее, работал черным в рекламном отделе магазина. С тех пор пара превратилась в дуэт модных фотографов, которые почти десять лет снимали для журналов от Vogue до Harper’s Bazaar . В серии для Glamour получил название «Mr. и миссисInc. », они были представлены как очаровательная рабочая пара: на сопровождающем изображении Аллан смотрит прямо на зрителя, в то время как Дайана с опущенными глазами склоняется головой к его щеке. После долгих часов в студии она спешила домой, чтобы приготовить ужин для своего мужа и их двух маленьких дочерей.
Но Дайана становилась недовольной. Она придумала концепции для их съемок, а затем провела дни, работая с моделями, прикрепляя их одежду на место, роль, которую даже Аллан признал, была «унизительной».Кроме того, она начала спрашивать себя, чему она могла бы научиться, изображая человека в чужой одежде, вставляя ее как человека, заполняющего пробел в фантазии какого-нибудь арт-директора?
Аллан подарил своей жене ее первый фотоаппарат после их медового месяца, и постепенно, неуклонно, Дайан развивала независимое отношение к фотографии. Ей хотелось работать более интимно, гораздо менее сдержанно и сдержанно. На одном задании той весной, после целого дня позирования маленьких девочек на качелях для Vogue , Дайан отступила.Слегка повысив голос, она объявила: «Я больше не могу этого делать. Я больше не собираюсь этого делать ». Она закончила с замкнутой средой студии; ей нужно было переехать в мир.
Дайан взяла на себя обязательство бродить по Нью-Йорку со своим 35-миллиметровым Nikon, преследовать незнакомцев по улице или подстерегать в дверных проемах, пока не увидит кого-то, кого она чувствовала себя обязанной фотографировать. Это было началом пожизненной зависимости от опыта, который в равной мере питал и поглощал ее.Примерно в это же время она попросила своего мужа проявить рулон пленки и пометила пергамин негативов тонким черным маркером: «# 1».
Мы маркируем вещи наедине как обещание, данное самим себе. Мы нумеруем вещи как акт воображения — мало чем отличаясь от того, как голландцы нанесли сетку из 12 авеню и 155 улиц на почти пустой остров Манхэттен. №1 — начало чего-то.
Дайан Арбус продолжала считать свои негативы в течение следующих 15 лет, вплоть до самоубийства в возрасте 48 лет.Но этот первый момент самосознания, когда она призналась себе, что она художник , имеет решающее значение как для новой книги, так и для показа ее самых ранних работ, открывающейся сегодня. «Я больше не могу этого делать» — так начинается основная биография Артура Любова, Дайан Арбус: Портрет фотографа, ; На выставке «Диана Арбус: в начале» в Met Breuer представлено около 70 ранее не публиковавшихся гравюр, эксперименты, которые последовали сразу за «№1». Вместе они имеют большое значение для создания художника, которого долгое время искажал культ личности.
К концу 60-х Дайан стала известна своими яркими, часто конфронтационными черно-белыми изображениями посторонних, от трансвеститов до артистов-циркачей и цирковых «уродов». Она придала человеческое измерение экстравагантным людям, живущим на периферии, в то время как ее фотографии американских семей, детей и светских людей имели несомненно темный оттенок — она перевернула социальный баланс, как если бы вся страна прошла через зеркало. После внезапной смерти в 1971 году она стала одним из самых известных американских фотографов в истории — и одним из самых неоднозначных.
Легенда о Дайан Арбус связана как с похотливым увлечением ее личной жизнью, так и с ее образами. В этом есть смысл — грань между ее жизнью и работой крайне размыта; в консервативное время она делала то, на что осмеливались немногие женщины ее происхождения, раздвигая свои личные границы, ища новые территории. Но в то время как она присутствует на близких встречах, которые привели к ее фотографиям, на каждом лице, которое смотрит в камеру, сбивать женщину с толку ее работой — значит продавать ее.Она боролась за то, чтобы быть одновременно фотографом и матерью; она боролась с депрессией; она снова и снова подвергала себя опасности. Но как художник она была осмотрительной, расчетливой и контролирующей, готовой на все, чтобы запечатлеть желаемый образ.
Есть фотография, сделанная Дайаной в 1963 году, на которой изображена группа тройняшек-подростков в их спальне где-то в Нью-Джерси, одна из первых в ее серии «человеческих мультипликаторов». Они выглядят одинаково, все трое с вьющимися черными волосами до плеч, все трое одеты в одинаковую одежду — ту же белую повязку на голове и белую рубашку (застегнутую на шею), такую же темную юбку.Они сидят в ряд на одной из трех одинаковых кроватей, каждая с белым изголовьем в стиле кантри и стеганым одеялом; тонкая взъерошенная занавеска, похожая на многоярусную юбку, закрывает окно — все детали пригородного — спокойного и пригородного — довольного.
Но именно на лицах этих похожих друг на друга сестер эта фотография принимает мифический оборот. Слева направо их эмоции читаются как мудрых, счастливых, грустных, их различия столь же резкие, как ряд масок древнего театра. Как будто эти три молодые женщины являются аспектами одного человека — одной молодой женщины, которая, как выразился Уитмен, состоит из множества людей.Дайан дает нам образ, который превращает каждый аспект нас в кого-то совершенно отдельного, как будто чтобы признать, насколько мы можем вести войну с самими собой.
Подростком Дайана Немерова представляла себя некой многоликой, одной многоликой девушкой. Семья ее матери владела Руссексом на Пятой авеню, а ее отец был президентом. Немеровы вырастили троих детей на Парк-авеню, а затем в 14-комнатной квартире в Сан-Ремо на Верхнем Вест-Сайде; Дайан училась в Филдстоне.Это было формальное детство: за ней ухаживала стайка нянек и горничных, которых водил шофер, а готовил для нее профессионал; ее родители произнесли ее имя по-французски: dee-ANN . Ее отец часто бывал в магазине, а мать была отстранена, почти до полудня лежала в постели, нанося крем для лица и курила сигареты. Однажды у нее случился нервный срыв, из-за которого она не могла мыться или одеваться в течение многих месяцев, пока о детях заботились; в это время 11-летняя Диана запиралась в своей спальне на несколько часов.
Ее брат Ховард — на три года старше и, как и Дайана, красивый, не по годам развитый чудак — был первым мужчиной и первым художником, с которым она когда-либо была близка. Она была молодой художницей, тихой, оригинальной мыслителем; он был интеллектуалом и большим читателем, писателем в процессе становления. (Ховард Немеров в конечном итоге стал лауреатом Пулитцеровской премии.) Когда Дайан обнаружила, что она тоже может поговорить с Алланом о творческой жизни, она сделала его своим новым сообщником — и своим выходом из тисков ее семьи.Еще подростками, когда он сделал предложение, они построили отношения равных; а если они не были полностью моногамными — зачем быть такими буржуазными? — они были полностью преданы друг другу.
