Повышаем мастерство • Зумирование на длинной выдержке
На первый взгляд, эффект зумирования объектива на длинной выдержке кажется лишь забавным развлечением и интересным способом создания абстрактных изображений. Но если подойти к делу вдумчиво, с помощью этого приема фотографии можно сделать интересный портрет, показать движение в кадре, придать снимку динамику, глубину и перспективу.
Чтобы добиться такого эффекта, вам понадобится камера с зум-объективом (объектив, у которого можно менять фокусное расстояние). Штатный объектив, которым комплектуются зеркальные камеры, вполне подойдет.
Для особо нетерпеливых очень краткая инструкция по разъяснению эффекта зумирования при съемке:
1. Выставляете выдержку в несколько секунд.
2. Фокусируетесь на объекте съемки и нажимаете кнопку спуска затвора.
3. За время экспозиции плавно вращаете кольцо зуммирования объектива, меняя значение фокусного расстояния от меньшего к большему (или наоборот).
4. Любуетесь полученным результатом.
Эффект зумирования на длинных выдержках дает особенно красочные результаты при съемке ночных сцен с множеством источников света. Съемка в ночное время позволяет установить действительно длинные выдержки. Рождественские и новогодние праздники замечательное время для того, чтобы опробовать этот прием. На практике может потребоваться несколько попыток, прежде чем получится интересный снимок.
Вот несколько советов, которые, надеюсь, помогут вам сделать более интересные снимки с эффектом зум-взрыва:
1. Используйте штатив
Использование штатива поможет получить более красивый результат с ровными направляющими линиями и четким центром внимания.
Но вы можете снимать и с рук! Если, конечно, любите всякие яркие закорючки и загогулины или просто абстрактные изображения. Полная свобода действий!
2. Переключите камеру в режим ручной фокусировки
Установите значение фокусного расстояния объектива на минимум (у китового объектива это, обычно, 18 мм).
Используйте предварительную фокусировку на объекте съемки, после чего переключите объектив в режим ручной фокусировки.
Можно снимать и с автофокусом, но режиме ручной фокусировки делать это будет значительно проще!
3. Установите выдержку более двух секунд
Точнее сказать, начните с выдержки в две секунды. Вы ведь должны поначалу успевать повернуть кольцо зумирования объектива. Проще выставлять нужную выдержку в режиме приоритета выдержки (камера автоматически подберет нужную экспозицию), а лучше — в ручном режиме (в этом случае, для решения вашего творческого замысла придется подобрать и значение диафрагмы).
4. Вращайте объектив плавно
После нажатия кнопки спуска затвора, плавно вращайте кольцо зумирования объектива. Опять же, же если вы не любите ровные линии и ненавидите резкость, можете делать это как хотите… и даже без штатива.
5. Экспериментируйте с разными выдержками и скоростью зумирования
После того как освоитесь с выдержкой в две секунды, попробуйте другие варианты.
Чем выдержка длиннее, тем больше будет абстракции на снимке (отлично подходит для огней ночного города), чем короче — тем больше конкретики (можете даже попробовать снимать портрет).
Попробуйте использовать разные скорости и способы зумирования. К примеру: при общей выдержке в 5 секунд, задержитесь на 3 секунды в начале, а оставшиеся две секунды вращайте кольцо. Можете не слушать этот совет и сделать наоборот: две секунды вращаете кольцо, на три секунды задерживаетесь в конце.
6. Проверяйте экспозицию
Если на улице слишком светло, чтобы использовать выдержку более 2 секунд, убедитесь, что выставили минимальное значение ISO, а ваша диафрагма максимально закрыта.
Если света по прежнему слишком много, используйте нейтральный серый фильтр, чтобы ограничить количество света, проходящего через ваш объектив.
Надеюсь, вы замечательно повеселитесь, осваивая этот прием. А потом удивите своих друзей и родных необычными абстрактными фотографиями.
Всего вам фотографического!
Съемка на длительной выдержке
Давайте поговорим о выдержке, которая может создавать невообразимые эффекты в Ваши ночные фотографии!
Для удачной ночной съемки Вам понадобится штатив и зеркальная или беззеркальная камера, в которой есть возможность настройки выдержки вручную. Это все что нужно новичку, чтобы перейти на следующий уровень в съемке ночных пейзажей.
Так выглядит колесо обозрения ночью при большой выдержке. Впечатляюще? Для такого снимка вам понадобится широкоугольный объектив. Установив камеру на штатив параметры диафрагмы поставьте в пределах f/11-f/32, т.к. нас интересует максимальная область кадра в фокусе. Работать вам придется в ручном режиме, или режиме приоритета выдержки, установив значение от 1 до 30 секунд. Лучше использовать таймер или пульт дистанционного управления.
Фото звездных следов можно сделать гораздо зрелищьными, благодаря объектам переднего плана. (деревьям и т.
Для такой съемки необходимо установить выдержку на камере в режиме «Bulb» и установите диафрагму на значение f/2.8 — F / 4 для достижения оптимального результата. Кнопку спуска затвора активируйте с помощью пульта дистанционного управления, а чувствительность ISO — на минимальном значении. Это позволит Фотографии звездных следов стать максимально резкими и без зернистости.По прохождению желаемого отрезка времени, еще раз нажмите кнопку на пульте, тем самым завершив процесс создания фотографии. При этом, времени должно пройти не менее 15 минут, а еще лучше, что бы это было несколько часов.
При большой выдержке создается и такой популярный эффект от света фар автомобилей. Желательно установить диафрагму на значение около f/16, таким образом, большая часть кадра будет находиться в фокусе и будет четкой. Обязательно используйте штатив, так как любое дрожание руки приведет к смазанному кадру. Затем устанавливаете выдержку. Чем дольше выдержку вы поставите, тем длиннее линии от фар у вас получатся.
Фотографируя морскую волну с большой выдержкой вы получите красивый эффект «тумана» волны. Профессионалы рекомендуют для такой работы фотографировать в последний час перед заходом солнца. Штатив — обязателен в данной раболте. Используйте широкоугольный объектив с наименьшим отверстием диафрагмы и фокусом на бесконечность. Поверните переключатель режимов камеры на ручной режим, и использовать длительную выдержку (5-30 секунд). Чем дольше будет выдержка, тем больше на туман будет похожа морская вода. Пульт дистанционного управления,спусковой тросик или таймер поможет избежать даже самого малейшего размытия кадра. Если, не смотря на ночное время суток, вокруг светло, то выдержку можно поставить поменьше, или диафрагму закрыть побольше. В любом случае, для создания эффектов размытия выдержку рекомендуется ставить около 1/2 секунды.
Если выдержка будет слишком большой при широкой диафрагме, то фотография может получиться слишком засвеченной и детали изображения будут потеряны.
Используйте режим приоритета выдержки начиная с 1 секунды и отталкиваясь от результата увеличьте ее при необходимости до 2 секунд и т.д. пока не добьетесь результата. Вместе с выдержкой меняйте значение диафрагмы и Вы обязательно получите нужный результат. Как мы уже говорили для такого рода съемок Вам потребуется штатив, без него на ночной съемке, практически, делать нечего. Также ваша камера должна иметь возможность ручной установки выдержки и диафрагмы.
Добавить комментарий
Призрачный поезд и другие чудеса долгой выдержки » BigPicture.ru
Магия длинной выдержки прекрасно помогает передать силу движения. Скорость затвора — очень полезный инструмент.
Научившись работать с ней, можно получать потрясающие снимки. Опыт показывает, что сюжеты, снятые на длинной выдержке получаются более интересными и привлекательными для зрителя.
Финн в одиночестве бродит под звездами и делает завораживающие кадры,
Нереальная реальность Николя Рюэля,
Никакого фотошопа: свадебный фотограф показал, как с помощью смартфона делать крутейшие фотографии
А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?
Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!
Выдержка и обработка красных сухих вин — vinocenter.
ruМолодые виноматериалы направляют на осветление в резервуары вместимостью 1,5—2,0 тыс. дал. (В крупных емкостях этот процесс проходит очень медленно.) Для ускорения осветления через 8—10 суток после полного завершения брожения проводят первую переливку с хорошим проветриванием, чтобы выделился диоксид углерода, растворенный в вине.
Когда вино полностью осветлится, делают вторую переливку, добавляя при этом до 50 мг/л сернистой кислоты. Это очищает вкус, стабилизирует от преждевременного разрушения красящие вещества.
Ординарные вина купажируют и обрабатывают по одной из технологических схем в течение 2—3 месяцев и направляют в реализацию.
Выдержку и обработку марочных красных сухих виноматериалов ведут для улучшения их качества и достижения стабильности при условии сохранения достаточно интенсивного их цвета.
Антоцианы, обусловливающие характерный цвет красных вин, нестойки. В процессе выдержки они частично переходят в нерастворимое состояние и выпадают, образуя плотные осадки.
Уже в первые 3—4 месяца выдержки из красных виноматериалов выпадает в осадок до 50% антоцианов. В дальнейшем за счет конденсации фенольных соединений образуются коричнево-красные продукты, и вино приобретает коричневый, «луковичный» оттенок.
Исследованиями А. М. Филиппова показано, что сохранение антоцианов зависит от наличия в молодом вине достаточного количества катехинов, энотаннина и полимерных фенольных соединений. Поэтому лучше всего сохраняют цвет полные высокоэкстрактивные вина, полученные в результате интенсивной обработки мезги. Положительно влияют и танниды дубовой клепки.
Так, во Франции принято молодое красное вино помещать на первом году выдержки в новые дубовые бочки. При бочковой выдержке красных вин фенольные вещества участвуют в образовании цвета, формировании вкуса, развитии букета.
При выдержке в металлических резервуарах, предохраняющих от действия кислорода, получаются вина с менее развитым вкусом и ароматом, но более мягкие, с меньшим содержанием летучих кислот и эфиров.
Сохранение цвета красных вин зависит и от применяемых технологических обработок: при обработке бентонитом из виноматериалов удаляется до 40% антоцианов, при обработке желатином удаляются преимущественно продукты конденсации фенольных соединений, имеющие коричневый цвет; при пастеризации и горячем фасовании интенсивность цвета красных столовых вин усиливается вследствие перехода бесцветных лейкоантоцианов в антоцианы; обработка виноматериалов холодом вызывает осаждение нестойкой коллоидной фракции красящих веществ.
Марочные столовые красные вина обрабатывают по утвержденным технологическим схемам. На первом году обычно делают эгализацию, оклейку желатином и две открытые переливки, на втором и третьем году — по две закрытые переливки с доработкой до гарантийной стойкости. Постоянно ведут тщательные доливки емкостей.
Полученные после созревания готовые вина, будучи укупорены корковой пробкой, улучшают свое качество в течение нескольких лет выдержки.
Длинная выдержка.
Цифровая фотография от А до Я [2-е издание] Длинная выдержкаДлинная выдержка дает возможность нормально проэкспонировать кадр, это особенно актуально при недостатке освещения — в сумерках или ночью. Поскольку при длинной выдержке есть вероятность появления смазывания, желательно использовать стабилизацию, если она есть в камере или объективе. Если же оптической стабилизации нет, хорошим помощником окажется штатив. Стабилизацию при установке камеры на штатив следует выключить.
Длинная выдержка позволяет снять многие интересные сюжеты. Продолжительная выдержка позволит при ночной и вечерней съемке получить красивый «огненный» шлейф — длинный светящийся след от автомобильных фар (рис. 5.9).
Рис. 5.9. Длинная выдержка (2 с) позволила снять траекторию движения
Для ночной съемки желательно использовать светосильную оптику. Камеру желательно установить на штатив или обеспечить ей неподвижность иными способами. Хорошо, если для уменьшения вибраций при съемке вы используете автоспуск или пульт дистанционного управления.
Для ночной съемки можно порекомендовать таблицу выдержек, отработанную еще с «пленочных времен». Она рассчитана на светочувствительность 100 единиц ISO при установленной диафрагме 5,6 и дает возможность примерно рассчитать съемочные параметры.
Величина выдержки имеет большое значение для передачи на снимке воды. Если выдержка короткая, вода напоминает стекляшки.
Когда вы устанавливаете слишком длинную выдержку, смазанность создает впечатление отсутствия резкости. Если вы снимаете медленные ручьи и реки, будут полезны выдержки от 1/30 до 1/125 с. При более ветреной погоде, когда на море волны с «барашками», можно использовать выдержки от 1/125 до 1/250 с. При съемке стремительных горных речек или разбивающихся о скалы волн вам понадобится более короткая выдержка — порядка 1/1000 с.
Она даст возможность хорошо проработать мелкие брызги. Если при этом вы удачно направите камеру, брызги будут играть солнечными бликами. А вот при съемке фонтанов и водопадов пригодится длинная выдержка — она позволит передать на снимке движение воды.
Очень хорошо, когда в камере есть режим Bulb. В этом режиме вы можете вручную установить время, на которое затвор будет открыт. Режим ручной выдержки полезен при ночной съемке небесных объектов, научной фотосъемке, когда снимается процесс, замедленный во времени. Если снимать, например, ночной пейзаж со звездным небом в безлунную ночь с выдержкой несколько часов (при среднем значении диафрагмы), на снимке получатся следы вращения звезд — дуги относительно Полярной звезды. При этом опять-таки следует помнить о шумах в цифровых камерах, особенно при высоких значениях светочувствительности. На длинных выдержках шумы часто становятся просто невыносимыми.
При подводной съемке также необходимо использовать короткие выдержки не длиннее 1/30 с, потому что вы постоянно находитесь в движении и камера движется вместе с вами.
Большая выдержка обязательно приведет к «шевеленке». В этом случае рекомендуется применять высокую светочувствительность. Желательно дополнительное освещение.
При съемке с «проводкой» (прием, который дает на снимке эффект движения, когда объект получается резким на смазанном фоне) камера движется за объектом. Чтобы сам объект получился резким, нужно установить выдержку 1/125–1/250 с. Если снимать более короткими выдержками, например 1/500–1/1000, эффект движения уменьшится или исчезнет вовсе, так как короткая выдержка сделает фон и объект одинаково резкими. Эффект движения поможет создать длиннофокусный объектив.
Влияет установленная выдержка и на передачу погоды на снимке. Передать дождь сплошными линиями можно, используя выдержки от 1/4 с и длиннее. Если же хотите «заморозить» отдельные снежинки в полете, установите выдержку 1/125 с.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
краткий гид по выдержке вина — сколько и как выдерживаются вина в дубовых бочках
Не существует универсальной схемы, как сделать прекрасное вино, ведь на конечный результат влияет множество факторов: от степени обжига бочки до температуры в помещении, где будет храниться вино. Виноделы говорят: «У каждого вина и каждой бочки свой характер».
Зачем нужна выдержка в бочке?
Через поры древесины в бочке небольшими порциями поступает кислород, что запускает процесс оксидации, который влияет на созревание вина: смягчаются танины, вкус становится более округлым. Также в процессе выдержки в бочке вино приобретает характерные ароматы ванили, корицы, табака, древесины и карамели – какой он будет зависит от материала и обжига. Сколько держать вино в бочке обычно регламентируют правила конкретного апелласьона, но часто виноделы не ограничиваются минимальными сроками и увеличивают выдержку.
Материал и обжиг
Бочки чаще всего производят из дуба, но иногда используют каштан, клен, сосну, акацию, а также пальмы или секвойю. Чаще всего виноделы работают с французским, американским и восточноевропейским дубом.
Процесс производства бочки долгий: после того, как дерево срубили, его распиливают на поленья под высоту будущей емкости и раскалывают вдоль, чтобы не повредить волокна. Затем минимум на два года оставляют сушиться на открытом воздухе, чтобы древесина потеряла влагу и из нее ушли вяжущие танины. После этого собирают бочку и обжигают внутреннюю поверхность.
Чем сильнее обжечь бочку, тем ярче будет чувствоваться влияние дуба в вине. Легкий обжиг даст ноты ванили, цветов и спелых фруктов. Средняя степень подарит вину более насыщенную ваниль, ароматы кокоса, специй, миндаля, карамели и свежих тостов.
Для крепленых и мощных вин с высоким содержанием алкоголя берут бочки с сильным обжигом, чтобы в вине появились дымные и жареные ноты, а также нюансы шоколада и какао.
Выдержка в бочках из французского дуба наделяет вино нотами корицы, гвоздики и ванили. У американского дуба более плотная древесина и меньше дубильных веществ. Выдержка в нем дает элегантные ноты ванили и кокоса. А вот восточноевропейский дуб по своим свойствам находится между французским и американским, в нем чаще выдерживают белые вина.
Размер имеет значение
Чем больше бочка, тем медленнее зреет вино. Поэтому виноделам так полюбился бордоский «баррик» объемом 225 литров, в котором поддерживается правильная температура для созревания вина и площадь соприкосновения с деревом. В барриках выдерживают красные, розовые и белые вина. Такая бочка вмещает 300 стандартных бутылок вина по 750 мл.
В Бургундии используют пьес объемом 228 л. Разницу в 3 литра объясняют тем, что бургундские вина часто выдерживали на осадке, после удаления которого оставались те самые 225 литров.
В Долине Роны традиционная бочка – деми-мюи объемом 600 литров, в которой в том числе, выдерживают знаменитые вина Шатонеф-дю-Пап.
Фудр объемом от 2000 литров бывает круглой и овальной формы. К большим размерам еще относится тини – от 1000 до 50 000 литров. Бочки такого размера оказывают наименьшее «дубовое» влияние на вкусовые и ароматические качества вина.
А вот самая маленькая бочка «карателло» используется для выдержки десертных вин из подвяленного винограда. Они бывают разных размеров, но, как правило, это 50-100 литров. В Тоскане в «карателло» выдерживают Vin Santo – редкое сладкое вино.
Старый друг лучше новых двух
Новую бочку используют для выдержки всего три-четыре года, после этого она не передает вину свои ароматы. Но бывает, что винодел заинтересован только в оксидации, то есть медленном насыщении вина кислородом – в таком случае старые бочки придутся как нельзя кстати.
Читайте также:
5 вопросов виноделу: Орельен Лаэрт из шампанского дома Laherte Freres
Видео: что нужно знать об ирландском виски
Вино с историей: 90 лет любви к холмам Коллио
Икорный слуга: как сочетать деликатес с вином?
Новый черный: что нужно знать про каберне фран
Теги
Что означает выдержка?
Нина:
Reuters, Мы являемся бизнес-справочником DIRECTORIA, в настоящее время мы добавляем новые компании на наш сайт. Недавно мы добавили Reuters в наш каталог (бесплатно). Это отрывок объявления: Мы делаем все возможное, чтобы наш контент был полезным, точным и безопасным. Если вы случайно заметили неприемлемый комментарий во время навигации по нашему сайту, воспользуйтесь этим … Вы можете посмотреть полный список здесь: — https: // directoryia.co / reuters-4 Если вы хотите удалить его, нажмите здесь: https://directoria.co/remove?ppc=ZVYweWhrRmJVMzZm Если вы хотите внести какие-либо изменения, подайте заявку на свое объявление, щелкнув виджет на правой боковой панели вашего объявления. Спасибо. Команда Directoria.
Джордж Шульц:
Бывший госсекретарь Джордж Шульц, размышляя о сорока годах внешней политики Соединенных Штатов с 1970 года по настоящее время, сказал: «Когда я думаю обо всех деньгах, которые мы потратили на бомбы и боеприпасы, и о наших неудачи во Вьетнаме, Ираке, Афганистане и других местах по всему миру.. . Вместо того, чтобы продвигать нашу повестку дня с помощью силы, мы должны были построить школы и больницы в этих странах, улучшая жизнь их детей. К настоящему времени эти дети стали бы влиятельными людьми и были бы благодарны нам, а не ненавидели бы нас ». Отрывок От: Даниэль Левитин. «Организованная наука разума
Николас Алахвердян:
У меня были другие проблемы — я хорошо оделся. Я использовал слова, которые не были односложными.Я стремился поступить в Гарвардский университет или Йельский университет. Секретарь DCYF и охранник кивали и улыбались рассказу о моем будущем. Социальные работники советовали мне одеваться в мешковатые джинсы и говорить как ребенок, чтобы не вызывать побоев со стороны других детей ». Отрывок От Николая Алахвердяна. «Неблагородный ад / Судебный процесс Николая Алахвердяна». iBooks.
RJ Intindola — (Gandolfo):
Самая важная черта и черта личности, которой может обладать человек, — это постоянное обновление; непрерывный процесс обновления нашей мудрости в личной жизни и на рабочем месте.Эта цитата представляет собой отрывок из речи, которую я произнес в Ассоциации менеджеров округа, города и округа Бровард в 1994 году. Тема презентации заключалась в том, как определить более качественных кандидатов и сотрудников, работающих в настоящее время в организации. Концепция проста; некоторые постоянно узнают, что нового, и следят за новостями и технологиями, в то время как большинство только узнает и распространяет их.
Определение для изучающих английский язык из Словаря учащихся Merriam-Webster
1 выдержка / ˈƐkˌsɚpt / / ˈƐgˌzɚpt / имя существительноемножественное число выдержки
/ ˈƐkˌsɚpt / / ˈƐgˌzɚpt /
существительное
множественное число выдержки
Определение EXCERPT, которое дает учащийся
[считать]
: небольшая часть более длинной письменной работыОна прочитала отрывка из пьесы.
Я прочитал только выдержки из / из Moby-Dick , а не всю книгу.
выдержки; выдержка; отрывок
/ ˌƐkˈsɚpt / / ˌƐgˈzɚpt /
глагол
выдержки; выдержка; отрывок
Определение EXCERPT, которое дает учащийся
[+ объект]
: включить (часть более длинной письменной работы) в что-то еще — обычно используется как (быть) выделено«Большая дружба» Аминату Соу и Энн Фридман: отрывок
Некоторые части этого все еще звучат великолепно, но совершенство и легкость больше не являются нашими идеалами.Нас больше интересует устойчивость. Невозможно оставаться на связи без каких-либо недопониманий или конфликтов, поэтому настоящая цель Большой Дружбы — просто оставаться в ней. Вместо того чтобы делать вид, что нас не бросят, мы хотим прийти в норму и залечить наши неизбежные раны.
Для Большой Дружбы нет режима автопилота. Вы не можете сидеть сложа руки, ничего не делать и наслаждаться преимуществами значимых отношений — любых отношений. Но действия особенно важны для дружбы, которая не предполагает семейных ожиданий или разрешения на брак.Если вы не отметите это как важное и не сохраните его, дружба не выживет.
Так же, как есть условия для создания большой дружбы, есть также несколько способов сохранить ее на долгие годы. Эмили Ланган, профессор коммуникаций в Уитон-колледже, сказала нам, что привязанность к близкому другу можно свести к трем основным вещам: ритуал, заверения и открытость.
[Вернуться к обзору «Большая дружба». ]
Первый, ритуал, связан с тем, что «нам вместе нужны памятные события», — говорит Ланган.Вот почему семьи полагаются на праздники, чтобы объединить их, и почему годовщины свадьбы стали способом отметить годы, вложенные в брак. «У дружбы нет отличительных черт», — говорит Ланган. «У них нет вех». Так что создавать их должны люди, состоящие в дружбе.
Годовщина нашей дружбы отмечена как ежегодное повторяющееся событие в обоих наших календарях. В предыдущие годы мы отправляли подарки, ходили обедать и находили время для долгих телефонных звонков, чтобы отметить это событие.В наших архивах в социальных сетях вы найдете обширные юбилейные посты друг о друге. Мы были так заняты написанием этой книги, что не отметили нашу знаменательную десятую годовщину, но не волнуйтесь, мы сделаем это прямо к нашему 11-летию.