Если Аллан чувствовал себя брошенным, когда Дайана прекратила их модное сотрудничество, он не показал этого — он понял, что ее уход был неизбежен. Он помог найти ей студию и фотолабораторию, продолжил коммерческую работу под их совместным именем и позаботился о том, чтобы их ассистент разработал ее ролики до появления каких-либо материалов из своего журнала.«Самая важная работа, которая здесь происходит, — говорил он, — это работа Дианы».
Эти ее первые отпечатки — многие из них в новом шоу Met — показывают, как Дайана превратилась из жены, получившей образование в частной школе, более тихой половины вежливой профессиональной пары в человека, жаждущего рисковать, исследуя улицы , глядя на незнакомцев, чтобы научиться видеть. Вы можете видеть, как она постепенно осознает, что может разговаривать с людьми, что они остановятся ради нее, что она может даже пойти за ними домой, попросить их снять одежду, показать ей свои татуировки и шрамы или как они прятали свои мужские части под женскими трусиками.
Вначале она избегает реальных контактов с людьми, фотографируя экспонаты в музеях восковых фигур и кадры с экранов фильмов или крадя кадры на улице и в душевых на Кони-Айленде. Когда ее объекты смотрят в камеру — парикмахер через витрину своего магазина, женщина через прилавок гастронома — это обычно с удивлением или подозрением. А потом это происходит: они начинают встречать ее лицом к лицу, от мужчины с бутылкой и младенцем на итальянской ярмарке до бригады мальчиков, хулиганящих на пляже, до суровой женщины средних лет в меховой куртке.Они заключили договор с фотографом; так говорит их язык тела.
Дайан больше не делает вид, будто фотографирует непрерывную жизнь. Эти люди знают, что их фотографируют, и изображения для этого более загружены. Вот я, их лица, кажется, говорят: , так что вам нужно знать?
Летом 1959 года, поддавшись давлению новой, не очень полиамурной подруги Аллана, Дайан и Аллан расстались.Они решили снять две квартиры в Вест-Виллидж, чтобы Дайан и девочки переехали в каретный дом на Чарльз-стрит. Их жизни оставались тесно переплетенными: Аллан приходил на воскресный бранч, уравновешивал их книги и продолжал обрабатывать фильм Дайан.
И все же что-то важное изменилось для Дайаны. Ее новое место, хоть и темное и тесное, полностью принадлежало ей; она положила свой матрас на пол и заснула, приклеив рядом свои фотографии. Она остригла волосы, превратившись из девушки-переростки в нечто более андрогинное и суровое: работающую художницу.
Сама по себе она была храбрее. Хотя она и раньше фотографировалась в цирках и шоу уродов, она сосредоточилась на общих изображениях сцены , как будто она едва ли осмеливалась снимать самих артистов. Но теперь она подошла ближе, выстраивая более осознанные отношения с радикальными аутсайдерами, которых она встречала, следуя за ними из их палаток: она убедила Джека Дракулу, «Отмеченного человека», позировать ей в баре и на заросшем поле; она сфотографировала мисс Макрину, русскую карлику, в своем доме, подметающую кухню, и «Человека, который глотает бритвенные лезвия», убаюкивающего новорожденного младенца.Она продвигалась дальше в те места, где ее муж боялся бы ее поехать (как он сказал Любови), проводя допоздна на Таймс-сквер и в чужих квартирах на Бауэри. Погоня за образами стала осью ее жизни. Как сказал близкий друг о Дайане: «Как только вы станете авантюристом, потому что Дайана действительно была авантюристом … вы настроены на приключения, вы ищете дальнейшие приключения, и ваша жизнь действительно основана на них».
Аллан выразился проще, спустя десятилетия после ее смерти: «Главной чертой Дайаны, — сказал он, — была храбрость.”
В отличие от своей матери, Дайана в меру своих способностей была предана своим детям. Ее дочь Дун позже расскажет, как она и ее мать осмелились друг друга броситься к совершенно незнакомым людям в Центральном парке и попытаться добиться от них успеха. Это похоже на детскую версию работы Дайан.
Но быть и штатной матерью, и профессиональным фотографом — для этого не было модели, и ситуация требовала тяжелой импровизации.Дайан зарабатывала на жизнь журнальной работой, и хотя Дун был довольно независимым, Эми было всего 5 лет. Дайана часто оставляла дочь с другом на день или брала ее с собой по заданию укротителя. Любоу описывает один такой случай, когда, работая в Центральном парке, Дайана не заметила, что Эми упала в пруд, пока девушка не вынырнула сама, промокшая и кашляющая. Он также цитирует запись в дневнике Дайан примерно в это время, в которой резюмируется сюрреалистический баланс, который она пыталась добиться: «Купи Эми подарок на день рождения, иди в морг.”
Как и многие художники, работа Дайан процветала благодаря ее независимости, которая удваивалась как поразительное одиночество, но она, , этого не сделала. Она быстро нашла кого-нибудь, чтобы заполнить пустоту, которую оставил Аллан. Через несколько месяцев после переезда на Чарльз-стрит она встретила арт-директора и художника Марвина Исраэля. Переменчивый человек и женатый мужчина, ясно дававший понять, что никогда не бросит жену, он был выбором Дайаны. На год младше, а также выходец из еврейской семьи высшего сословия на Центральном парке Вест, Марвин сделал себе имя в Seventeen, , а позже в Harper’s Bazaar и Mademoiselle .Как гуру учитель рисования, он говорил об искусстве как о чрезвычайной ситуации и приходил в ярость, когда кто-то не следовал его творческому совету. По словам Любови, арт-директор Рут Ансель, когда-то его помощница, сказала, что он подтолкнул ее к тому, чтобы она выполняла свою самую сильную работу, а также «плакала до слез». Он сказал фотографу Саулу Лейтеру: «Ты мог бы стать великим, если бы тебе было не все равно»; Художнику, жалующемуся на свои трудности, он сказал: «Почему бы тебе просто не убить себя?»
Это был человек громких мнений, который очень сильно давил — и Дайана хотела, чтобы подтолкнули.Возможно, он в конечном итоге был разочарованным художником, но он был равным ей по интеллекту, мгновенно понимая ее работу. В то время как Дайана женщина жаждала постоянной привязанности и поддержки, вполне вероятно, что Дайана , художница , отказалась от такого костыля. Она не стала бы приручать себя заново.
Хотя она продолжала снимать одни и те же предметы в некоторых из тех же мест, в 1962 году Дайан решила сменить оборудование с 35-мм камеры на 2¼-дюймовый среднеформатный Rolleiflex.Этот ход определил ее самые классические образы. На пленке большего размера Rollei создает более четкие и резкие изображения — каждая карандашная линия вогнутых бровей женщины, крошечные порезы от бритья на ногах кроссдрессера, длинная слюна, свисающая с нижней губы рыдающего ребенка. И камера изменила отношение Дайан к ее объекту. Вместо того, чтобы поднять его к лицу и быстро сфокусироваться, ей пришлось держать Rollei на уровне пояса, смотреть в окно и осторожно корректировать изображение сверху.Затем она поворачивалась к тому, кто это был — цветочнице на свадьбе в Коннектикуте, стриптизерши в своей гримерке — с беспрепятственным лицом, каждый мог ясно видеть друг друга. Она говорила с ней напрямую, мягко уговаривала ее встать на место и смотрела ей прямо в глаза, когда она делала снимок.
Дайан соблазнила интимные образы из стольких неожиданных предметов. Были мужчины со сплошными татуировками и цирковыми именами, женщины, одетые как мужчины, еврейский гигант, навещавший своих родителей в Бронксе, люди среднего возраста в одних сандалиях в нудистском лагере в Нью-Джерси, близнецы и тройни в подходящей одежде, растянутые пары в грязном хиппи-грязном парке Вашингтон-сквер.
Ее подход к этим незнакомцам был знающим и безжалостным. Вместе с бандой «рокеров» в Брайтоне, Англия, она часами притворялась, что делает снимки на камеру без пленки, чтобы согреть их. Вскоре молодые мотоциклисты заигрывали с этой американкой на 20 лет старше их. Фотографируя богатую семью в их доме в пригороде Нью-Йорка, Дайан, недовольная их неспособностью вырваться из формы праздничных открыток, использовала технику истощения истины: она снимала их в помещении и на улице около восьми часов, пока все выгорели.Финальные фотографии были напряженными и гораздо более правдоподобными. А в своих нудистских лагерях Дайана сразу же погрузилась в полное погружение, раздеваясь, как и другие: «Просто займет минуту, и вы научитесь это делать, и тогда вы станете нудистом», — позже сказала она своим ученикам, довольно мило довольна собой.
Интермедия «фрики» занимала для Дайан особое место. Она чувствовала себя соблазненной этими мужчинами и женщинами, которых физически заклеймили как посторонних; тех, кто родился с аномалиями, кто не выбрал свою марку , она считала своеобразной королевской семьей.Однажды она сказала:
Большинство людей живут в страхе, опасаясь травм. Уроды родились со своими травмами. Они уже прошли жизненное испытание. Они аристократы.
Я был удивлен, когда еще раз внимательно присмотрелся к ее работам, насколько они связаны с возрастом, молодежью, стремящейся стать взрослой, а взрослые хватаются за реликвии своей юности: подростки, соревнующиеся в бальных танцах, маленький мальчик со своей игрушкой с обнаженным пистолетом, пожилая женщина в самом красивом «неглиже».«Как будто физические искажения и костюмы, которые требуются для этого, были такими же« причудливыми », как и костюмы профессиональных уродов, к которым она тяготела, как если бы мы все стали жертвами такого многого научного поведения. В записке для Израиля Дайан пишет о дне, проведенном, наблюдая за людьми на улице и находя их «все странными и великолепными, как уроды, и никто не может видеть себя, все мы жертвы той особой формы, в которой мы приходим». Ее изображения снова и снова показывают нам людей, стремящихся стать такими, какими, как знает зритель, они никогда не будут, — явление, которое она назвала «разрывом между намерением и эффектом».Дайан признала, что официальные уроды, постоянные посторонние, обладают самосознанием, которым большинство из нас не обладает. Они знают, им суждено проиграть игру публичных выступлений.
Какое бы сочувствие или трепет она ни испытывала к своим уродам, Дайана знала, что у этого чувства связи есть предел. Она не была на самом деле товарищем людей, которых она фотографировала, или их сообществ; она была любопытным сочувствующим, профессионалом, художником, который больше всего предан своей работе.Выбирая этих людей для стрельбы, она сказала: «Я не имею в виду, что хотела бы так выглядеть. Я не имею в виду, что хочу, чтобы мои дети выглядели так… Но я имею в виду, что это удивительно, несомненно, что-то »- изображение, которое стоит запечатлеть. Она также интуитивно знала, что за то, чтобы оказаться по ту сторону линзы, нужно заплатить. «Это фотографирование, — пишет она, — на самом деле дело воровства».
Если бы она была на своем, никто из испытуемых Дайан никогда бы не увидел фотографии, которые она их сделала. Возможно, она беспокоилась, что они могут не найти изображение, стоящее личной цены.Но у нее был другой повод для беспокойства: немногие из ее испытуемых понимали, что она была чем-то большим, чем небольшая женщина-фотограф-любитель; помимо работы по найму, она редко просила освобождения. Она возилась со своим оборудованием, хихикала, шептала и говорила голосом маленькой девочки — она производила ложное впечатление некомпетентности.
И дело пошло еще дальше: иногда во время съемок журнала с нервным субъектом Дайана откровенно лгала о том, что она снимала. «О нет, никогда», — сказала она одной из пригородных домохозяек, когда она спросила, будут ли когда-либо продаваться фотографии ее семьи (это стало одним из ее самых известных портретов семейных беспорядков).«Нет, ничего не видно», — сказала она феминистке Ти-Грейс Аткинсон, которая считала, что Дайан снимала голову (получившаяся фотография была фотография Аткинсона топлесс). Наиболее известен тот факт, что съемки для четвертого в истории выпуска New York проходили в квартире Viva в Ист-Сайде. «Суперзвезда» Уорхола утверждала, что Дайана также использовала на себе линию «выстрелы только в голову» — но на опубликованном изображении ее грудь была обнажена, голова запрокинута, а лицо выглядело так, словно она испытывала оргазм; Скорее всего, ее поймали на закатывании глаз.(Позже Дайан рассказала Аллану, что еще одна феминистка, Жермен Грир, «выглядела потрясающе, но мне удалось сделать [ее] иначе».) Когда эта проблема появилась в газетных киосках, Вива пригрозила подать в суд. Этого никогда не происходило — Уорхол советовал этого не делать, — но редактор-основатель Клей Фелкер наблюдал, как рекламщики разбегаются толпами. Он считал, что одно слишком резкое изображение в конечном итоге спугнуло около полумиллиона долларов дохода, чуть не потопив журнал.
Диана не чувствовала противоречия в своем подходе: она искала образ, который ее удивил.Кроме того, она считала, что никто из нас не владеет своей внешностью — она принадлежит миру. То, что передают наш внешний вид и наши манеры, — это язык, который другие должны расшифровать.
Но работа Дайаны была продиктована более личным побуждением: яростным желанием получить опыт. Джон Жарковски, который стал директором по фотографии в MoMA, сказал Любоу: «Она хотела знать людей почти в библейском смысле». Она хотела знаний, а не только для того, чтобы сделать хороший снимок. Фотография была доказательством знания.Израиль сказал, что она считала напечатанную фотографию «своим трофеем; это то, что она получила в награду за свое приключение ».