Но не все ритуалы — это большие события. Иногда ваши мелкие занятия напоминают друг другу о важности вашей дружбы. Аминату любит просыпаться каждый день под стихотворение своей подруги Сары. Это напоминание о радикальной мягкости и доброте Сары, ее способности находить что-то прекрасное каждый день, что бы ни происходило в мире.Она часто говорит Аминату, что «мягкий и прекрасный — это стиль жизни», и теперь Аминату знает, что это правда. Каждый раз, когда Энн навещает своего друга Джоша — лучшего друга более 25 лет — в свою первую ночь в городе, они идут в тот же ресторан. И они заказывают то же самое: два вегетарианских бургера с беконом (нарушение Энн условий ее вегетарианства является частью того, что делает этот ритуал ритуалом) и два бокала домашнего красного цвета. Это частный крошечный распорядок, созданный исключительно для этой дружбы, не просто история, которую они рассказывают с Джошем, а то, что они делают .Вместе.
Но одного ритуала недостаточно. Вот здесь-то и нужны заверения. Даже самые близкие друзья должны уверять друг друга в том, что дружба важна. Ланган говорит, что еще один ключ к тому, чтобы оставаться привязанным, — это найти вербальные и невербальные способы сказать друг другу, что вы планируете быть рядом в будущем. Когда мы вдвоем шутим о том, что носим одинаковые кафтаны и сидим бок о бок на веранде в стиле Golden Girls , это больше, чем шутка. Это гарантия того, что мы планируем быть в жизни друг друга так долго.Это происходит и в более краткосрочной перспективе, например, когда вы берете чек на ужин и говорите своему другу: «Не волнуйтесь, вы можете вернуть меня в следующий раз». Одним из самых больших наших заверений друг перед другом был выбор одинаковых татуировок, а это означает, что мы навсегда остаемся лягушками и жабами. Мы можем никогда не иметь общих физических характеристик, как кровные родственники, но у нас могут быть одинаковые татуировки, внешний знак для мира и нас самих, что мы принадлежим друг другу.
Прочтите отрывок из «Мемориала» Брайана Вашингтона
Бенсон — Блэк, уроженец Хьюстонского плавильного котла, который Брайан Вашингтон называет своим домом.Майк японец; его отец живет в Осаке, одном из любимых мест автора, который он считает своим домом вдали от дома. В Мемориале они привносят силу и боль своего опыта в звездные отношения, за которые мы не можем не болеть. Вот отрывок из нужной нам прямо сейчас книги.
Мои родители притворяются, что я не гей. Для них это проще, чем кажется. Мой отец живет в Кэти, к западу от Хьюстона, а моя мать осталась в Беллере даже после того, как снова вышла замуж.До этого мы проводили большую часть семейных обедов в центре города. Мой отец был метеорологом. Это был статусный вопрос. Он забирал из дома мою сестру, мою мать и меня, переправлял нас по I-45, чтобы поесть со своими коллегами, и он всегда заказывал на наш стол самое большое блюдо в меню — намазанных свиней, сыпавшихся с тарелок, фунты краб на пару, шипящий над бок-чой — и он называл это Работой, потому что он всегда работал. Он часто задавал нам вопрос: сколько ниггеров вы видите здесь, говорящих погоду?
Моя мать никогда не спорила с ним, не ругала его или что-то в этом роде.Она повторяла в точности то, что он сказал. Повлиять на его голос. Это было ее делом. Она заставляла его казаться важным, как какой-то босс, но мой отец маленький человечек, и ее тактика действовала именно так, как вы могли подумать.
Сегодня большая работа, сказала она, в машине, застряла на 10.
Этот прогноз впечатляет, она сказала бы, спустя несколько мгновений после того, как мой отец разбил бокал с вином о стену кухни.
Клянусь, это последняя, - говорила она, глядя ему прямо в глаза, пока он барахтался, пьяный, хватался за ее колени и клялся, что никогда не прикоснется ни к одному пиву.
В конце концов она ушла. Лидия пошла с нашей мамой, поменяла школу. Я остался в пригороде, в старшей средней школе, а отец продолжал пить. Он жил на свои сбережения, когда его уволили со станции за то, что он потратил впустую эфир. Иногда он переходил на уроки естествознания в средней школе, но в основном оставался на софе, освистывая почасовые прогнозы от KHOU.
Время от времени, в порыве трезвости, я приходил домой к нему, ставя оценки. Какой-то ребенок назвал ожидание осадков.Другой ребенок, вместо того, чтобы определять кучевые облака, нарисовал мелкие пушинки по всей странице. Однажды мой отец положил три теста на и без того загроможденный крайний стол, все с одинаковым почерком, с измененными только именами.
Он помахал мне ими, спросил, почему все должно быть так тяжело.
Через несколько месяцев Майк сказал, что мы можем быть тем, кем хотим быть. Как бы то ни было.
Будете, сказал он. Просто дай мне немного времени.
Уже за полночь мы выезжаем на наш квартал.Большинство огней погашено. Некоторые дети прижались к бордюру, курят травку, возятся с петардами.
Когда позади нас раздается хлопок, дети взлетают. Это их последняя вещь. Мать Майка даже не вздрагивает.
Ма, говорит Майк, это дом. Мы живем в Третьем приходе, исторически черном районе Хьюстона. Наша квартира слишком большая.
В этом нет никакого смысла. В какой-то момент в районе были деньги, но затем произошел перелом, и деньги пошли вверх, и иногда вы слышите выстрелы, драки или ублюдки, едущие слишком быстро.Но недавно в квартал вторглись братства из колледжа и выше. И масса профессоров. С карманами богатых детей, играющих в бедность. Черные люди, которые живут здесь десятилетиями, позволяют им это делать, довольные научным фактом, что белые дети держат копов подальше.
Наши ближайшие соседи — венесуэльцы. У них около девяти детей. Другие наши соседи — эти чернокожие бабушка и дедушка, которые жили на этом участке вечно. Каждые несколько недель Майк готовит для обеих семей sopa de pescado, батат, макароны и рис.Он никогда не придавал этому большого значения; он просто просыпается и делает это, и после первых нескольких раз я спросил Майка, не снисходительно ли это.
Но через некоторое время я заметил, что люди позволяют ему задерживаться на своих подъездах. Он тыкал в их детей, опираясь на все дерево. Иногда черные приглашали его внутрь, показывали фотографии дочерей своих дочерей.
Майк жил здесь много лет. Я оставил место отца ради него. В мою первую ночь в квартире я не мог заснуть из-за шума, и Майк сказал, что я привыкну к этому, но, честно говоря, я не хотел.
Сейчас мать Майка бросает туфли у нашей двери. Она проводит рукой по стене. Она стучит по стойке, касаясь дерева. Когда она входит в фойе, Майк улыбается мне, первая улыбка за несколько месяцев, и именно тогда мы ее слышим: сначала медленно, после некоторой икоты, прежде чем мать Майка начинает плакать.
Через несколько лет после того, как они расстались, родители пригласили меня вместе пообедать в Монтроуз. Мы уже много лет не сидели за одним столом. Лидия в основном их оборвала; она съехала и двинулась дальше, и она сказала мне сделать то же самое, но вместо этого я заказал Рувима.
Неделей ранее мой отец наткнулся на какого-то парня, который меня дрочил. Никто не имел значения. Мы познакомились в каком-то гребаном приложении. Мой отец открыл дверь, закашлялся и на самом деле сказал: «Мне очень жаль», когда он попятился из комнаты. Мальчик рядом со мной скривился: «Должны ли мы закончить или что-то в этом роде».
В ту ночь, после того, как он ушел, я ждал, пока отец поднимет эту тему. Но он просто сел на диван и допил две упаковки по шесть штук. Инцидент растворился в воздухе. Перед тем как уехать, этот парень попросил меня снова увидеться, и я сказал ему, что я так не думаю, потому что мы, вероятно, на самом деле никуда не собирались.Я все еще не знал, что есть конечное число людей, которым вы когда-либо заинтересуетесь.
Когда наш официант, худощавый смуглый парень, спросил, нужно ли нам что-нибудь еще, я ответил слишком быстро. Он улыбнулся. Потом улыбнулась мама.
Вы знаете, что можете поговорить с нами, сказала она.
От моей матери пахло шоколадом. Мой отец был одет в красивую рубашку.
Трудно было бы подумать, что это был мужчина, который швырнул свою жену в стену. Или что эта дама сразу после этого воткнула ему вилку в локоть.
Отлично, сказал я. Спасибо.
Ни о чем, — сказала мама, касаясь моей руки.
Когда я вздрогнул, она забрала свой. Мой отец не сказал дерьмо.
ИЗ ПАМЯТИ БРАЙАНА ВАШИНГТОНА, БУДУЩИЙ ОПУБЛИКОВАТЬСЯ ОКТЯБРЯ. 27, 2020, РИВЕРХЕД КНИГ, ОТПЕЧАТЛЕНИЕ PENGUIN PUBLISHING GROUP, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ PENGUIN RANDOMHOUSE, LLC. АВТОРСКОЕ ПРАВО (C) 2020 БРАЙАНА ВАШИНГТОНА.
Чтобы получить больше от EW’s Fall Books Special, закажите октябрьский выпуск Entertainment Weekly сейчас или найдите его в газетных киосках, начиная с сентября.18. Вы также можете найти специальный выпуск этого номера в магазинах Barnes & Noble, начиная с 25 сентября. Не забудьте подписаться на более эксклюзивные интервью и фотографии, только в EW.
Мемуары Джейсона Грина, «Еще раз мы видели звезды»: отрывок из книги
На фото: искусство от дизайна куртки Дженни Кэрроу; фотография автора, Кони-Айленд, 2015 г .; акварель от iStock / Getty Images
Кирпич упал с подоконника восьмого этажа в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена.Грета сидела на скамейке напротив своей бабушки. Они вдвоем болтали о спектакле, который вместе смотрели накануне вечером. Это была игровая версия детского шоу « Chuggington », в котором говорящие вагоны поезда помогают их подруге Коко вернуться в строй после того, как она сошла с рельсов.
«Коко застрял!» Грета восклицает снова и снова. Момент, казалось, застрял в ее мозгу, как потом рассказала нам свекровь. Ее поразила простота затруднительного положения, глубина призыва о помощи.Журналисты взяли интервью у помощницы пожилой женщины, которая жила на этаже, у которой рассыпался подоконник. Даже в печати я узнал тошнотворное удивление в ее голосе, в ее недавно появившемся понимании недоброжелательности и хаоса в мире: «Это было похоже на то, как злая сила опустилась вниз…»
Мы оставили наш E-Z Pass в квартире. Мы со Стейси понимаем это только по прибытии в устье туннеля по пути к больнице Weill Cornell ER. Ворота не поднимаются, когда мы приближаемся, и мы почти пробиваемся сквозь них.Человек на платной плате пытается с нами считаться, бессвязно, истерично и блокирует движение.
«Наша дочь попала в серьезную аварию», — кричит ему Стейси.
Он в замешательстве смотрит на пустое автокресло позади нас. «Где она?» он требует.
«Она с моей мамой!» — говорит Стейси. Машины гудят, когда за нами нарастает давление в очереди.
«Пожалуйста, она в больнице», — вставляю я. «Пожалуйста, просто отпустите нас».
Он машет нам рукой.«Только не попади в аварию!» — кричит он в наше окно, когда поднимается бар.
Нам позвонила мать Стейси, Сьюзен, всего 20 минут назад. «О, Джейсон, это так ужасно», — сказала она своими первыми словами. Сценарий, который она описала, все еще был схематичным: было два куска кирпича; На месте происшествия находились фельдшеры. Сьюзен ехала в кузове второй машины скорой помощи, а Грета — в первой, уже направлявшейся в больницу. Сьюзен также ударили по ногам.
«Где Грета?» — потребовал я.
«Она впереди», — сказала Сьюзен. «Теперь она дышит сама по себе. Мне сказали, что она дышит сама.