Это качество всегда было ее частью, даже в ее благополучное детство. Подростком она вылезла из окна их квартиры на 11-м этаже в Сан-Ремо и встала на выступ, чтобы «посмотреть, смогу ли я это сделать». Она пошла на огромный риск ради своей работы, выслеживая людей, которые жили дальше на обочине, чем она когда-либо путешествовала. Любоу пишет о разговоре Дайан с близкой подругой примерно в это время: «Она жаловалась, что редко что-то чувствовала за всю свою жизнь.Ее не трогали обычные радости и боли, заставляющие людей чувствовать себя живыми ». Фотографировать было ближе всего к ней. «Условие фотографирования, — пишет она, — это, возможно, состояние на грани превращения во что-либо».
В середине 60-х Дайан начала пытаться фотографировать секс — до, во время и после. Она фотографировала пары в кроватях, групповые секс-мероприятия в городе и свинг-вечеринки в чистых загородных домах, где хозяйка подавала дешевые закуски перед оргией.
Она тоже приняла участие — ведь сексуальная революция шла полным ходом. Ей было достаточно легко раздеться со своими нудистами из Нью-Джерси, и это было просто еще одним видом погружения, сопровождающим работу. Но ее открытая сексуальность пронизывала и ее личную жизнь: она спала со многими своими друзьями, коллегами, сотрудниками — тоже с незнакомцами. Что касается Дайан, она расширяла свою коллекцию жизненного опыта, и каждый имел на это право.
Ее сексуальные эксперименты начались намного раньше, в клаустрофобных квартирах ее детства, украшенных фальшивой французской мебелью 18-го века и тяжелыми драпировками: предоставленные самим себе во время летних поездок родителей в Европу, она и ее брат «играли в дом» . » Хотя на первый взгляд это может показаться не таким уж необычным — двое детей невинно экспериментируют — Дайан и Ховард развили своего рода романтическое увлечение друг другом (он нес ее фотографию, когда выполнял боевые вылеты во время войны).Одним из главных открытий книги Любоу является заявление Дайан о том, что их физические отношения продолжались и во взрослой жизни; она сказала своему психотерапевту, всего за несколько недель до ее смерти, они недавно спали вместе.
К тому времени, когда ей исполнилось тридцать, секс, казалось, стал настоящим принуждением, каждое возникновение почти рефлексом — еще один способ, помимо ее фотографий, каталогизировать человеческие типы. Это способствовало нестабильности ее жизни, сбивало с толку некоторые ее дружеские отношения (как социальные, так и профессиональные) и, возможно, заставило ее заболеть: она серьезно заболела, что, вероятно, было гепатитом В (часто заразившимся половым путем), из-за чего Гуггенхайм задерживал ее. столь необходимые стипендии и оставив ее истощенной и физически слабой на долгие годы.И хотя этот бросок в мир глубже погрузил ее в новую личность исследователя подполья, он также, похоже, служил барьером между ней и людьми. Она пробовала все, что могла, а затем двинулась дальше.
Контактный лист 1966 года показывает нам одну из фотографических встреч Дайан. Черная пара — ее светлокожая и по большей части голая; он темнее и без рубашки — сидит бок о бок на диване перед плохими обоями. Сцена похожа на очень позднюю ночь.В последовательности из 12 изображений они целуются и обнимаются, он обнимает ее сзади, она кладет руку ему на грудь. Они расслаблены; она пальцы сигареты. Но в середине серии выделяется один кадр. В нем улыбка мужчины намного шире; появилась другая женщина, очень бледно-белая, она лежала у него на коленях, прижалась щекой к его бедру, рука сжимала его колено. Это Дайана — ее лицо было пустым, ее глаза смотрели в пол.
Вырвать образ кого-то из прошлых десятилетий и объявить его ключом к ее сокровенному «я» может быть безответственным ходом, как если бы вы играли в аналитика-любителя.Но вот что я вижу в этом идеальном квадрате: взгляд кого-то измученного и потерянного. Портрет человека, который вот-вот вырубится.
В 1967 году Дайан Арбус, Ли Фридлендер и Гарри Виногранд были выбраны единственными тремя художниками, которые были отмечены на одной из первых крупных выставок MoMA «Новые документы». Дайан напечатала сотни открыток и разослала их в индивидуальном порядке как можно большему количеству людей, от Нормана Мейлера и Роберта Франка до своего учителя английского языка Филдстона.Когда пара сотен человек заполнила вход, они были на 32 отпечатках и смотрели на толпу: ее посторонние, теперь в значительной степени внутри.
Выставка стала переломным моментом для СМИ, а Дайана была в центре всех обзоров. Но после безумного переворота, знакомого многим художникам, за триумфом выставки быстро последовала реальность «Что теперь?» Хотя Дайан стала одним из самых уважаемых фотографов в стране, на самом деле она оказалась менее востребованной для журнальных работ: редакторы либо боялись, что она отнесется к их объектам «странного» обращения, либо, со всем вниманием, она должно быть невозможно работать с массивным эго.
Lubow решительно устраняет пропасть между престижем и известностью Дианы при ее жизни и любым финансовым признанием ее работы. Ее стандартная ставка за фотографии составляла скромные 100 долларов (сегодня меньше 700 долларов), но поскольку рынка для художественной фотографии еще не существовало, учреждения снова и снова спорили о ее снижении. MoMA оценил ее отпечатки от 50 до 75 долларов, а Смитсоновский институт купил пять — по 25 долларов за изображение. Национальная библиотека Франции запросила 20 ее «лучших и самых известных фотографий» — по 30 долларов каждая.В конце концов Дайан согласилась на цену, только чтобы куратор спросил, может ли она добавить еще пару бесплатно.
Однако она не решалась сотрудничать с какой-либо из галерей, заинтересованных в продаже ее работ. Почему-то Дайан оставалась убежденной, что она не готова. У нее были амбициозные идеи о том, как на выполнение каждой из ее разрозненных серий фотографий (о «фриках», «семье», «победителях и проигравших») могут потребоваться десятилетия — и эти амбиции не позволяли удержаться на плаву в краткосрочной перспективе .Израиль предложил ей изготовить ограниченное количество наборов гравюр для продажи непосредственно коллекционерам, чтобы заработать деньги без давления со стороны шоу. Дайан назвала набор «Коробкой из десяти фотографий», и она мучилась над тем, какие изображения включить, лично подписала каждое из них и создала коробку из оргстекла, которая служила рамкой. Каждый набор содержал то, что стало ее самыми знаковыми изображениями — от портрета однояйцевых близнецов до ее «еврейского гиганта» и пары нудистов в их гостиной — работы, ставшие легендарными в истории американской фотографии.При ее жизни одним из немногих покупателей будет другой художник, Джаспер Джонс. (Один набор выставлен на обозрение в Met Breuer как дополнение к ее более ранним работам.)
Примерно в это время Дайану переживал другой, более личный стресс: предательство Марвина Исраэля. Согласно интервью Любоу с несколькими близкими друзьями Дайан, Израиль, с которым она была серьезно связана около десяти лет, начал спать с ее дочерью Дун.