Ее голос был нечетким, дезориентированным, и мы слышали другие приглушенные голоса, фельдшеры требовали от нее чего-то. За ее спиной послышался мужской голос, который резко спросил у Сьюзен. По ее неуверенной реакции я мог сказать, что она изо всех сил пыталась соединить точки.
«Сьюзен, пожалуйста, скажите мне», — сказал я твердо и медленно.«Где кирпич попал в Грету? Он попал ей в голову? » Когда я произнес слово голова , я почувствовал, как что-то прервало мой голос, элементарная вещь , с которой я еще не был знаком.
— Да, он ударил ее по голове, — сказала Сьюзен. Я прокричал эту информацию через плечо Стейси, которая инстинктивно закричала.
«Моя девочка», — крикнула она, судорожно всхлипывая. Во время вечной езды по шоссе ни Стейси, ни я не говорим подробностей. Она тянется и хватает мою ладонь дрожащим голосом.«Она должна быть в порядке. Она просто должна быть. Другого выхода нет.
Оставляем машину на парковке и забегаем в вестибюль. Мы добираемся до охранника, и я повторяю это еще раз, во второй раз: «Наша дочь попала в аварию, и она в отделении скорой помощи». Я смотрю, как его лицо смягчается; Я уже понимаю, что происходит, когда вы рассказываете людям эту новость.
«Прошу прощения», — говорит он и машет нам рукой.
В вестибюле скорой помощи виден кризисный след, пятно вовремя ведет вверх по коридору, и я чувствую, что мы идем по нему.Я слышу, как кто-то слева от меня спрашивает: «Это родители?» и какая-то часть меня замечает мрачность этого названия: «родители». Впереди нам срочно машет фельдшер.
Мы следуем в угловую комнату, может быть 12 на 12, со столом посередине и врачами и медсестрами, толпившимися вокруг него. В центре — Грета, обнаженная до подгузника, жалко крошечная, с закрытыми глазами и открытым ртом. Я наблюдаю, как члены команды поднимают ее руки и ноги, как куклу из носка. Я помню, как видел верхнее небо ее рта, жемчужные островки ее зубов.Я не помню травмы на ее голове; мой разум либо отказывается это замечать, либо стирает его.
Есть вещи, которые вы видите своим телом, а не глазами. Отступая, я чувствую, как что-то испаряется, возможно, часть моей души сгорает при контакте. Я стал легче, как-то сразу меньше меня, как будто в мои кости просверлил какой-то массивный сверло, извлекающее костный мозг. Я смотрю на Стейси, серую и неподвижную в кресле в коридоре, и вижу ту же жизненную силу, выходящую из ее тела. Сьюзен на носилках в другом коридоре, вне поля нашего зрения.Ждем.
Я беру телефон и звоню родителям в отпуск в Новый Орлеан. Я сначала пробую сотовый телефон матери: нет ответа. Я оставляю какое-то голосовое сообщение. Я прохожу по стойке регистрации, пробую телефон отца. Голосовая почта. Мой брат: голосовая почта. Кажется, я провалился через червоточину или провалился в трещину вовремя. Моя ничего не подозревающая семья и друзья живут над ним. По их графику Грета все еще в порядке.
Это Джон, мой брат, наконец поднимает трубку.Я пытаюсь передать серьезность ситуации и могу сказать, что он не понимает или отказывается это понимать.
«О, Джей, мне очень жаль, — говорит он. Его голос сочувствующий, реакция на банальную детскую травму, ужасающий, но временный момент в жизни любого молодого родителя. «Мое сердце безразлично к тебе, чувак. Нет ничего хуже. Я помню, как Ану, его 8-летнюю дочь, укусила собака. Это был худший день в моей жизни. Вы чувствуете себя таким бессильным .”
Я пытаюсь подчеркнуть свои дурные предчувствия по телефону: «Это плохой, , Джон», — говорю я.
«С ней все будет в порядке», — говорит он мне, и я слышу легкую мольбу за заверением в его голосе. Я еще не очень много знаю. Но когда я вошел, я видел испуганные взгляды на лицах медперсонала, и я уже видел ужасный вид тела Греты, безжизненного и похожего на птицу, безвольно лежащего на массивном столе.
«Нет, Джон», — мрачно говорю я. «Нет, думаю, не пойдет.”
Бригада травматологов выгоняет Грету из приемного отделения в другой коридор, чтобы провести компьютерную томографию, которая покажет глубину и серьезность ее травм головы. Все эти драгоценные вещи в ее голове — в каком они состоянии? Мы со Стейси уже молча подсчитываем шансы. Грета поразительно рано начала говорить предложениями; она была одержима собаками, и мы со Стейси шутили, что мы получим ее, когда она станет достаточно взрослой, чтобы сказать нам: «Я хочу щенка» в предложении. Когда она сказала нам, что в 14 месяцев, мы посмеялись и расширили минимальную квалификацию («Мама, папа, я очень хочу собаку, и я обещаю помочь ее выгуливать и кормить»).Мы рассудили, что нам нужно больше времени. Мы были уверены, что это у нас есть.
Компьютерная томография выявила кровотечение в ее мозгу, и ее срочно отправили в отделение неотложной помощи. Кровотечение, по-видимому, настолько сильное, что никого не отправляют сообщать «родителям» о ее состоянии. Прождав, казалось, бесконечное количество времени в отделении неотложной помощи, я ищу нашего социального работника, человека, лицо которого мы только что оцепенело представили несколько минут назад. Он держит пластиковый пакет, который передает Стейси: золотые сандалии Греты, залитые кровью.Стейси без реакции принимает сумку и позволяет ей болтаться у себя на боку. «Где наша дочь?» Я спрашиваю.
Социальный работник стучит в большую синюю дверь кабинета компьютерной томографии, затем осторожно толкает ее; он пуст, за исключением одного члена команды.
Нас проводят на другой этаж. Мы сидим, ждем, вяло переписываемся с друзьями и близкими.
Появляются наши близкие друзья Дэнни и Элизабет, Элизабет несет висящую сумку с бутербродами, так же беспомощно, как вы, когда не можете прийти с пустыми руками, но вам нечего отдать.Стейси написала им, когда мы все еще находились в сортировке: «Грета ранена, и я не знаю, поправится ли она».
Элизабет ставит пакет для сэндвичей на пол и молча обнимает нас обоих.
Брат Стейси, Джек, и его девятилетняя девушка Лесли идут дальше с разбитыми лицами. Они занимают места по обе стороны от Стейси, которая сидит, подтянув колени к груди. С этого момента я почти ничего не помню, только форму угла, в котором мы сидим, а затем тусклые фигуры двух полицейских детективов, стоящих возле лифтов; они прибыли с места аварии.Остальное — сколько времени проходит, что я говорю Стейси или Джеку, встаю ли я в ванную, пишу ли кому-нибудь новости, говорю ли я вообще что-нибудь в частности, — это пенни, ускользающий под темную воду.
Я думаю о Грете, зная, что все, что выживет, будет повреждено. Я представляю, как поднимаю раковину моего ребенка, тело, которое продолжает расти, в то время как разум тускло мерцает. Я думаю о том, чтобы больше никогда не слышать, как она говорит. Я думаю об инвалидных колясках, об опеке, взрослой Грете, лежащей ниц и немой, занимающей нашу запасную спальню.Я думаю вкратце о расходах — как бы мы взяли на себя это бремя?
В конце концов, появляется хирург. Мы встаем, бессмысленно. Он представляет собой видение нейрохирурга из телевизионной драмы: изможденный, серый, с впалыми глазницами и легким истощением на висках. Похоже, он полностью состоит из хряща под скрабами.
Он опускает свое костлявое тело в кресло рядом с нами и кладет руки между колен. «Желаю, чтобы у меня были новости получше. Мы удалили как можно большую часть ее черепа, чтобы мозг раздулся, но кровотечение было довольно сильным.”
Я чувствую, что он выбирает свои слова настолько тщательно и строго, насколько это возможно: наша ложная надежда — это блокировка, и его задача — вырезать ее с корнем и не оставлять после себя ничего, чтобы расти.
«Значит, вы говорите, что ее выздоровление будет своего рода… чудом?» — спрашивает Стейси.
«Я бы сказал так, да», — отвечает он. Он смотрит на нас печальными глазами и лаконичным голосом. Он добавляет более тихо: «Это одна из тех ситуаций, в которых я хотел бы ошибаться».
Нас отправляют в другое крыло больницы в ожидании медсестер, чтобы успокоить Грету.Сьюзан вывозят в больничном халате, ее ноги в синяках и опухшие, а лицо бледное. Ее глаза измождены и безумны, потеряны в том, как я ассоциирую пациентов с болезнью Альцгеймера: Глаза говорят, что что-то ужасно не так, но они слишком большие, чтобы я мог понять это.
Она начинает рыдать, как только видит нас, ее тело сворачивается на стуле, как будто наш взгляд сводил ее с ума. Стейси бросается к ней, опускаясь на колени.
«Это не твоя вина», — тихо говорит она Сьюзен.»Это не твоя вина.»
Сьюзен плачет, как маленький ребенок, ей в плечо, пока не вырастет.
Мы все устраиваемся и ждем. Справа от нас находится садок с рыбой, отделяющий от нас в наших невзгодах коридор и суету больницы. Нелюбимая сумка с бутербродами стоит на столе.
«Кто-нибудь голоден?» — наконец спрашивает Элизабет, вопрос возникает, как вздох в замороженном воздухе.
Стейси бескорыстно тычет в сумку. «Может быть? Откуда эти бутерброды? » Одержимость Стейси едой настолько жестокая и чистая, что иногда сбивает с толку даже ее, а их настойчивость в этой ситуации заставляет нас всех слегка посмеиваться, невзирая на самих себя.
«Они из Коррадо, действительно модного специализированного рынка, — говорит Элизабет, добавляя с улыбкой. — Мы выбрали их очень тщательно. Там курица с укропом и ростбиф, и ни в одном из них нет майонеза.
Стейси слегка светлеет, наклонившись вперед. Она открывает пакет и начинает осматривать каждый бутерброд, поднимая крышки на их картонных коробках, зажимая верхний кусок хлеба двумя пальцами, чтобы заглянуть под распределение мяса по сыру, убедиться в отсутствии майонеза и поохотиться на ужасное присутствие. сырого лука.Выполняя этот маленький привередливый ритуал, Элизабет начинает смеяться; вдруг все мы.
«Мама, хочешь один из этих бутербродов?» — спрашивает Стейси, хихикая и немного задыхаясь. «Они действительно действительно хороши».
Мы едим, а затем сидим, разбросав картонные коробки, забытые рядом с разорванными пакетами с горчицей и скомканными салфетками. Тишина снова наступает, и по мере того, как серая дымка часов тянется без обновлений, страх снова поглощает нас.
Мы знаем, что Грета умрет, все мы, хотя мы еще не позволили этой мысли проникнуть в наш сознательный разум.Никто из нас не готов к тому, чтобы он мародерствовал через наше подсознание, убивая и сжигая все, что видит. Но мы слышим стук ворот. Мы оглядываемся вокруг, понимая, что это последнее, что мы увидим в мире, каким мы его знали. Что бы ни случилось дальше, все сравняется с землей.
Доктор Ли, дежурный педиатрический отдел интенсивной терапии, выходит через три часа, чтобы забрать нас. Она нажимает кнопку, двери со свистом открываются, и мы входим в отделение интенсивной терапии. Это место станет нашим Бардо, нашим местом смерти и перехода на следующие 48 часов.Наша дочь находится в комнате в левом крыле, но доктор Ли вместо этого ведет нас вниз по правому крылу, в небольшую комнату с искусственным комнатным растением в углу и несколькими батончиками мюсли на кофейном столике в окружении трех стульев.
Она сидит и смотрит на нас. Ее глаза серьезны, внимательны, сострадательны. «С Гретой случилось немыслимое», — говорит она, вводя ее. «Ее состояние стабильное, но черепно-мозговая травма такова, что она никогда не проснется». Она выжидает, а затем более тихо: «Я считаю, что ее прогноз фатален.