Диану всегда привлекали мужчины, которые не могли полностью посвятить себя ей, оправдывая эту привязанность чем-то, что питало ее творческую жизнь.Но даже у самых радикальных из нас есть эмоциональные пределы. И после этого наступает перерыв.
В понедельник, 26 июля 1971 года, Дайан написала в дневнике слова «Тайная вечеря». Она положила записную книжку на лестницу, ведущую в ванную. Она проглотила большую дозу барбитуратов и, все еще в одежде, легла в ванну. Затем с большой решимостью — раны были достаточно глубокими, чтобы перерезать сухожилия — она разрезала себе запястья.
Когда телефонные звонки Марвина Исраэля оставались без ответа в течение двух дней, он вошел в ее квартиру со своим ключом.Вскоре Аллан и Ховард прилетели в город. Ричард Аведон отправился в Париж, чтобы лично сообщить 26-летнему Дуну эту новость, и они вместе улетели. Она поехала в Массачусетс, чтобы сообщить своей сестре Эми (ей было всего 17). Когда наставница Дайаны Лизетт Модель, не сентиментальная женщина, узнала, что случилось с ее бывшей ученицей, она заплакала. Фотограф Джоэл Мейеровиц сказал Любови, что он помнит, как думал: «Если бы она выполняла ту работу, которую делала, и фотографии было недостаточно, чтобы сохранить ей жизнь, на что у нас была надежда?»
Тем временем, без завещания, ответственность за всю работу Дайан перешла к Дуну, что фактически превратило ее в «Поместье Дайан Арбус».С помощью Израиля она сделала возможным включение своей матери в Венецианскую биеннале и посмертную ретроспективу в MoMA в течение 15 месяцев после ее смерти. Шоу MoMA привлекло огромное количество зрителей, и с тех пор было продано более полумиллиона копий сопроводительной монографии (первой Дайан). Многие из представленных на выставке репродукций в конечном итоге будут проданы за сотни тысяч долларов.
Масштабное внимание и драматические обстоятельства ее смерти вовлекли Дайан в ее работу и сделали как фотографии, так и фотографа мифами.Более чем когда-либо люди чувствовали себя вынужденными занять определенную позицию — она была мучеником, который фотографировал «уродов» как продолжение своего личного страдания, или она была нарциссисткой, которая сделала себе имя благодаря чистой эксплуатации. Оба взгляда упускают из виду сложность встреч, которые породили ее образы.
Я снова возвращаюсь к той фотографии тройняшек в их спальне в Нью-Джерси, великана в гостиной его родителей, пары нудистов, держащихся за руки в лесу, и Человека, который глотает бритвенные лезвия.Эти образы выходят за рамки фотографа; они намного больше, чем детали ее собственной жизни. Но в каждом из них фотограф отражается в их выражениях: Дайана была , там , пробиваясь в потаенные миры, чтобы вернуть свой трофей. Ее двигали вперед чистый аппетит и изобретение — и спустя 15 лет она внезапно почувствовала, что ее магазин пуст.
Последний известный отрицательный результат Дайан Арбус помечен № 7459. Она обнаружила, что не может представить себе, кроме этого числа.
Новый взгляд на Дайан Арбус | Искусство и культура
Работы Дайан Арбус были включены только в несколько музейных выставок, прежде чем она умерла собственной рукой в возрасте 48 лет в 1971 году. Тем не менее, она уже получила известность благодаря серии незабываемых изображений — «еврейский великан». над его родителями в очках, пожилой супружеской парой, сидящей обнаженной в хижине нудистского лагеря, гримасничающего мальчика, сжимающего ручную игрушечную гранату, — все это, кажется, отражает наши глубочайшие страхи и самые сокровенные желания.
Первая крупная ретроспектива работ Арбус состоялась в 1972 году, через год после ее смерти, в Музее современного искусства (MOMA) в Нью-Йорке, где она прожила большую часть своей жизни. Шоу собрало огромные толпы и похвалы за человечность и формальную красоту ее работ. Но некоторые находили ее изображения тревожными и даже отталкивающими: критик Сьюзен Зонтаг, например, назвала ее портреты «разными монстрами и пограничными делами».. . . антигуманистический ». Работа Арбус, писала Зонтаг, «показывает людей жалких, жалких и отталкивающих, но не вызывает никаких сострадательных чувств».
Сегодня Арбус, которая однажды сказала, что ее фотографии были направлены на то, чтобы запечатлеть «пространство между кем-то есть и тем, кем они себя представляют», стала одним из самых известных фотографов Америки и одним из самых противоречивых ее фотографов. Но ее достижения как художника были несколько омрачены ее самоубийством и тревожной странностью, которая возникает из ее картин.Известная как «фотограф уродов», она сама считалась чем-то вроде уродца.
Теперь новое поколение зрителей и критиков обсуждает значение и значение неотразимых, тревожных образов Арбус благодаря «Откровениям Дайан Арбус», выставке из почти 200 ее картин, представленных в Музее искусств округа Лос-Анджелес. 31 мая. Первая ретроспектива Арбус со времен выставки MOMAshow 1972 года, «Откровения», помещает ее в центр американской фотографии 20-го века.
«Бросить Арбус в роль трагической фигуры, отождествляющей себя с уродами, — значит преуменьшить ее успех», — говорит Сандра С. Филлипс, старший куратор отдела фотографии в Музее современного искусства Сан-Франциско (SFMOMA), где и возникло шоу. «Она была великим фотографом-гуманистом, который был в авангарде того, что стало признано новым видом фотоискусства».
Выставка уже вызвала бурную критику. San Francisco Chronicle искусствовед Кеннет Бейкер похвалил работу Арбус за ее ум и сострадание, а Артур Любоу в статье New York Times Magazine назвал ее «одним из самых влиятельных американских художников 20 века».Но другие отвергли ее как мучительную и болезненную. «Арбус — одна из тех изворотливых богемцев, — писал Джед Перл из New Republic, — которые превозносят эксцентричность других людей и при этом превозносят свой собственный нарциссически пессимистический взгляд на мир».
Мнения, вероятно, станут еще более разделенными по мере того, как выставка перемещается по стране — рядом с Музеем изящных искусств в Хьюстоне (27 июня — 29 августа), а затем в Метрополитен-музей в Нью-Йорке (1 марта — мая. 29, 2005).Дополнительные площадки включают Музей Фолькванг в Эссене, Германия, Музей Виктории и Альберта в Лондоне и WalkerArtCenter в Миннеаполисе.
Джефф Розенхайм, помощник куратора отдела фотографии столичного города, считает, что фотографии Арбус остаются провокационными, поскольку поднимают тревожные вопросы об отношениях между фотографом, объектом и аудиторией. «Ее работа затрагивает вас и саму этику видения», — говорит он. «Наша лицензия на получение такого опыта просмотра другого человека изменяется и подвергается сомнению, поддерживается и обогащается.Я твердо верю, что это, возможно, самая важная выставка фотографий одного художника, которую когда-либо проводил наш музей ».