«Я хочу, чтобы вы знали, — добавляет она мягче, пока мы рыдаем, — что здесь много опухолей. Вы должны знать это, прежде чем идти к ней «. Она сидит и молча слушает звук разбивающихся наших сердец в этой комнате. Затем она встает: «Дай мне знать, когда будешь готов войти».
Мы заходим в комнату Греты; мы, как мы теперь понимаем, приветствуем нашего мертвого ребенка. Ее лицо желтое и блестит от жидкости для внутривенного вливания, ее череп опухший и синий, с непристойными стальными скобами, идущими по центру.Мы обходим кровать по бокам, держась каждый за руку.
«Привет, обезьяна», — говорит моя жена. «Мы не очень много времени проводили вместе. Этого было недостаточно, не так ли? »
Персонал, собравшийся на краю кровати, тихо наблюдает за нами. Один из них касается кончиком пальца запястья Стейси, когда она делает шаг вперед, чтобы что-то поправить: «Вы двое потрясающие», — бормочет она, затем отступает. Я чувствую, как их нежность к нам проникает в комнату, когда наша семья переходит в фокус: Грета больше не тело, которое они потратили бесплодные часы, пытаясь стабилизировать.Она наша, а мы ее.
Мы поем ей колыбельные, как медсестры. Я почти фотографирую ее — в конце концов, я отец, и в этом есть определенная логика. Мы задокументировали каждую новую фазу ее жизни, каждую одежду, каждую новую детскую площадку или прогулку по кварталу, чтобы сохранить ее, и в тумане моего горя это не кажется исключением. Медсестра мягко отговаривает меня.
Мои родители садятся в самолет. После пяти попыток моя мать наконец взяла трубку в очереди на речном судне Natchez ; она просто сказала: «Нет», тихо и твердо, и начала плакать смиренно, как вы делаете, когда чувствуете, что битва уже проиграна.
Я проверяю свой телефон у постели Греты и вижу следующее: «Есть обновления? Мы собираемся подняться на борт. Я смотрю на сообщение, не могу позволить им сесть в самолет без новостей или сказать им, что моя дочь умерла по текстовому сообщению. Я просто отвечаю: «Новости плохие».
Моя мать пишет в ответ: «Нам очень грустно», и тогда они в воздухе, отрезанные от общения и, по-видимому, так же одиноки в своих мыслях, как мы сейчас с нашими.
Мы сидим и наблюдаем, как легкие Греты взлетают и опускаются, пока машина качает и сдувает их.В первые месяцы ее жизни у нас была нервная привычка проверять, дышит ли она. Иногда по ночам Стейси вытаскивала ее из люльки и клала на грудь, где их дыхание прерывалось синхронно.
В первый раз, когда мы вывели ее на улицу, плотно прижавшись к Стейси в ее переноске, мы остановились на светофоре, чтобы Стейси могла поднять крышку и считать вдохи. Мимо прошла соседка, мать трех- и пятилетнего ребенка: Стейси нервно пошутила, а женщина улыбнулась в знак признательности.«Они всегда дышат», — заверила она нас.
Есть вещи, которые вы видите своим телом, а не глазами. Отступая, я чувствую, как что-то испаряется, возможно, часть моей души сгорает при контакте.В течение следующих месяцев мы начали приспосабливаться к этой реальности. Она всегда дышит , сказали мы себе. Постепенно та часть нас, которую мы даже не осознавали, расслаблялась, по одному мышечному волокну за раз.
Я полагаю, что это то же самое для всех молодых родителей: вы постепенно учитесь верить в то, что ваш ребенок продолжает существовать.Их будущее начинает складываться в вашей голове, и вы беспокоитесь о деталях. Будет ли она легко заводить друзей в дошкольном учреждении? Она достаточно бегает? Жизнь остается ненадежной, полной болезней, которые нападают и сравняют с землей всю семью, как поле из засоленных культур. Здесь есть кровати, с которых можно упасть, стулья, на которые можно наткнуться, и маленькие игрушки, которые можно задушить. Но вы больше не видите смерть на каждом углу, просто проблемы, полосу препятствий, которую вы и ваш ребенок бежите, иногда вместе, а часто и в противоречии друг с другом.
К 2 годам ваш ребенок становится личностью — у него есть мнения и фиксированные убеждения, предпочтения и тенденции, группа друзей и любимая еда. У вас троих есть внутренние шутки и общие взгляды, и вы говорите семейной стенографией. Та часть вас, которая привыкла рассчитывать шансы на продолжение существования вашего ребенка, по большей части впала в спячку. Вам он больше не нужен; это никогда не было полезно для ребенка; и впереди так много дел.
Что происходит с этим чувством, когда вашего ребенка стремительно убивает неконтролируемый кусочек вашей повседневной среды, в тот самый момент, когда вы перестали думать, что что-то может забрать все это в любой момент? Какой урок усваивают нервные окончания? Сидя у изножья больничной койки моей дочери, я слишком оцепенел, чтобы принять это.Но я скоро сделаю это.
Какое-то речное течение часов ускользает, время некогда. В конце концов, доктор Ли перезвонил нам в другую комнату, чтобы обсудить дальнейшие шаги. «На мой взгляд, — говорит она, — мы могли бы сейчас отключить ее от системы жизнеобеспечения. Или, — она делает паузу, — мы могли бы поговорить о донорстве органов. Она позволяет этим словам расцвести и осесть. Несмотря на серьезную травму головы, продолжает она, органы Греты чудом сохранились. Сердце, печень, почки — все нетронутые, в идеальном состоянии.
«Если вы решите пойти по этому пути, нам сначала нужно будет пройти тестирование на отзывчивость, чтобы подтвердить, что у нее мертвый мозг», — говорит д-р Ли. «Это формальность», — добавляет она, прерывая наш невысказанный вопрос: Она? «Мы не увидели никаких признаков реакции со стороны Греты, но чтобы начать поиск получателей, мы должны провести серию тестов, чтобы подтвердить смерть мозга».
Доктор Ли продолжает говорить какое-то время, пока я сажусь и позволяю этой мысли овладеть мной. Она встает.«Я оставлю вас двоих, чтобы обсудить это».
Мы со Стейси сидим одни. Оглядываясь назад, я не думаю, что у кого-то из нас было минутное сомнение. Я писатель, чрезмерно объясняющий, который старается заткнуться, чтобы другие могли воспользоваться кислородом. Но именно Стейси находит и произносит нужные нам слова: «Мне нужно, чтобы это что-то значило», — говорит она мне. «Может, так, не зря».
Я киваю. Я не знаю, из какого источника чистой воды она черпает, но знаю, что она нашла прямой путь к нашей истине для нас обоих.
Мы немедленно посылаем за доктором Ли и говорим ей: мы хотим продолжить донорство органов. Это единственное простое решение, которое мы принимаем.
Мои родители приезжают вечером и занимают свои места с нами. Вместе мы развеваемся, как фигуры на религиозной картине. Моя мама сидит позади меня на подоконнике. Я на полу, моя голова покоится на ее коленях, как эхо моего детства.
Сьюзен у изножья кровати Греты и тихо плачет. «Почему это не могло быть меня ?» — ни к кому конкретно не спрашивает.
Я смотрю на нее, и ее горе так остро, что оно похоже на солнце — я не могу смотреть на него. Никто не отвечает, но я думаю о ней: Это не должны были быть вы. Это не должна была быть Грета. Это не должно было быть никого.
Мы со Стейси по очереди спим у ее кровати. Во сне с травмой не снятся сны: истощение и шок — надежные помощники пилотов, которые берут управление в свои руки, когда они вам больше всего нужны. Иногда я повторяю вслух, не зная, что кто-то слушает: «Я должен просто умереть.Почему я не могу просто умереть? » Я ложусь на подоконник и говорю маме, что не умею жить.
«Тебе лучше не делать глупостей», — мягко отвечает она.
Я брожу по крылу в носках большую часть ночи, совершая 20 или 30 походов в ванную, иногда только для того, чтобы бессмысленно вымыть руки и вернуться к постели дочери. Я слышу свой собственный горестный вой в ванной, серую плитку, покрывающую пол и стены, как в барокамере, и думаю, что они, должно быть, принадлежат кому-то другому.Я избегаю смотреть в зеркало; Мне неинтересно узнать, что значит встретиться с моими глазами.
Куда бы я ни пошел, я вижу пустые коридоры — никого в залах ожидания, никаких других плановых операций, никого не видно. Эта первая ночь — начало моего перевоспитания: Земля теперь чужая планета, а я гость, ступающий по ее поверхности. Я милостиво, пассивно принимаю объятия и слова ночной медсестры, ее глаза наполняются добротой, которая убеждает меня не «отказываться» от нашего ребенка.В конце концов, Господь Иисус творит чудеса.
Утром я принимаю душ в ванной, переодеваясь в спортивные штаны и футболку, которую мама купила мне в соседнем Гэпе. Прилетает мой брат, изможденный из-за красных глаз, вылетевших из Колорадо. Лиз, лучшая подруга детства и сестра Стейси во всем, кроме имени, приехала из Лондона. Стейси, находящаяся в бреду от истощения и травм, инстинктивно бормочет: «Как прошел твой полет?»
Лиз смотрит на нее и начинает смеяться, ее голос успокаивающе звучит сквозь слезы.«Это было потрясающе, Стэйс», — насмешливо говорит она. «Просто прекрасно.»
Мы всех догоняем, как можем. Врачи прибудут через несколько часов и объявят Грету мертвым мозгом. Они ненадолго отключат ее от аппарата ИВЛ, внимательно наблюдая за любыми признаками независимого дыхательного движения. Они проверит ее мозговые рефлексы, которые регистрируют жизнь в ее самом примитивном виде. Мы тупо подчеркиваем, что они ничего не ждут.
Я провожу маму на прогулку в кафе внизу.Мы оба беспокойные души, моя мама и я, и нам нужно немного облегчения. Я заказываю приплюснутый на пару круассан с яйцом и сыром и чашку некрепкого горького кофе с красной пластиковой мешалкой. Я кладу круассан в середину развернутой обертки и срываю с краев расплавленные углы сыра. Я вслух задаюсь вопросом, что я буду делать после того, как она действительно уйдет, когда ее тело будет вскрыто, когда мы выйдем из больницы без нее.
Были дни, когда я закидывал Грету в детский сад и чувствовал, что с тоской заглядываю по маленькому коридору в игровую; какая-то часть меня хотела весь день сидеть на корточках на полу со своими маленькими подругами, чтобы скрыться от мира взрослых.Может быть, я смогу какое-то время работать волонтером в кооперативном дошкольном учреждении. Что-то, что поможет заполнить дыру. Я пью кофе и чувствую, как сжимается желудок, когда он достигает дна.
Моя мать возвращается наверх без меня, и я выхожу во двор, глядя на затхлое серое небо. Сейчас май, но облака и влажный холод в воздухе, который еще не погас. Я звоню своей дорогой подруге Анне, танцовщице, которая уехала из города в Огайо. Позже она рассказывает мне, что я говорю ей: «Нам придется найти друзей с мертвыми детьми.«Я не помню, чтобы произносил эти слова, но, слыша их снова несколько месяцев спустя, меня поражает: даже тогда какая-то небольшая часть меня строила долгосрочные планы на выживание.
После аварии я избегал походов в парк. Парк был нашим домом, Гретой и мной — каждое дерево, каждый лист, каждая проезжающая собачка принадлежала нам двоим. Я уверен, что даже в моем коконе шока, если я пойду туда, я смогу пробить мою защиту, затопив меня, как это произошло во время моего первого выхода на улицу после ее смерти.
И вот, однажды, когда летний свет начинает меняться, я просыпаюсь от знакомого зуда. Мне нужно побегать в парке.