До недавнего времени многие детали жизни и творчества Арбус были окружены тайной. В течение десятилетий ее поместье отказывалось сотрудничать с любыми усилиями по написанию биографии Арбус и позволяло публике видеть только крошечную часть ее работ. Все изменилось с появлением новой выставки, которая была разработана при сотрудничестве поместья и его администратора Дун Арбус, старшей из двух дочерей Арбус.На выставке представлены не только самые известные картины Арбус, но и ранние фотографии и зрелые работы, которые ранее не выставлялись. Вдобавок дисплеи с ее книгами, фотоаппаратами, письмами и рабочими блокнотами передают яркое представление о личности фотографа — причудливой, умной и бесконечно любопытной.
«Это новый взгляд на Арбус, ее собственные слова», — говорит независимый куратор Элизабет Суссман, организовавшая ретроспективу вместе с Филлипсом из SFMOMA. «Она была чрезвычайно умной, остроумной и невероятно проницательной, и фотографии — лишь часть этого.”
Каталог выставки, Diane Arbus Revelations (Random House), предлагает не только самую полную подборку изображений Арбус, когда-либо помещенных между обложками, но и увлекательную 104-страничную иллюстрированную хронологию жизни Арбус, усыпанную отрывками из ее писем и другие сочинения. Хронология, составленная Сассманом и Дун Арбус, по сути, является первой официальной биографией фотографа и первой, кто может использовать ее документы.
Арбус родилась Дайан Немерова в 1923 году.Ее мать, Гертруда, выбрала имя дочери, произнося ее «Ди-Энн». В семье Немеровых, богатом нью-йоркском клане, владевшем Russek’s, фешенебельным универмагом на Пятой авеню, было много талантов. Старшим братом Дайаны был Говард Немеров, поэт, лауреат Пулитцеровской премии, который был назван лауреатом поэтессы США в 1988 году. Ее младшая сестра, Рене Спаркиа, стала скульптором и дизайнером. После ухода из компании Russek, их отец, Давид Немеров, начал вторую успешную карьеру художника.
Художественные и литературные способности Дайаны проявились рано.Ее отец поощрял ее стать художницей, и она изучала искусство в средней школе. В 14 лет она влюбилась в Аллана Арбуса, 19-летнего племянника одного из деловых партнеров ее отца. Родители не одобряли ее увлечение, но роман процветал втайне. Вскоре Дайан потеряла интерес к живописи и поступила в колледж, заявив, что ее единственное желание — стать женой Аллана. «Я ненавидела живопись и бросила школу сразу после окончания школы, потому что мне постоянно говорили, какая я потрясающая», — сказала она много лет спустя.«У меня было чувство, что если я так хорош в этом, то этого не стоило делать».
Дайан и Аллан поженились, как только ей исполнилось 18 лет, в 1941 году, и ее семья неохотно приняла их. Пара преследовала общий интерес к фотографии, превратив ванную в своей квартире на Манхэттене в темную комнату на полставки. Давид Немеров дал им работу по съемке модных фотографий для рекламы Russek.
Во время Второй мировой войны Аллан работал военным фотографом.Одна из самых ранних фотографий в шоу «Откровения» — автопортрет 1945 года, сделанный Дайаной для Аллана, когда он служил в армии. Несмотря на то, что она беременна Дуном, которая родится позже в том же году, на фото она все еще стройная и очень красивая, с темными глазами и задумчивым потусторонним видом.
После войны карьера Арбузов как коммерческих фотографов пошла вверх, и вскоре они стали работать в ведущих женских журналах и рекламных агентствах. Обычно фотографии снимал Аллан, а Дайан придумывала умные идеи и реквизиты.Дайан также заботилась о Дуне и их второй дочери Эми, родившейся в 1954 году. (Дун, которой сейчас 59 лет, стала писателем, работала над несколькими проектами для журналов с матерью, а затем опубликовала две книги с фотографом Ричардом Аведоном. Эми последовала примеру своей матери. шагов и стал фотографом.)
Фотография отца и сына, читающих газету, сделанная Алланом и Дайан для журнала Vogue, была включена в популярную выставку Музея современного искусства «Семья человека» в 1955 году. модная работа.Дайан хотела быть художником, а не просто стилистом, а Аллан мечтал стать актером. Их растущее недовольство усложняло их брак. То же самое и с депрессивными эпизодами, которые переживала Дайана, похожими на отчаяние, которое периодически парализовало ее мать. В 1956 году Дайан ушла из семейного бизнеса, чтобы заниматься фотографией самостоятельно. Аллан продолжал работать под именем Дайан и Аллан Арбус, одновременно посещая уроки актерского мастерства и начиная карьеру в театре.
Хотя такие журналы, как Life, Look и Saturday Evening Post , создали быстро развивающийся рынок фотографии, фотографии, единственной целью которых было быть произведением искусства, а не документировать социальные реалии или продавать, вызвали небольшой интерес. продукты.Тем не менее, Роберт Франк, Уильям Кляйн и другие беженцы из мира моды преследовали собственное видение того, чем может быть фотография, и излюбленным подходом была уличная фотография, которая открывала неожиданную красоту и смысл в обычных людях и местах.
Некоторые из ранних фотографий Дайан Арбус на нынешней выставке показывают, что она пробует собственную версию уличной фотографии. Но она еще не нашла своего предмета. Переломный момент наступил, когда она взяла уроки у фотографа из Вены Лизетт Модель в NewSchool в Нью-Йорке.
«Она пришла ко мне и сказала:« Я не могу фотографировать », — позже рассказывала Модель Дун Арбус. «И я сказал:« Почему бы и нет? »А она ответила:« Потому что то, что я хочу сфотографировать, я не могу сфотографировать ». Модель сказала Дайане пойти домой и выяснить, что она действительно хотела сфотографировать. «И на следующем сеансе она пришла ко мне и сказала:« Я хочу сфотографировать зло ». Вот и все», — сказала Модель.
«Я думаю, она имела в виду не то, что это было зло, а то, что это было запрещено, что это всегда было слишком опасно, слишком пугающе или слишком уродливо, чтобы на кого-то еще смотрели», — написал Дун в воспоминании, опубликованном вскоре смерть ее матери.«Она была полна решимости раскрыть то, чему других учили отвернуться».
Очарованная рискованным поведением, Дайан долгое время поддерживала радикальное отношение нью-йоркского арт-мира к деньгам, социальному статусу и сексуальной свободе. Теперь она испытывала те же острые ощущения на своих фотографиях. «Я всегда считала фотографию непослушным занятием — это была одна из моих любимых вещей в ней, и когда я впервые сделала это, я почувствовала себя очень извращенной», — вспоминала она позже. Модель часто фотографировала самые мрачные части города, в том числе Кони-Айленд и музей Хьюберта, выставку на Таймс-сквер.Арбус пошла еще дальше, исследуя музеи восковых фигур, танцевальные залы и ночлежки. «Мое любимое занятие, — часто цитируют слова Арбус, — это отправиться туда, где я никогда не была».