Я выхожу на улицу и чувствую только тепло солнца. Я поворачиваю за угол квартала, ведущего к плацу, сразу за юго-западным входом в парк. Улица широкая, тихая, затененная. Нет никого снаружи, некому кивать, смотреть в глаза, шагать вокруг.
Я выхожу на плац и бегу мимо полей, полных детей, глядя прямо перед собой.Слева от меня футбольная команда средней школы выполняет упражнения на скорость и выносливость, отчаянно танцует на цыпочках и опускается для отжиманий. Два мальчика лениво махали битой справа от меня, вбивая бейсбольным мячом в то же выпуклое место на цепи. Он врезается в забор с громким звуком бонга , когда я пробегаю мимо, но я не вздрагиваю. Я дохожу до края парка, справа от меня теннисные корты.
Вот, у входа в парк, мое сердце бьется, и я испытываю особый восторг. Я узнаю ее. Грета где-то рядом. Я чувствую ее энергию, игриво ожидающую. Давай найди меня, папа, говорит она. Слезы текут по моему лицу. Я слышу тебя, девочка, Я шепчу . Папа идет за тобой .
В приподнятом настроении я вхожу в парк и сразу замечаю ее; она ждет меня, прячась за большим деревом на поляне между детской площадкой Вандербильта и утиным прудом. Она появляется из-за дерева и хихикает, как в нашей старой игре: она выбегает в коридор из спальни, где мы играли, голая или в подгузнике, и бросает на меня озорной взгляд, спрашивая , «Где Грета?» Я симулировал большое недоумение, переворачивая маленькие игрушки на полу, чтобы посмотреть, не под ними ли она, выглядывал из-за дивана, хватаясь за мою голову в притворном ужасе.«О нет, что мы наделали?» Я бы стонал. «Мы потеряли ее!» Она смеялась, вбегала и объявляла: «Грета сразу вернулась!»
Стоя в парке и глядя на нее, я издаю странный и первобытный звук, глубокий и насыщенный, как живот, резкий и резкий, как рыдание. Вы здесь. Вы выбрали парк. Хороший выбор, малышка. Не обращая внимания на окружающих меня людей, я бегу к ней. Она ерзает в предвкушении радости. Наклонившись, я подхватываю ее под ее мягкие подмышки, ее лопатки встречаются на подушечках моих пальцев, и я поднимаю ее в небо.Она невидима для прохожих — для них в том месте рядом с деревом, где она стоит, смеется и хлопает в ладоши, нет ничего, кроме лужайки, а в моих руках нет ничего, кроме воздуха. Но ее здесь нет; она здесь ради меня.
Она смотрит на меня сверху вниз, и ее улыбка становится кривой внизу, как моя, на ее широко открытом лице. Я сгибаю руки, опускаю ее лицо к себе и медленно целую. Затем я снова положил ее на траву.
Оставайся здесь, ладно? говорю я. Папа идет на пробежку, ладно, сладкий пирог?
Ах да, ладно! она отвечает.
Я оборачиваюсь и начинаю бегать по периметру пруда, где мы окунули ее руку в воду, плещутся и говорят: «Вот и мы, утки! Вот так!» Детская площадка отступает позади меня, где я толкнул ее на качелях, пока она пела «Какашку, какашку, какашку, какашку» на мелодию «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка» на максимуме своих легких. «Если мой ребенок сегодня вечером говорит« какает », — невозмутимо сказала мать рядом со мной, — я буду знать, где он это взял.”
Я чувствую, как ее присутствие наполняет мое сердце, и с ним приходит странное возбуждение, которое я часто испытывал в течение нескольких недель после ее смерти. Горе на пике своей ужасной красоты, ослепляющее расщепление всех эмоций. Мир наполнен значимостью, смыслом, и мир вокруг вас, обычно такой твердый и неумолимый, внезапно кажется тонким и полупрозрачным. Я чувствую, что обнаружил лазейку. Я еще не совсем понимаю, что за этим стоит. Но это есть.
Я ступаю в эфир, новый и незнакомый вид контакта с кайфом.Мои родители воспитали меня светским, и я никогда не бывал в церкви больше часа. Но я сделаю все для Греты, я учусь. И это включает в себя то, что я стал мистиком, чтобы я мог по-прежнему наслаждаться ее обществом.
Когда я снова добираюсь до края парка, я останавливаюсь и чувствую, как поток слов наводняет меня. Я нащупываю свой телефон, слепо выбирая последний документ, кучу дел и списки продуктов. Под напоминанием о получении лаваша и над номером подтверждения доставки UPS я пишу: «На этой земле для меня будет больше света.”
Выдержка из книги Once More We Saw Stars , которая будет опубликована Knopf 14 мая.
Прочтите эксклюзивный отрывок из книги Н.К. Новый роман Джемисина «Город, которым мы стали». ‹Литературный хаб
24 марта 2020 г., 10:34
Н.К. Роман Джемисина «« Город, которым мы стали »» уже доступен.
Жилой дом находится всего в нескольких кварталах от парка Инвуд Хилл.Парк огромен, Мэнни помнит, что видел где-то на карте. (Кажется, у него нет проблем с запоминанием общих фактов, — отмечает он клинически. От него ускользает только то, что относится к его собственной жизни.) Это также последний нетронутый кусок старовозрастного леса, который когда-то покрывал весь остров Манхэттен. На первый взгляд он больше всего похож на любой другой парк — мощеные дорожки, металлические заборы, скамейки, теннисные корты и время от времени выгул собак с тявкающей тусовкой на привязи. На удивление пусто, хотя, скорее всего, это связано с тем, что это середина рабочего дня, когда большинство людей находится на работе или в школе.Мимо подстриженного газона и декоративных деревьев Мэнни видит лесной холм, возвышающийся над всеми, покрытый густым клубком деревьев и кустарников, которые явно никогда не видели экскаватора-погрузчика или грейдера. Он смотрит на это, пораженный тем, что он существует менее чем в пяти милях от огней и суеты Бродвея, в то время как Бел вдыхает, его глаза закрыты в осязаемом блаженстве.
«Ах, вот почему я хотел жить здесь — ну, это и тот факт, что я не мог себе позволить больше нигде на острове». Он усмехается Мэнни и продолжает идти по тропинке; Мэнни тоже поворачивается, чтобы осмотреть достопримечательности.«Хуже, чем Лондон, это место. Но потом я прочитал об этом, лесу посреди кровавого города, и понял, что это подходит мне. Провел пару лет в Хакфолл Вуд в Северном Йоркшире, когда был еще спрогом. Рядом с домом моей бабушки. Его лицо немного опускается, и что-то в его тоне сглаживается. «Конечно, она отреклась от меня, когда я оказался незрелым парнем, а не девушкой, так что я не возвращалась целую вечность».
«Мне жаль это слышать», — говорит Мэнни, а затем замечает больше, чем боль в словах.Он удивленно моргает Белу. У него хватило ума ничего не говорить, но Бел ловит его взгляд, и выражение его лица сразу становится нейтральным.
«Об этом тоже забыл? Здесь ты внезапно вспоминаешь, что действительно не хочешь жить с трансгендером? »
«Я…» Затем Мэнни понимает, как должна звучать его история об амнезии. Он не может придумать ничего, кроме честности. «Я забыл. Но если бы я хотел уйти, я бы выдумал лучшую ложь, чем эта ».
Что ж, способ впечатлить своего соседа по комнате его патологическими наклонностями.Но это заявление вызывает у Бела смех, хотя в нем все еще есть горький край. Он действительно расслабляется, совсем немного. «Предположим, это правда. И вы действительно кажетесь отличным от от того парня, которого я встретил в Скайпе в прошлом месяце ».
Мэнни старается не напрягаться. Он сосредотачивается на асфальте под их ногами, пока они идут. «Ой?»
«Ага. Трудно сказать, как. Бел пожимает плечами. «Если честно, я немного волновался за тебя. Вы казались достаточно милыми, но у вас была, хм, edge .Вернувшись домой, много странных цис-парней готовы надрать мне задницу так же, как и натуралы, да? И что-то в тебе чувствовалось экстраординарным надувателем. Но ты сказал, что у нас не будет проблем, и я не был избалован выбором, так что… — он вздыхает.
О. «У нас не будет проблем», — снова говорит Мэнни как можно успокаивающе. «По крайней мере, не об этом. Но вы кладете грязные носки в холодильник, и все ставки проигрывают.
Бел снова смеется, и вот так воздух очищается.- Тогда я позабочусь о носках. Никаких обещаний по поводу шляп ».
Они оба замолкают, когда машины скорой помощи проезжают мимо входа в парк. Они уже довольно далеко по пешеходной дорожке, но три машины скорой помощи с полной сиреной не останутся незамеченными, какими бы толстыми ни были деревья, окружающие их. В конце концов, это все еще Манхэттен. Бел гримасничает вслед за ними. «Слышал, что они вызывают экстренную службу ото всех, как вы это называете? Район с тремя штатами? за этот беспорядок. Боже, мне не терпится увидеть, какую целую этническую группу они собираются сделать козлом отпущения после этого.”
«Может, это белый парень. Опять таки.»
«Волк-одиночка с проблемами психического здоровья, верно!» Бел вздыхает. «Может быть. Надеюсь, , поэтому они не будут использовать его как оправдание для новых преступлений на почве ненависти, новых войн или чего-то подобного. Бля, на что можно надеяться ».
Мэнни кивает, и никто из них не может придумать ничего хорошего, чтобы сказать после этого, поэтому после этого они впадают в дружеское молчание. Мэнни считает, что это успокаивающая прогулка, хотя почти все, что угодно, успокаивает за последние пару часов.Что еще более важно, парк ощущается правильным — как такси Чекера, как люди, которые помогали ему на Пенсильванском вокзале, как его собственное необъяснимое чувство принадлежности к этому городу, которое кажется таким странным и живым. Его потеря памяти до странности избирательна. Он вспоминает, как раньше ездил в города, которые отличались такой же странной атмосферой. Париж, Каир, Токио. Однако никто из них не чувствовал себя созданным для него. Как будто каждое другое место, где он побывал или где жил, было отпуском, и только сейчас он вернулся домой.
На стыке путей есть карта.Мэнни поражается огромным размерам парка, когда его взгляд замечает слова «», «Тюльпанное дерево в Инвуд-парке», «». В тот же момент Бел делает шаг вперед и прикладывает палец к иконке, наклоняясь поближе, чтобы прочитать почти микроскопический текст поблизости. «Согласно легенде, — читает он, — на этом месте главной индейской деревни Манхэттена Питер Минуит в 1626 году купил остров Манхэттен за безделушки и бусы, которые тогда стоили около 60 гульденов». И, очевидно, там же росло большое дерево. , но умер в 1932 году.Ах, так вот где ваши предки начали весь бизнес по воровству страны ». Он посмеивается и подражает Эдди Иззарду. «У вас есть флаг? Нет? Тогда это будет один остров, оставь сдачу, а мы заберем немного оспы и сифилиса ».
Кожа Мэнни покрыта колючками по всему телу. Почему? Он не знает, но говорит автоматически, не отрывая глаз от значка карты. «Я думаю, что апокалиптические эпидемии начались на пару веков раньше. Колумб ».
«Верно, правильно, 1492 год, плывем по синему океану.Бел отступает и потягивается. «Кажется, хороший перерыв. Хотите посмотреть на этот чрезвычайно важный камень, а затем вернуться? »
«Конечно», — говорит Мэнни. Он считает, что это важнее, чем кажется.
Чрезвычайно важная скала находится недалеко от входа в парк, недалеко от того места, где обширный луг окаймляет ручей Spuyten Duyvil. По мере приближения к памятникам Мэнни замечает, что это скромно: просто валун высотой по пояс, окруженный кругом голой земли и кольцом грязного бетона.Он расположен на стыке нескольких мощеных дорожек, с прекрасным видом на ручей и высоким узким мостом, который, вероятно, ведет к Бронксу или, может быть, к Куинсу. Вокруг несколько человек; он может видеть вдалеке старика, который кормит голубей, сидя на скамейке в парке, и молодую пару, устраивающую романтический пикник на заросшей лужайке, вдали от него. В противном случае, однако, они одни.
Он и Бел ненадолго останавливаются у скалы, читая мемориальную доску, на которой названо место Шораккопоч по названию деревни, которая была перемещена.Или, может быть, это имя давно исчезнувшего дерева; табличка нечеткая. Бел сидит на камне и какое-то время шутит, пытаясь скрестить ноги и медитировать на «энергии», в то время как Мэнни смеется. Смех немного натужный, потому что здесь есть определенные энергии, странные и ощутимые, как зонтик на FDR Drive, и он действительно понятия не имеет, что это значит.
Опять же, вспоминает он, зонт не был источником той странной силы, которую он использовал — или, по крайней мере, не единственным источником.Сила пришла в зонтик, потому что он был повсюду, парил в воздухе и струился по асфальту города, а Мэнни просто использовал правильную комбинацию вещей? идеи? вызвать его. Автомобиль в этом месте удушающего выхлопа, резких поворотов и выбоин; это было совершенно необходимо. Движение тоже было частью того, что привело к появлению силы. В городе, который никогда не спит, FDR — это шоссе, которое никогда не останавливается, за исключением случайных аварий и пробок. Значит, власть зависит от контекста? Мэнни скрещивает руки, глядя на камень и гадая, какие секреты он хранит.
«Ой», — говорит Бел, слезая с камня. «История ранит. Чья эта чертова идея поставить на это место камень и ? Как это должно ознаменовать что-нибудь? Американцы любят статуи. Что не так со статуей? Кто-то был дешевым.
Дешево. Мэнни моргает. В этом слове есть что-то, щекотка мысли. Он рассеянно кивает, когда Бел говорит что-то об ужине, пытаясь избавиться от этого щекотки. Но затем он улавливает внезапную резкую ноту в голосе Бэла.»Что это теперь?»
Это выводит Мэнни из состояния самоанализа, он поворачивается и видит, что к ним идет женщина. Она полная, невысокая, белая, с ярким цветом лица, одетая для офисной работы. Невзрачный. На самом деле, у Мэнни или Белла нет причин обращать на нее внимание, за исключением того, что в одной руке у нее поднятый вверх мобильный телефон. Его камера светится.
Женщина останавливается, все еще снимая их. «Отвратительно», — говорит она. «Я не могу поверить вам двоим. Прямо под открытым небом.Я звоню в полицию ».
Бел смотрит на Мэнни, который в замешательстве качает головой; он тоже не понимает, о чем она говорит. «Эй, — говорит Бел. Его акцент изменился, он стал немного менее привычным для BBC и стал немного более южным — каким-то образом Мэнни это знает — и выражение его лица стало жестким. «Ты записываешь нас, любимый? Без вопросов? Это немного грубо, правда?
«Грубый» — это люди, которые публично ведут себя извращенцами, — отвечает женщина, делая что-то на своем телефоне, похожее на увеличение.Когда она это делает, он указывает на лицо Мэнни, и ему это нисколько не нравится. Однако он сопротивляется желанию отвернуться или потянуться к ее телефону, поскольку это, вероятно, только спровоцирует дальнейшее грубое обращение с ее стороны.
Он делает шаг вперед. «Что именно вы думаете…»
Она реагирует так, как будто его единственный шаг вперед был полной атакой быка, задыхаясь и отступая на несколько шагов. «Не трогай меня! Не трогай меня! Если ты тронешь меня пальцем, я закричу, и копы тебя застрелят! Вы наркоманы! Наркоманы-извращенцы! »
«Извращенец, может быть, у меня будет, но наркоман?» Бел со скептическим выражением лица положил руку ему на бедро.«Я хочу сказать, что я прямолинейный. Ты уверен, что не злоупотреблял Percocet, любимый? Вы определенно видите вещи «. Он машет рукой перед ее телефоном. Она дергает его и отпрыгивает в сторону.
В этот момент Мэнни начинает задаваться вопросом, он ли что-то видит. Потому что, когда женщина поворачивается спиной к Мэнни, он замечает, что что-то торчит из ее шеи из-за спутанного пучка. Оно длинное и тонкое, где-то между толщиной волоса и карандашом, и, когда он смотрит, оно немного шевелится.Его кончик порывисто щелкает, когда нет ветра. К Мэнни, затем снова в воздух. Он прищуривает глаза, и глаза дрожат, как будто сила его взгляда смутила его. Он снова щелкает к нему и прочь.
Мэнни замирает, охваченный прозрением знакомства. Его мысли — это ошеломленный словесный салат, но эти слова таковы: Cordyceps , марионетки , соломинка для питья и более связно, Эта штука на FDR Drive!
Он переводит взгляд с белого предмета, торчащего из шеи женщины, на ее лицо.«На самом деле ты не такой», — говорит он. «Покажи себя.» Бел хмурится.
Женщина поворачивается к нему, вдыхает и снова открывает рот, чтобы пожаловаться — а затем замирает. Это неподвижность плохого стоп-кадра, поймавшая ее на середине вдоха и прежде, чем выражение ее лица сменилось презрением или гневом, оставив его на мгновение пустым. Она не кладет камеру, но ее большой палец, должно быть, расслабился; индикатор записи погаснет.
«Бля», — говорит Бел, глядя на нее.
Мэнни моргает — и за наносекунду, когда его глаза закрываются, одежда женщины становится полностью белой. Костюм, туфли, даже колготки. Ее волосы тоже, что резко делает ее похожей на помесь церковной леди и женщины-полковника Сандерса. Она снова начинает двигаться, посмеиваясь над очевидным замешательством Мэнни и Бэла, а затем поднимает свободную руку и делает жест ta-daaaaa .
«Какое облегчение!» она заявляет. Ее голос изменился. Сейчас он ниже, альт, а не сопрано.Вокруг этого голоса ее улыбка — зубастая и почти безумная. «Достаточно сложно вести себя как один из вас, но делать вид, будто я не знал, что вы стареете. Рад снова видеть вас, Сан-Паулу. Все места в этой вселенной кажутся одинаковыми, ваши направления извиваются, как дыры в сыре, но разве вы не немного не к месту? Я помню вкус твоей крови чуть южнее.
Она смотрит на Бэла. «Какие?» — говорит Бел. Он смотрит на Мэнни. Мэнни качает головой — отрицательно, а не в замешательстве.Он понимает, что происходит, но не хочет этого понимать. Эта белая штука, торчащая из ее головы. Антенна — еще одно слово, которое пришло ему в голову. Белая вещь похожа на приемник, который передает чужой голос, мысли и образ откуда-то еще.
( Откуда я это знаю? — думает он в кратковременной не совсем панике. Я — Манхэттен , приходит ответ, в котором есть свой сомнительный багаж. Он подумает над ним позже.)
Женщина тем временем пристально вглядывается в Бэла, как будто ей трудно его видеть, хотя он прямо здесь.Она смотрит на камеру, как бы подтверждая то, что видят ее глаза, затем опускает камеру. «Ты» — и она наклоняет голову — «не тот, кем я себя считаю? Вы что-то еще под этим покрывалом?
Бел заметно застывает. «Кто я, это не твое дело, женщина. Ты хочешь двигаться дальше, или я тебя перееду? »
«О!» Женщина вдыхает. «Ты просто человек. Простите, я принял вас за пятнадцать миллионов других людей. А ты ». Она переводит свой взгляд на Мэнни, и он видит, что ее глаза тоже изменили цвет.Они были коричневыми, но что-то сделало их коричневыми, настолько бледными, что они переходили в желтый цвет. Трудно смотреть в эти глаза и не думать о хищниках, таких как волки или хищники, но Мэнни заставляет себя делать это, потому что хищники нападают, когда кто-то проявляет слабость.
« Ты, , определенно не человек», — говорит она ему. Мэнни удается не вздрогнуть, но она смеется, как будто почувствовала прерванный нервный импульс. «Ну, я знал, что после нашей битвы тебе нужно было куда-нибудь спуститься на землю. Но здесь? Лес? Пытаетесь выпустить запах мусора, под которым спали?
«Что?» Мэнни недоуменно хмурится.Женщина моргает, затем хмурится, ее глаза сужаются.
«Хм», — бормочет она. «Я был почти уверен, что причинил тебе боль. Кости сломаны. Но вы кажетесь нетронутыми, насколько это возможно для вашего вида. И… — она резко наклоняет голову, воинственность уступает место замешательству. «Ты чище, чем должен быть. Даже твой запах… — Она замолкает.
Она сумасшедшая. Но Мэнни знает, что из-за этого ужасного белого предмета, торчащего из ее шеи, это «сумасшедший» — неуместное и неполное слово для того, чему он становится свидетелем.Невозможно не увидеть эту штуку и не понять, что эта женщина каким-то образом связана с гигантской массой усиков на ФДР Драйв. Может быть, вот что происходит с людьми, чьи машины проезжали заусеницы: если они касаются человека, то этот человек подвергается скомпрометированности каким-то фундаментальным, метафизическим, заразительным образом. То, что сейчас говорит с Мэнни через эту женщину, отсутствует, но это означает, что что-то там транслирует Tentacle Monster TV, и у этой женщины есть собственное прямое высокоскоростное кабельное соединение с ним.
«Так что ты?» Мэнни решает спросить.
Она фыркает, хотя продолжает смотреть на него. Не моргая; это жутко. «Никаких светских разговоров, только для бизнеса. Неудивительно, что все думают, что жители Нью-Йорка грубые. Но и на этот раз без бахвальства? Где все ваше… — Она на мгновение отводит взгляд, ее глаза мерцают, как будто просматривают какой-то невидимый словарь, а затем ее взгляд возвращается. «… Чушь. да. Куда пропала твоя болтовня? »
Мэнни старается не использовать ненормативную лексику, если может.«Мы никогда не встречались».
«Не соответствует действительности! Неправда! » Она поднимает руку и показывает на него широко раскрытыми глазами. У него на мгновение всплывает воспоминание о своем детстве, когда он видел синдицированные повторы сериала «Вторжение похитителей тел» с Дональдом Сазерлендом, и слишком легко представить эту женщину с пристальными, инопланетными глазами, кричащую на него. Но потом она снова хмурится. «Но вы не ранены. Ваша форма изменилась? Я не думал, что ваш вид способен на это, кроме как медленно стареет и тому подобное.”
«Мэнни, приятель, — бормочет Бел, подойдя к нему ближе, в то время как женщина болтала, — этой даме явно на тринадцать меньше дюжины пекаря, и меня немного напугала работа мгновенного отбеливателя…»
«Мэнни?» — выпаливает женщина прежде, чем Мэнни успевает ответить. Она переводит взгляд с Бэла на него и обратно на Бэла. «Его зовут Мэнни?»
«Дерьмо», — говорит Бел. «Извините, мне не следовало использовать ваше имя…»
«Не беспокойся об этом.» Мэнни не отрывает взгляда от женщины, поэтому он видит это, когда она вдыхает — и вдруг ее лицо искажается.На мгновение она очень не человек, ее глаза вспыхивают из желто-коричневых в ярко-белые, а скулы, казалось, смещаются и множатся под кожей лица — а затем ее лицо превращается в яркую маниакально-ухмылку.
« Манхэттен », — выдыхает она. Он дрожит от этого. В том, как она произносит его имя, есть сила, сила, которую она, кажется, знает, как использовать так, как он еще не умеет, и это его пугает. То же самое и с жадной, жадной злобой в ее неустойчивых глазах.«Вы — , Манхэттен, , где деньги говорят и ходит чушь! Вы никогда не спите, молодой человек? Я вижу, на тебе нет шелка и атласа.
Мэнни старается, чтобы ерунда не сбивала его с толку. Важно то, что он сталкивается с противником, который излучает опасность. Как бороться с призрачными морскими щупальцами пришельцев в человеческом обличье? У него здесь нет ни зонтика, ни старинного такси… ничего, кроме скалы Шоракопоч, которой он не умеет пользоваться.