Мы можем увидеть ее всеядную чувствительность в демонстрации личных материалов на выставке. Здесь есть хорошо набитые книги по искусству (о Делакруа, Пикассо, Беренис Эббот, Эль Греко) и тексты, как весомые (философские эссе Шопенгауэра), так и модные (эпическая поэма Аллена Гинзберга Howl ), а также списки идей для проектов («сеансы, цыгане, тату, открытие оперы за кулисами »), сборники газетных вырезок (« Женщина, замученная агонизирующим ITCH ») и сувениры со странными персонажами (942-фунтовый« Человек-дирижабль »).Создание одной из ее досок объявлений сочетает в себе ее собственные фотографии (трехглазого циркового маньяка и его жены, красивой девушки и ее матери) с открытками, снимками, фотографиями из таблоидов (развернутая мумия, рычащий Дж. Эдгар Гувер) и панель, вырванная из комического предупреждения «Сирота Энни»: «Все самое лучшее, что доведено до крайности, — неправильно».
В 1959 году Арбузы разошлись, и Дайан вместе с двумя дочерьми переехала в небольшой каретный домик в Гринвич-Виллидж. Ее новая ситуация и ее решимость быть независимой заставили ее увеличить доход.К счастью, открывались новые возможности. Некоторые журналы начали публиковать более личную, новаторскую разновидность журналистики, которой требовался новый, сознательно искусный вид фотографии, дополняющий его. Осенью 1959 года Дайан получила свое первое задание в журнале — фоторепортаж о Нью-Йорке для Esquire , который включал портреты эксцентрика Skid Row, актера, известного как Jungle Creep, молодой светской львицы и анонимного трупа.
Фотографии, однако, не имели характерной резкости, которую мы обычно ассоциируем с Арбус.В 1950-х и начале 60-х она использовала 35-миллиметровую камеру и естественное освещение, и ее работы того периода показали влияние Модели, Роберта Франка и других практиков уличной фотографии. Как и они, она предпочитала размытые поверхности и зернистую текстуру, в отличие от опрятных коммерческих фотографий.
Затем, примерно в 1962 году, она переключилась на камеру формата 2 1/4, что позволило ей создавать более четкие изображения с великолепными деталями. Описывая этот сдвиг много лет спустя, она вспомнила, что ей надоели зернистые текстуры и она хотела «увидеть разницу между плотью и материалом, плотностью разных вещей: воздуха, воды и сияния».Она добавила: «Я стала ужасно взволнована по поводу ясности».
И этот сдвиг не был просто вопросом размера камеры или выбора освещения (позже она добавила стробоскоп). Арбус все больше и больше укрепляла свои отношения с людьми, которых она фотографировала, предметом своей работы — ее любопытством к деталям их жизни, их готовностью делиться своими секретами и волнующим дискомфортом, который она чувствовала во время этих встреч. «Клянусь, она могла гипнотизировать людей», — цитируется его коллега-фотограф Джоэл Мейеровиц в несанкционированной биографии Арбус 1984 года Патрисии Босуорт.«Она начинала с ними разговаривать, и они были очарованы ею так же, как она ими». Это чувство взаимности — одна из самых ярких и оригинальных вещей в фотографиях Арбус, придающая им ясность и фокус, которые в той же мере являются психологическими, как и фотографические.
Читая трактат Фрейда, Ницше и Джеймса Фрейзера о религии и мифологии, Золотая ветвь , Арбус видела артистов цирка, чудаков, карликов и трансвеститов, которых она фотографировала как очаровательных персонажей из реальной жизни, так и мифических.Через них она нашла путь к еще большему количеству людей и мест, далеких от ее собственного прошлого. «Я научилась проходить через дверь, снаружи внутрь, — написала она в заявлении на стипендию 1965 года. «Одна среда ведет к другой. Я хочу иметь возможность следовать ».
Ее ум и эльфийская красота оказались ценными достоинствами. И ее восторженная оценка того, кто произвел на нее впечатление необыкновенного, позволила ей попасть в будуар имитирующей женщину, гостиничный номер гнома и множество других мест, которые были бы закрыты для менее настойчивого и менее привлекательного фотографа.Получив разрешение на съемку, она могла часами и даже днями снимать своих объектов снова и снова.
Ее подданные часто сотрудничали в процессе творчества, иногда на протяжении многих лет. Например, мексиканский карлик, которого она сфотографировала в номере отеля в 1960 году, все еще появлялся на ее фотографиях десять лет спустя. И она впервые сфотографировала Эдди Кармела, которого она назвала еврейским гигантом, с его родителями в 1960 году, за десять лет до того, как она наконец запечатлела портрет, который искала.
Когда Арбус уехала в Сан-Франциско в 1967 году, фотограф Эдмунд Ши познакомил ее с некоторыми «цыпочками-хиппи», которые работали танцовщицами топлесс. Его не удивило, что Арбус смогла убедить их позировать ей. «Некоторым людям нравится думать о ней как о циничной. Это полное заблуждение », — говорит он. «Она была очень эмоционально открыта. Она была очень напряженной и прямой, и люди имели к этому отношение ». Сама Арбус испытывала смешанные чувства по поводу своей способности привлекать своих подданных. «Какая-то двуличная», — так она однажды описала себя: «Я слышу, как говорю:« Как потрясающе.’. . . Я не имею в виду, что хотел бы так выглядеть. Я не имею в виду, что хочу, чтобы мои дети выглядели так. Я не имею в виду, что в личной жизни хочу поцеловать тебя. Но я имею в виду, что это потрясающе, бесспорно что-то ».
В течение нескольких лет отличительные фотографии Арбус пользовались популярностью у редакторов журналов. После первого фоторепортажа Esquire она опубликовала более 250 фотографий в Harper’s Bazaar , Sunday Times Magazine в Лондоне и более чем в десятке других журналов, а также создала сотни дополнительных фотографий, которые были назначены, но остались неопубликованными.Она также выполнила небольшое количество частных заказов, одна из которых легла в основу небольшой выставки Arbus, которая также будет путешествовать по стране в этом и следующем году. Шоу под названием «Дайан Арбус: Семейные альбомы» было организовано в Художественном музее колледжа Маунт-Холиок в Массачусетсе и представляет некоторые портреты знаменитостей из журнала Арбус вместе с полными контактными листами из недавно обнаруженной фотосессии с семьей Манхэттена. Программа шоу включает остановки в штатах Мэн, Орегон и Канзас.
Хотя Арбус считала большую часть своей безвозмездной фотосъемки простой работой по оплате счетов, она часто убеждала редакторов журналов помочь финансировать и получить доступ к ее художественным проектам. Некоторые из ее самых личных и самых известных фотографий — например, портрет короля и королевы танца пожилых людей в 1970 году — впервые появились в многотиражных журналах. В то же время мир изобразительного искусства начал осознавать, что фотографии Арбус — это нечто большее, чем умная журнальная журналистика.В 1967 году 32 ее фотографии были выбраны MOMA для выставки «Новые документы». На выставке также были представлены работы двух других важных молодых фотографов, Ли Фридлендера и Гарри Виногранда, но больше всего внимания привлекла Арбус. Журнал New York назвал ее работы «жестокими, дерзкими и откровенными», а журнал Newsweek приписал ей «острое, кристально чистое и великодушное видение поэта». Но New York Times, критик Джейкоб Дешин писал, что ее работа «иногда. . .границы близки к безвкусице », — и другие зрители пришли в ярость от ее снимков.
«Я помню, как пошел в« Новые документы », когда учился в колледже, и увидел, как мужчина плюнул на ее работу», — говорит Филлипс из SFMOMA. «Люди не видели однозначного изображения человека в бигуди с длинными ногтями, курящего сигарету, и в то время это казалось конфронтационным. Теперь, на таком расстоянии во времени, это кажется скорее элегическим и сочувствующим, чем угрожающим ». Арбус было трудно справиться с вниманием.«Шоу было великолепным, но слишком много звонков, писем и людей, считающих меня экспертом или невероятно милым», — написала она другу. «Мне нужно быть одиноким и анонимным, чтобы быть по-настоящему счастливым». Она сказала интервьюеру из Newsweek : «Я всегда думала, что подожду, пока мне исполнится девяносто, чтобы устроить шоу. . . Я хотел подождать, пока я все это сделаю ».
Как ни странно, ее растущая слава совпала с падением количества заданий, отчасти из-за изменения моды, отчасти из-за того, что знаменитости, возможно, опасались фотографироваться с женщиной, которая становилась известной (по словам одного рецензента) как «волшебница». разногласий.Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Аллан, с которым она оставалась близкой, переехала в Калифорнию в 1969 году, чтобы продолжить полноценную актерскую карьеру. В конце концов он получил работу в десятках фильмов и, начиная с 1973 года, продолжительную роль в популярном сериале «M * A * S * H» в роли психиатра доктора Сидни Фридмана.
В надежде получить хоть какой-то доход, Дайан начала планировать продажу ограниченным тиражом из десяти своих фотографий, заключенных в прозрачную пластиковую коробку, которая могла бы использоваться как рамка, по цене 1000 долларов за комплект.Однако проект опередил свое время, и за время ее жизни было продано всего четыре набора: один художнику Джасперу Джонсу, остальные три — близким друзьям. «Она пыталась превратить фотографию в вид искусства, прежде чем она была принята как таковая», — говорит Филлипс. Недавно на аукционе цена одного из наборов составила 380 000 долларов.
Но если деньги ускользают от нее, то признание — нет. Музеи включали ее работы в выставки, а издатели тщетно просили выпустить книгу с ее изображениями. В 1971 году она была выбрана представителем США на Венецианской биеннале 1972 года — первый американский фотограф, удостоенный такой чести на этом престижном художественном мероприятии.Но она, похоже, расценила такое свидетельство успеха как отвлечение от своего желания продолжать добавлять в свой фотокаталог — она назвала его своей коллекцией бабочек — странных и интригующих людей. Предложение о стипендии A1971 (которое не было принято) описывало желание сфотографировать «The Difference. От рождения, несчастного случая, выбора, веры, пристрастия, инерции ». Она писала, что задача заключалась в том, чтобы «не игнорировать их, не смешивать их все вместе, но наблюдать за ними, обращать внимание, обращать внимание.”
Одним из проектов, который особенно ее заинтересовал, была серия фотографий, начатая в 1969 году жителей государственных учреждений для лиц с тяжелой степенью умственной отсталости. В поисках нового образа она изо всех сил пыталась использовать естественный свет в сочетании со стробоскопической вспышкой или сама по себе, «пытаясь сделать мои резкие снимки размытыми, но не слишком сильно», — написала она своему бывшему мужу в августе того же года. К концу года она получила результаты, которые ее взволновали. «Я сделала самые потрясающие фотографии», — сообщила она в другом письме Аллану, назвав их «лирическими, нежными и красивыми.«Эти изображения ознаменовали новое направление с их мягким освещением и более непринужденной композицией -« как снимки, но лучше », — написала Дайан. Никогда не показывались при ее жизни, они выделяются среди ее самых трогательных и ярких фотографий. Но ни признание, которое она получала, ни сама работа не могли предотвратить периоды депрессии, которые, вероятно, усугублялись несколькими приступами гепатита, которые мучили ее. В 1968 году она описала свое мрачное настроение другу как «химическое, я убежден». Энергия, какой-то особый вид энергии, просто просачивается, и мне не хватает уверенности даже для того, чтобы перейти улицу.Летом 1971 года ее снова охватил «блюз». На этот раз они оказались фатальными. 26 июля она приняла большое количество барбитуратов и порезала себе запястья. Два дня спустя подруга обнаружила ее тело в ванной в ее квартире в Вест-Вилладже.
Смерть Арбус и последовавший за ней сериал 1972 года сделали ее знаменитой так, как она никогда не была при жизни. Но некоторые критики нашли в ее самоубийстве свидетельства того, что ее картины отражают патологию больше, чем искусство. Действительно, драма ее жизни иногда угрожала затмить репутацию ее работ.Тем не менее, как бы сильно ни смешались ее искусство и жизнь, влияние фотографий Арбус и их способность соединять мифическое с глубоко личным сильнее, чем когда-либо.
Предоставляя публике возможность познакомиться с беспрецедентным количеством ее картин, выставка «Откровения» демонстрирует, что она была художником высшего ранга и пионером в разрушении стен, отделяющих фотографию от живописи и всего остального. называется изящным искусством.
В шоу также спрашивают, не является ли тревожная близость, которая все еще иногда рассматривается как слабость, источником художественной силы в картинах Арбус.В своем эссе-каталоге Филлипс отмечает, что в мире искусства 1960-х годов высоко ценились работы, которые были «напористыми, даже высокомерными и подозрительными по содержанию», особенно с содержанием, имевшим привкус эмоций или повествования. По этому стандарту работу Арбус можно было легко списать как слишком личную, слишком невротичную. Однако в 21-м веке, когда для художников центральными вопросами стояли личная идентичность и повествование, Арбус превратилась в смелого новатора.
«Меня никогда не волновал другой художник, как Арбус», — говорит Розенхайм из Метрополитен-музея.«Ее фотографии обладают такой силой, которая точно соответствует интимным отношениям, которые у нее, должно быть, были со своими объектами. Они навсегда влияют на то, как вы смотрите на мир ».