На FDR он последовал своим инстинктам, и они в конечном итоге привели его к решению. Заставьте ее говорить , теперь его инстинкты говорят, поэтому он снова подчиняется.
«На Рузвельте, — говорит он, встречая ясный взгляд женщины, — я убил ваше существо зонтиком. Или… — он поправляется, когда интуиция трепещет в глубине его разума. «Нет, не твое существо. Ты?»
«Просто немного меня. Носок, чтобы держать ». Она поднимает ступню, одетую в простую балетную обувь из белой кожи, и покачивает носком. Ее лодыжки опухли; Мэнни догадывается, что слишком много времени сидит за столом, и, очевидно, одержимость чудовищами из потустороннего мира никак не влияет на циркуляцию крови.
«Я ожидала, что потеряю эту опору», — продолжает женщина, тяжело вздыхая. Она поворачивается и начинает ходить, прижимая к груди сотовый телефон с мелодраматическим вздохом. «Мы обычно так и поступаем, когда вы, сущности, актуализируете или созреваете, или как вы это называете, — а позже мы потеряли это. Кто-то пришел и ударил ногой, черт возьми. Он был таким злобным маленьким существом. Положительно бандитский. Но после того, как он закончил со мной, и я лежал, истекая кровью и ненавидя в холодных глубинах, я обнаружил, что мой палец на ноге все еще держится.Немножко. Один палец на ноге в одном месте ».
«FDR Drive», — говорит Мэнни. Его кожа покалывает от холода.
«Привод FDR. Пока ты не разорвал даже этот палец на ноге. Это был ты, не так ли? Вы все похожи на меня, но теперь я чувствую это. Нравится ему, но нет «. Когда она это говорит, ее голова наклоняется из стороны в сторону. Это жест, одновременно созерцательный и презрительный. «Слишком поздно, конечно. Еще до того, как вы туда попали, я заразил немало машин.Теперь у нас сотни пальцев на ногах по всему району Три штата ». Она немного подпрыгивает на подушечках ног, затем хмурится, глядя на себя, как будто ее раздражает кратковременное отсутствие пальцев на ногах.
В сознании Мэнни фонтаны щупалец извергаются на шоссе и мосты в радиусе ста миль. Он старается не дать ей увидеть, как сильно его пугает эта идея. Что это значит? Что они делают? Что они будут делать, когда заразят достаточно машин и людей и…
«О чем ты, черт возьми, говоришь ?» — спрашивает Бел.
Она закатывает глаза. «Политика фракционности и суперпозиции пространства-времени», — огрызается она, прежде чем снова отпустить Бэла и вздохнуть на Мэнни. Бел просто смотрит на нее. «Хорошо. Очевидно, что вы часть того другого, а это значит, что у вас где-то есть еще четыре тела. Еще четыре, ох… как вы их называете? Органы? » Она резко останавливается, хмурясь про себя, затем обходит Бэла и указывает на запад. «Ты! Человек! Что это?»
После глубоко встревоженного взгляда на Мэнни Бел следует за ее жестом и направляется к ручью Спуйтен Дайвил.На самом деле она указывает мимо него на впечатляющую скалу, за которой усеяны дома и многоквартирные дома. «Вестчестер?» — предлагает Бел. «Или, может быть, Бронкс. Не знаю, я здесь всего пару недель ».
« Бронкс ». Губа женщины скручивается. «Да. Это один. Другой — Манхэттен. Тот, с кем я сражался, он — это сердце, а вы, другие, — это голова, конечности и все такое. Он был достаточно силен, чтобы сражаться с нами даже без тебя, но недостаточно силен, чтобы устоять после.Недостаточно силен, чтобы вытолкнуть меня сейчас. Таким образом, опора становится целой ступней ».
Несмотря ни на что, Мэнни действительно начинает понимать. — Районы, — удивленно бормочет он. Я Манхэттен. «Вы говорите о районах города. Вы говорите, что я действительно на Манхэттен. И, — он вдыхает, — а вы говорите, что есть и другие.
Женщина перестает ходить и поворачивается слишком медленно, чтобы снова изучить его. «Вы не знали этого до сих пор», — говорит она, сужая глаза.
Мэнни замирает. Он знает, что совершил ошибку, показав руку, но только время покажет, насколько серьезной была ошибка.
«Пятеро из вас», — удовлетворенно говорит женщина в белом. (Таким образом, что-то в мозгу Мэнни переводит обозначение в статус заглавной буквы. Женщина в белом.) Она улыбается, и ей холодно. « Пять из вас, и только бедный Сан-Паулу, который позаботится обо всех вас! Он с тем, с кем я дрался. Вы один. И ты вообще не знаешь, что делаешь, не так ли? »
__________________________________
Н.Роман К. Джемисина «« Город, которым мы стали »» уже доступен.
Также:
Прочтите Джемисина о ремесле, защите и игнорировании скептиков. • Прочтите взгляд нашего редактора на дебют Джемисина (один из лучших за десятилетие). • Прочтите Джемисина в разговоре с Нилом Гейманом.
Нравится:
Нравится Загрузка …
Выписка («Клип») Платежи
Использование любой части одного телевизионного или театрального проекта в другом телевизионном или театральном проекте называется отрывком.
Если вы писатель и видели отрывок из своего проекта, использованный в другом проекте, или если вы представляете компанию, планирующую использовать отрывок из существующего проекта в своем телевизионном или театральном проекте, может потребоваться оплата отрывка, если проект отрывок был подготовлен под юрисдикцией WGA.
Если проект был создан под юрисдикцией WGA, выплата выплачивается, если выдержки взяты из следующего:
а. Все телепроекты;
г. Театральные проекты произведены после 1960 года; и
с.Проекты United Artist и Universal Theatrical произведены после 1948 года
Выплаты не подлежат оплате, если выписки используются в следующих случаях:
а. Рекламный ролик, трейлер, новости или обзор
b. Стоковые кадры
ПЛАТЕЖНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Оплата должна быть произведена Гильдией в течение 30 дней с момента использования отрывка (ов).
Платежи за клип и компиляцию являются единовременными платежами.
Никаких остатков не подлежит уплате за выписку (ы) после того, как проект был оплачен.
Выплаты пенсионных и медицинских пособий не взимаются.
Выполнять чеки на адрес:
WRITERS GUILD OF AMERICA, WEST, INC.
Отправить по адресу:
Гильдия писателей Америки, West, Inc.
7000 West 3rd Street
Los Angeles, CA
-4329
(323) 782-4700
Факс: (323) 782-4816
Чеки должны быть оплачены в долларах США и выписаны в банке США. Информация о банковском переводе предоставляется по запросу.
Пожалуйста, включите следующее во все платежи:
- Название и тип проекта, содержащего клип (ы): сериал, художественный фильм, документальный телесериал и т. Д.
- Список использованных клипов, включая тип клипа (театральный или телесериал), название сериала, название эпизода и исходную дату выпуска комедийных развлекательных шоу.
- Общая длина клипа каждого эпизода или фильма, из которого были взяты клипы (совокупная продолжительность одного и того же эпизода или фильма).
- Указанные авторы клипа (ов), если они известны.
- Продолжительность программы с использованием отрывка (ов), если телевизор.
Использование отрывков
Ставки и определение использования
Отрывок или отрывок: Использование отрывков, не подлежащих исключению согласно другим положениям и составляющих 50% или менее развлекательной части программы.Телевизор включает в себя базовое кабельное телевидение, платное кабельное телевидение, видео и DVD.
Объедините клипы из одного телевизионного эпизода или театрального фильма, когда они используются в одном телевизионном или театральном фильме, чтобы определить соответствующую скорость клипов для этого фильма или эпизода.
2 мая 2021 г. — | Длина зажима | Использование | МБА |
$ 394 | 10 секунд или меньше | ТВ в ТВ | Арт.15.B.10.dd |
$ 1,192 | Более 10 секунд, но менее 2 минут | ТВ в ТВ | Art.15.B.10.dd |
$ 1,192 + $ 198 | Первые две минуты За каждую минуту или порцию более 2 минут | ТВ в ТВ | Арт.15.B.10.dd |
Плата за повторный запуск | более 10 минут | ТВ в ТВ | Art.15.B.10.dd |
2 мая 2021 г. — | Длина зажима | Использование | МБА |
$ 496 | 30 секунд или меньше | ТВ в театральном | Арт.15.B.13.j. |
$ 989 | Более 30 секунд, но менее 2 минут | ТВ в театральном | Art.15.B.13.j. |
$ 989 + $ 394 | Первые 2 минуты За каждую минуту или порцию более 2 минут | ТВ в театральном | Арт.15.B.13.j. |
2 мая 2021 г. — | Длина зажима | Использование | МБА |
$ 198 | 30 секунд или меньше | Театральные Театральные или телевизионные | Арт.15.A.3.j. |
$ 594 | Более 30 секунд, но менее 2 минут | Театральные Театральные или телевизионные | Art.15.A.3.j. |
$ 594 + $ 198 | Первые 2 минуты За каждую минуту или порцию более 2 минут | Театральные Театральные или телевизионные | Арт.15.A.3.j. |
Составление: Телевизионные отрывки или сочетание отрывков из фильмов и телепрограмм, превышающие 50% развлекательной части телевизионной программы. Скорость компиляции рассчитывается путем умножения применимого 30-минутного минимума на 2,5 на каждые полчаса эфирного времени.
2 мая 2021 г. — | Длина | Использование | МБА |
69 445 долларов США (основное время сети) | За каждые 30 минут программы, использующей эпизодические или комбинированные программы, клипы (за вычетом рекламных роликов из продолжительности воспроизведения) | ТВ / фильм в ТВ | Арт.15.B.10.e. |
40 553 долл. США (кроме Ntwk PT.) | За каждые 30 минут программы, использующей эпизодические или комбинированные программы, клипы (за вычетом рекламных роликов из продолжительности воспроизведения) | ТВ / кино в ТВ, отличном от Ntwk PT | Ст.15.B.10.e. |
ПРИМЕР: Стоимость 1-часовой программы компиляции с использованием различных клипов рассчитывается следующим образом: 27 778 долларов (NPT 30-минутный S&T) x 2.5 (множитель) x 2 полчаса = 138 890 долларов США (действует до 1 мая 2022 года).
Если есть какие-либо несоответствия между этим приложением и Основным соглашением, Основное соглашение имеет преимущественную силу.
Резюме: Отрывок (ы), использованный для резюмирования текущей истории серии.
2 мая 2021 г. — | Длина зажима | Использование | МБА |
$ 221 | Первые 90 секунд, бесплатно За каждую минуту или часть минуты, превышающую 90 секунд | TV программа продолжительностью менее 60 минут | Арт.15.B.10.c. |
$ 221 | Первые 3 минуты, бесплатно За каждую минуту или часть минуты сверх 3 минут | Телевидение программа более 60 минут | Статья 15.B.10.c. |
Flashback: Выдержки, используемые для информирования о прошлых событиях, чтобы объяснить или продвинуть текущую историю.
2 мая 2021 г. — | Длина зажима | Использование | МБА |
$ 221 | Первые 30 секунд, бесплатно За каждую минуту или часть минуты более 30 секунд, если такое использование составляет менее 15% от продолжительности шоу | TV программа продолжительностью 30 минут или менее | Арт.15.B.10.d. |
$ 221 | Первые 30 секунд, бесплатно За каждую минуту или часть минуты более 30 секунд, если такое использование составляет менее 10% от продолжительности шоу | TV программа продолжительностью более 30 минут | Ст.15.B.10.d. |
$ 103 | Выплата писателям, больше не работающим в штате: Воспоминание продолжительностью 1 минуту или меньше. Воспоминания более 1 минуты и менее 3 минут. | ТВ сериалы не в прайм-тайм | App.A. Ст.15.B.3.b. |
Скидки
Скидка 40% применяется к тарифам на клипы и компиляции, если отрывки используются в местной программе, транслируемой не более чем на одном рынке.